Дмитрий Данилов - Сидеть и смотреть. Серия наблюдений
Пришла электричка, поглотила всех присутствовавших на платформе, кроме одного человека, и унесла их в сторону Жуковки.
На платформе больше никого нет. Ничего не происходит.
Сверху, с пешеходного перехода, доносится мужской голос: ну ты даешь, десять рублей проссал, ну а сколько, ты говорил, десятку проссал, ну ты ж сам говорил, червонец проссал.
И снова тишина.
Закатное Солнце красиво освещает совершенно пустую платформу.
Прискакал неказистый, худенький воробей. И ускакал.
Сверху, с пешеходного перехода, доносится женский голос: клянусь, я еду домой.
На фоне заката чернеют силуэты двух полицейских с дубинками.
Наблюдение будет закончено с прибытием электрички до станции Брянск-Орловский.
Откуда-то доносится женский голос: тебе все стали наливать, ты упала и потеряла сознание.
Женщина и мальчик с сумками и пакетами в руках пришли и сели на скамейку, на которой раньше сидел парень со смартфоном. Мальчик достал из пакета футбольный мяч и стал долбить им об асфальт.
На другую скамейку, на которой в начале наблюдения сидел дядька пролетарско-криминального вида, сел дядька чрезвычайно расхристанного вида с золотыми зубами. Он помахал кому-то на пешеходном переходе и прокричал: Леонид Иванович, а я уже здесь.
Две девушки направились в туалет.
К расхристанному дядьке пришел, судя по всему, Леонид Иванович, тоже довольно расхристанный. А тот, первый, расхристанный дядька пошел в туалет. И быстро вернулся.
Появляется электричка до станции Брянск-Орловский, и наблюдение временно прекращается.
Брянск, 10 мая 2014 года, 14:50
Октябрьская улица, огороженное бетонным забором пустое место. До 1982 года здесь стоял дом 47, в котором в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого века жил писатель Л. Добычин.
Идет дождь.
Женщина прошла.
Серебристая машина проехала.
Если повернуть голову направо примерно на 80 градусов, можно увидеть дом 49. На доме висит мемориальная доска, на которой написано: здесь жил и работал писатель В. Соколов.
Из водосточной трубы на тротуар вытекает прозрачная жидкость.
К дереву прикреплена табличка, на которой написано грузчики 302–902 разнорабочие.
На доме написано фотообои.
На доме написано лдпр.
Дядька прошел.
Две девушки прошли.
Женщина в красной куртке прошла.
Где-то далеко взревела машина.
Две женщины с зонтами идут навстречу друг другу. У одной женщины зонт желтый, у другой – неопределенного цвета.
На доме написано коллегия судебных экспертов.
Женщина с черным зонтом прошла.
На Октябрьской улице никого нет.
Ничего не происходит.
Приехала машина, из нее вышел человек и пошел, пошел куда-то.
Парень и девушка прошли.
На Октябрьской улице царят тишина, пустота и отсутствие.
Леонид Иванович жил здесь.
Уходил отсюда на свою ничтожную статистическую работу.
И приходил сюда со своей ничтожной статистической работы.
Тяжело жилось Леониду Ивановичу.
В доме 47 по Октябрьской улице.
В городе Брянске.
Три года назад.
Бетонного забора не было.
Был металлический.
Из гофрированных щитов.
Кривой и убогий.
А этот – капитальный такой, основательный.
Наверное, что-то здесь все-таки построят.
Сидеть и смотреть – не такое простое дело.
Как может показаться тому.
Кто никогда не пытался.
Провести два или три часа.
Или хотя бы тридцать минут.
Внимательно наблюдая протекающую мимо реальность.
И фиксируя ее, тыкая стилусом.
В экран смартфона.
Утомительное это дело.
И оно уже несколько утомило.
Хотя, что может быть интереснее наблюдения за Реальность.
И ее описания.
Сидеть и смотреть становится все труднее.
Тексты становятся все короче.
В общем, надо заканчивать.
Как раз очень подходящее место.
Прощайте, Леонид Иванович.
Наблюдение прекращается.
2013–2014Приложение
Нижеприведенный текст был написан намного раньше, чем основная часть книги. Он помещен здесь из-за сходного принципа и техники написания – текст был написан тоже в режиме реального времени, непосредственно в процессе наблюдения, при помощи смартфона.
146 часов
Ощущается некоторое волнение.
Хотя, собственно, чего волноваться-то. Сесть в поезд, поехать, доехать, приехать. Обычное дело. Чего волноваться-то.
И тем не менее.
Все-таки, 146 часов – это довольно много. Не вообще 146 часов, а в поезде, 146 часов подряд, сплошняком.
