Татьяна Любецкая - Бретер и две девушки
– Нельзя, нельзя… – мягко попенял мне неизвестно откуда вдруг взявшийся японец-уборщик и принялся старательно затирать вихрастой щеткой пол вокруг меня. – Плеваться, молодой человек, здесь нельзя. – Японец говорил на чистом русском, и это подкупало и одновременно вызывало подозрение. – Вы ведь отдыхаете в таком элитном заведении – почти что в Монако. К тому же у вас скоро, сами знаете что, там и наплюётесь.
– Разве на дуэли плюются?! – изумился я.
– Еще бы, дорогуша! Кто точней плюнет, тот и победил. Но тут, конечно, все дело в дистанции и чувстве плевка…
– А как же дуэль на шпагах? – неуверенно пробормотал я.
– Да глупизди все это. Сами знаете, оплеванный уже не жилец. Ты потом его хоть шпагой, хоть не шпагой… Главное, харкни в харю…
– А Верыванна говорила…
– Ты веришь этой старой хрычовке?!
– Послушайте! Но вы же ее совсем не знаете!
– Не знаю? Ха! Известнейшая, доложу вам, хрычовка. А теперь гляди. – И он вдруг сорвал с себя японский парик.
– А-а, да это же козлище!!! – заорал я что было сил и тут же ощутил такое яркое облегчение – проснулся! В следующее мгновение облегчение сменилось быстро нарастающей тревогой. – Наверное, пора… Боюсь ли? Да нет. И да, и нет. Просто как-то глупо – ни с того ни с сего… Где-то я читал про графа, который перед поединком развязывал банты у своих башмаков в знак того, что не намерен ни на шаг отступить от исходной позиции. А у меня нет бантов. Да если б и были, не стал бы развязывать – мало ли что. Лучше развязать у козлища… А Лизка хотела эту ночь быть со мной, дуреха. Наврал, что буду спать. Как убитый – так я скаламбурил, а она в слезы. Ну, ладно, глупо пошутил, сказал я ей, мы же с Верыванной все так разработали, чтобы уснул не я, а он. Вот именно уснул, ведь не буду же я его убивать, придурка старого…
Уже рассвело, когда Антон решил немного пройтись – размяться, напрощаться с любимым городом и все запомнить, хотя, если убьют, куда ж запоминать?..
Он вышел в пустынный, никем не охраняемый город, лишь птичий патруль – прыг, скок, – и обомлел! Предстоящий поединок давал такую остроту и обалденность восприятия, будто он высадился на Луне. И воздух там у них был так чист и прохладен, каким никогда не дышалось в земных городах. Плавно уходящие в космическую глубь улицы были расчерчены таинственными пунктирами судеб. А спящие в тиши дома вовсе не были похожи на безвкусные коммуналки, коими застроена, завалена наша Земля.
Из-за поворота вышли трое подростков, для которых тот час был явно не утренним, а еще ночным, и кто знает, какие забавы числились за ними в ту ночь. Они шли молча, топая тяжелыми ботинками, как на плацу. И это уже была Земля. Антон внутренне напрягся. Невольник чести, он даже не мог с ними подраться – чтобы не сорвать дуэль. Поравнявшись с ним, один из них что-то буркнул, но Антон не ответил, и они хмуро протопали мимо. А вот теперь, кажется, уже и ехать пора. Судьба услужливо подбросила лихача, и вот уже за окном понеслись, быть может, последние картинки бытия.
В глухом уголке пригородного парка состоялась дуэль. Укрытые в кустах, стояли две кареты. Хотя нет, если кареты, то это не про меня. А про кого? Где-то читал о последней в России дуэли на шпагах. Ан вот оказалась не последняя! Дальше все, как в тумане, – доехал, был вооружен Верыванной, и как же хотелось, чтобы все скорей произошло! А потом вышел на дорожку и оказался против того козла.
– Не желаете ли помириться? – раздался сбоку скрипучий голос.
– Нет! – крикнул Антон, теряя терпение. – Мы сюда драться приехали или понты кидать?!
– Да деритесь, деритесь, – как-то буднично согласился скрипучий. – Значит, так. С дорожки не сходить, спиной не поворачиваться, лежачего не бить…
Противник Антона меж тем с любопытством смотрел на бабу. Надо же! Такого он еще не видел. Чтобы секундантом была женщина, старуха! Но поскольку на этот счет ни в одном из старинных кодексов ничего сказано не было – что ж, пусть секундирует, подумал он, поглядим. Он насмешливо скользнул по бесформенной фигуре секундантши – где ее откопали? бандерша? прачка? – и равнодушно отвернулся. В лицо, естественно, вглядываться не стал – какое у такой фигуры может быть лицо? Меж тем она изучала его более пристально – старый сморчок! Сидит в стойке, как сидели, наверное, еще до революции. Французской! Кто ж сейчас так низко усаживается! Да и в мое-то время так уж не сидели. Разве что Андрюша? Так, кстати, похож на него… Так это он, что ли?.. Боже мой, он!..
