Лев Брандт - Пират (сборник)
Следом появился второй гастролер. Темно-серый плотный жеребец в яблоках, не очень большого роста, на хороших ногах, он бросался в глаза замечательным порядком. Весь крепкий, слаженный, в очень тренированном теле, он блестел каждым своим волосом.
Маленький, черноусый наездник, похожий на индуса, в желтом камзоле и желтом картузе, часто закивал головой, отвечая на хлопки.
Третьей лошади не аплодировали.
– Тяжеловоз. С ними не тягаться. Классом не вышел, – говорили знатоки про Злодея.
Ударил колокол.
Гастролеры приняли с полного хода. На минуту замявшийся Злодей отстал. Сенька растерялся и резко послал его вперед. Злодей не выдержал такого посыла, сбился и заскакал, но Сенька взял его на вожжи, и он быстро перешел на рысь.
Сенька наклонился вперед.
Руки у Сеньки спокойны, только носок сапога нервно стучит и давит стремя.
Передние идут рядом. Серый занял ленточку. Выходит на первую прямую. Могучим рывком вылетает Злодей из-за поворота. В конце первой прямой он уже идет в спину наезднику в желтом камзоле. Маленький, похожий на индуса наездник все время чувствует на затылке горячее дыхание Злодея. Наездник злится и нервничает. Серый не хочет отдать ленточки и тоже нажимает сильнее. Лошади идут на предельной резвости. Но тяжеловоз не отстает ни на шаг; по-прежнему щекочет затылок и ухо наезднику его горячее и ровное дыхание.
Наездник по дыханию определяет, что у гнедого еще большой запас. Он берет кобылу на вожжи: на секунду резко замедляет ход и так же неожиданно выпускает ее вперед. Но Сенька вовремя замечает маневр и чуть-чуть отводит Злодея в сторону. Секунда потеряна даром. Злодей не сбился. Он опять идет в спину, забрасывает пеной обоих наездников-гастролеров.
Сквозь топот копыт и храп лошадей доносится до наездников гул толпы. Сенька чуть-чуть тянет правую вожжу, и Злодей, забирая вправо, вылетает вперед. Сильнее сопротивление воздуха. Ниже, к самому хвосту лошади, наклоняется Сенька. Несколько секунд три лошади идут рядом, ухо в ухо. Последний поворот, последние четыреста метров. Рыжая кобыла на глазах у публики превратилась в гнедую. На сером жеребце большими белыми комьями повисло мыло. Свистнул, разрезая воздух, хлыст. Кобыла рванулась вперед, но больше нет запаса, и она скачет. На прямой рядом два жеребца. У серого раскидистый, частый мах. Дыхание тяжелое, с хрипом. Злодей чувствует серьезного соперника. Большие черные глаза его от напряжения и ярости стали еще больше и наливаются кровью.
Сто метров до столба.
Публика ринулась к барьеру. Сзади наседает оправившаяся от сбоя рыжая кобыла. Сенька отдает вожжи. Последний посыл.
Трибуна замерла. Распластавшись над землей, гнедой жеребец летит вперед. Кажется, что все четыре ноги его не касаются земли и все четыре подковы одновременно мелькают в воздухе. Вытянув голову и раскинув широкой трубой хвост, жеребец плывет над поверхностью. Он похож на гигантских размеров белку. Ни одного лишнего движения, почти механическая сила и отчетливость хода.
До призового столба еще метров пятьдесят. А трибуны уже гремят аплодисментами.
Оба гастролера остались позади. Усталые и злые съезжают гастролеры с круга на измученных лошадях.
Через несколько минут новая волна аплодисментов.
Победители проходят перед трибуной.
Духовой оркестр играет марш. Спускаются судьи и администрация. Контролерша распахивает перед ними маленькую калиточку в барьере. Они гуськом выходят на дорожку. Злодея подводят к судьям. Оркестр гремит тушем. Сеньке жмут руку и вручают конверт с чеком.
Молодая женщина протягивает через барьер букет цветов. Злодей тянется зубами к букету. Запах цветов щекочет ему ноздри и родит далекие и смутные воспоминания.
Злодей задирает голову, приподнимает хвост и долго звонко ржет.
И вдруг торжественный, освященный временем и традицией момент нарушается. На дорожку незаметно спускается маленький старичок с живыми, шевелящимися усами.
– Стыдно, стыдно, так не поступают честные и порядочные люди! – кричит старичок на растерявшихся судей и машет перед их носом палкой. – Зачем вы темните лошадь? Эту лошадь зовут Браслет Второй. Это лучшая лошадь по резвости и породе, которую я видел за свою жизнь. Его отец – Браслет Первый, мать – Злодейка с завода Лысухина. Такую лошадь стыдно скрывать. Ее надо отправить на завод.