Все-таки, 9288 километров – это довольно много.
Ну ничего, ничего. Ничего.
Как-нибудь.
Люди ведь как-то ездят, и ничего.
Ладно, посмотрим.
На маршрутке до Выхино, на метро до Комсомольской, Ярославский вокзал, фирменный поезд № 2 «Россия» Москва – Владивосток, вагон 12, место 21, отправление в 21.25, до отправления поезда номер два Москва – Владивосток остается пять минут, просим пассажиров занять свои места, провожающих выйти из вагонов.
Поехали.
Первая ночьМосква III, Маленковская, Яуза, Северянин, Лосиноостровская, Лось, родные московские станции и платформы, после Мытищ поезд уходит на Монинскую ветку, Подлипки-Дачные, Щелково, Монино, Фрязево и далее на восток.
Непосредственные соседи – супружеская пара среднего возраста с уклоном в старший возраст.
Килька в томате и плавленый сырок у соседей. Рассуждение соседа о картошечке «Роллтон».
Разрезание соседкой плавленого сырка на ломтики. Кусочек хлеба типа «Рижского».
Обсуждение соседями вопросов еды. Сейчас поешь сыр, а картошечку завтра.
Обсуждение другими соседями особенностей прохождения пограничного контроля на украинской границе (станция Казачья Лопань).
Обсуждение другими соседями вопросов трудовой эмиграции в Италию.
В таком возрасте, говорит один из других соседей, надо сидеть дома и вязать носки.
Обсуждение другими соседями Януковича и экономической ситуации в Донбассе.
Обсуждение другими соседями достоинств и недостатков российских городов. Для одного из участников разговора единственный критерий оценки города – ведется ли там масштабное строительство. Воронеж – хороший город, большое там строительство ведется. А Уфа – никакая. Никакого там строительства.
Этот же пассажир рассказывает о своих высокопоставленных родственниках советских времен. Секретари обкомов, директора, генералы, секретари горкомов.
Леса Московской области, если так можно выразиться, тонут в вечернем тумане.
Сломался вакуумный биотуалет. Потому что в него что-то бросили. В биотуалет не должно попадать ничего, кроме мочи и испражнений. В туалет попало что-то постороннее, чуждое туалету, и теперь туалет чинят.
Межвагонные двери открываются путем нажимания кнопочки.
Собаки! – тихо говорит один из других соседей неизвестно о ком.
Туалет починили. Теперь он снова готов к приему мочи и испражнений.
Подъезжание к Владимиру. Высокие современные дома на возвышенности.
Ярко освещенный белый храм на возвышенности.
Что-то белое и круглое, непонятно что, ярко освещенное, на возвышенности.
Ярко освещенные Успенский и Дмитриевский соборы, на возвышенности.
Подъезжание к платформе станции Владимир.
На платформе стоит кучка жизнерадостных монголоидов.
Стояние поезда на станции Владимир.
В вагон вошла пожилая пассажирка. Теперь, значит, пожилая пассажирка поедет из Владимира в какой-то другой город. В Пермь, или в Екатеринбург, или в Омск, или в Усолье-Сибирское, или в Биробиджан, или в Уссурийск, или, допустим, во Владивосток.
На параллельном пути остановился пассажирский поезд.
Три молодых человека и девушка вышли на платформу и перебрасываются тарелкой-фрисби. Движения перебрасывающихся тарелкой-фрисби молодых людей и девушки отточены, они, похоже, виртуозы этой игры, может быть, они и вовсе профессионалы и зарабатывают перебрасыванием тарелки-фрисби колоссальные деньги.
Мимо тарелочников-фрисбистов проходит группа жизнерадостных монголоидов, и тарелка-фрисби едва не попадает в голову одного из жизнерадостных монголоидов.
После чего тарелочники-фрисбисты покидают платформу.
Вокзал станции Владимир огромный, современный, белокаменный.
Отъезжание от станции Владимир.
Небольшой состав, составленный из цистерн, взобрался на сортировочную горку и приготовился скатиться вниз.
Проезжание Боголюбово. В темноте проносятся слабо освещенные церковные строения.
Храпение соседа, похрапывание соседки, дружный коллективный сон пассажиров вагона.
Подъезжание к Нижнему Новгороду. Промышленные окраины Нижнего Новгорода. Гигантские емкости с какими-то, наверное горючими, веществами.
Небо впереди, по ходу движения поезда, ощутимо краснеет.
На параллельном пути стоят две пожарных цистерны.
Стояние поезда на станции Нижний Новгород.
На путях тихо дремлют неподвижные электрички.