Если бы не ее профессиональная память, она бы ни за что не узнала его в этом невзрачном старичке. Между тем узнать было нетрудно – фигура, кажется, совсем не изменилась… Да и лицо… Подвысохло только и покрылось сетью морщин… И волосы только чуть с проседью…
Он был одним из ее поклонников, каких у нее, красавицы чемпионки, было немало. Ее приглашали сниматься в кино, на телевидение, ее фотографии украшали в то время газеты всех стран, особенно одна – приподнятый козырек фехтовальной маски и из-под нее ослепительная улыбка звезды. А он – середняк, не выиграл за всю жизнь ни одного турнира! Зато исправно носил за ней на всех соревнованиях фехтовальный чехол. Но однажды был момент…
– К бою! Готовы?
– Да! – оба ответили одновременно и стали сходиться.
Верней, это старик в классической фехтовальной стойке двинулся вперед – немигающий клинок нацелен точно в грудь противника. Другой же, юноша, застыл в какой-то немыслимо расхлябанной шутовской позе… «А где же стойка! Стойка где?!!» – заволновалась секундантша. Внезапно Антон ожил, руки, ноги задергались, и, дураковато согнувшись и бешено вертя шпагой, он сделал крупный скачок вперед. Его противник криво усмехнулся и, обозначив в воздухе круговую защиту – такую шикарную петлю над головой, – ловко подцепил вражескую шпагу и сделал молниеносный выпад. Клинок блеснул у самых глаз Антона.
– Это тебе не бабки с баб стричь, – процедил сквозь зубы бретер и тут же хлестнул почти по башке этого клоуна – клинок скользнул по его плечу. Но дуэлянт не промахнулся, просто хотел подразнить мальчишку. Лишь до первой крови, думал он, и притом до очень небольшой, только проучить… Что-то в щенке такое есть…
– Дурак ты, дядя, – пробормотал Антон, еле успев отскочить. – Руки коротки! – проорал он фальцетом, и тогда дуэлянт раздумал его учить.
Он немного отступил, чтобы дать фигляру провалиться в дистанции, и, как бы приглашая к схватке, слегка отвел свой клинок в сторону. Он приготовился сделать свою коронную флеш-атаку – атаку стрелой, от которой в этой его дуэльной жизни еще никто не уходил…
Все произошло слишком быстро.
– Андре-е-е-е-е-й!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! – Крик из другой жизни, где он действительно был Андреем, и этот голос… Он непроизвольно повернул голову на крик, но там не было никого, кроме бандерши, и именно из нее-то и шел единственный в мире голос. – Он не виноват! Не о-о – о-он!!!
«Вера?»
Он на мгновение остановился с отведенной в сторону шпагой, и в следующую секунду Антон с размаху налетел на него. Андрей Петрович почувствовал глухой удар в бок, и одновременно что-то чиркнуло по виску. Зависшая было в полушаге правая нога его неловко подвернулась, и он упал. Антон проворно подскочил к нему и, как в кино, поставил ногу ему на грудь. Затем схватил рукоятку шпаги обеими руками и, изо всех сил замахнувшись ею над головой, нацелил клинок вниз, прямо в грудь поверженного врага. На виске того была царапина. Подбежали арбитр и секунданты.
– Господа, рана серьезна, – строго сказал арбитр, – рассечен висок до крови! К тому же лежачего…
– Да, знаю, знаю, – быстро дыша, ответил Антон. – Просто хотел зафиксировать.
– Хватит уже фиксировать, слезай! – скомандовала Верыванна. – Дуэль окончена.
– Да? Правда?! – Антон не мог поверить.
– Иди, иди, там тебя уже ждут…
Из-за дерева, как Карабас из подарочной коробки, выскочила Лиза. Она, конечно, ослушалась Верыванну и всю дуэль, зажав себе рот руками, умирала в кустах. И тут мы оставим юных героев в надежных руках друг друга.
– Очень больно? – спросила Верыванна у Андрея Петровича.
– Да ну, ерунда, – проворчал он, слизывая кровь со щеки. – Но откуда ты, черт возьми, взялась??
– Из жизни, Андрей, из жизни. А ты не узнал меня…
– Просто не смотрел на тебя, – соврал он, – но голос…
– Да, говорят, он у меня вообще не изменился. Вот ведь как бывает – сама уже вся не та, а голос донашиваешь все тот же…
– Ты и сама почти не изменилась…
– Ладно врать! Дай-ка я лучше обработаю тебе висок перекисью – вишь, как заправский секундант, взяла с собой целую аптечку. Хотя заправские, может, и не брали – не знаешь?
– Для этого существуют доктора, и у нас есть…
– Нет, уж позволь мне смазать ранку…
– Лучше смажь мое любопытство – как ты тут оказалась?
– Очень просто. Этот мальчик – друг моей внучки. И они абсолютно ни в чем не виноваты. Нормальные дети. А ведь ты мог его убить…