Старик не окончил речи. Злодей, услышав его голос, встрепенулся и ткнул мордой в плечо старика. Губы зашарили по рукам и карману.
– Узнал, узнал, – растроганно лепечет Рыбкин.
Прозрачная капля выкатилась из-под синих очков. Рыбкин тихо всхлипнул.
Злодея увели. Следом шел Сенька, поддерживая под руку слепого старика.
* * *Через четыре года наездник Мочалкин выиграл вступительный приз на гнедом жеребце Браслете Третьем.
Но Рыбкин уже не слышал его четкого хода. Два года назад навсегда замерли подвижные моржовые усы. Торжественный и строгий, на высоком белом катафалке в последний раз ехал старик. Шестеро вороных, без единой отметины рысаков, с трудом сдерживаемых на поводах, выгибая шеи и играя мускулами, шагали в такт шопеновского марша.
Остров Серафимы
Два человека с ружьями в руках пристально смотрели в воду. Они стояли как завороженные, не разговаривая и не шевелясь. Один из них, плотный, лет сорока, очень румяный, пучеглазый, был доктор, городской человек, впервые приехавший на это озеро.
Он стоял на крохотном островке в устье небольшого заливчика, забравшись на кучу сухого камыша.
Другой, тоже лет сорока, худой и высокий, был служащий заповедника – Чадов. Русая редкая бородка не старила его, а удлиненные синие глаза придавали скуластому лицу его отпечаток женственности.
У самого берега, за кустами еще не распустившейся черемухи и лозняка, виднелся небольшой домик, носивший название поста № 5. В этом домике уже много лет одиноко жил Чадов. Он изучал привычки водоплавающих птиц и охранял их от браконьеров и хищников.
Чадов стоял недалеко от доктора на берегу заливчика в воде выше колен.
В небе уже давно началась весна, и оно, голубое до синевы, высокое и чистое, повисло над землей.
Внизу, на земле, весна в этом году запоздала. Но теперь она старалась наверстать потерянное. Озеро еще два дня назад было плотно покрыто льдом, а сегодня оно так переполнено водой, что издали кажется выпуклым. Синее небо отражается в воде, а от этого озеро выглядит еще шире и глубже, как опрокинутое небо. По воде плывут одинокие тучи, так похожие на льдины, еще кое-где уцелевшие, что сразу их трудно различить.
Доктору казалось, что остров под его ногами повис между бездонным, прозрачным небом и бездонным, прозрачным озером и медленно движется навстречу плывущим тучам.
От этого движения крохотного острова в необъятном пространстве сжималось сердце, как на качелях, и кружилась голова. Доктор жмурился и смотрел на берег.
Там стоял, окруженный водой, неподвижный, как пень, Чадов. Он ни разу не шелохнулся и ни разу не оторвал глаз от воды. Доктор с удивлением и завистью смотрел на него. Но вот Чадов сделал едва уловимое движение и осторожно, не торопясь, поднял к плечу двустволку.
Доктор заметил, что плавающая невдалеке от Чадова льдина медленно задвигалась, как живая, и от нее кругами зарябила вода. Потом волнение усилилось и стало приближаться к берегу. Доктор разглядел большое темное полено метра в полтора длины. Вокруг этого полена суетились и терлись с полдесятка щук. Они бестолково во все стороны толкали полено, во много раз превосходившее их размером: некоторые от усердия даже перекатывались через него, сверкая на солнце пятнистыми боками.
Полено двигалось медленно и постепенно приближалось к Чадову.
Он стоял с двустволкой у плеча и ждал. Когда странная процессия приблизилась шагов на двадцать, он выстрелил разом из обоих стволов.
Полено прыгнуло в сторону, как от толчка, и медленно повернулось, выставив из воды молочно-белый живот.
Чадов еще глубже забрался в воду и поднял полено – толстую, переполненную икрой щуку.
Выстрел нарушил тишину. Совсем рядом с охотниками поднялась, свистя крыльями, стайка чирков, а в ближайших полузатопленных кустах кто-то громко захлопал крыльями; потом кусты зашевелились и на озеро выплыл лебедь.
Чадов увидел лебедя, повернулся к берегу и торопливо побежал из воды.
Заметив удивление на лице доктора, он улыбнулся и крикнул:
– Беда мне с ней. Зазеваешься – обрызгает. Переезжайте, доктор. Чаю попьем.
Доктор на челноке переправился на берег. Чадов подобрал щуку и пошел ему навстречу. Рядом, ни на шаг не отставая, плыл лебедь.
Увидев незнакомого человека, птица немного отстала, но, когда доктор вылез из челнока, она подплыла к самому берегу.
– Вы еще не видели? – спросил Чадов. – Это моя воспитанница Серафима.
Доктор разглядел лишенный бугра, черный с желтым клюв, толстую, коротковатую шею и спросил неуверенно:
