Галия Мавлютова - Моя еврейская бабушка (сборник)
– Ну вот что, сейчас я запишу ваше имя, раз уж вы пришли ко мне, а завтра приходите, поговорим. – Я решительно ткнула ручкой в страницу журнала.
Он покорно кивнул, словно извинялся за свое бестолковое поведение.
– Дима. Дмитрий Шулькин, – спохватился он, предупреждая мой следующий вопрос.
Я не выдержала, возвела глаза наверх, взывая к Господу, заодно покрутила головой от отчаяния.
– Несерьезная у вас фамилия, нет, чтобы Шулин, или там Щукин, а то Шулькин, надо же… – Я уже строчила ручкой, пытаясь скорее закончить с неприятным делом.
– Мне нравится моя фамилия, – Рафаэль сделал мне замечание, но в вежливой форме. Я поморщилась.
– Да это я так, не обращайте внимания. – И помахала ручкой в воздухе. – Так придете завтра?
– Не знаю…
Он еще больше испугался, его как-то странно передернуло; мужчина посмотрел в окно, затем огляделся, словно только что увидел, где находится.
И вдруг – вскочил и испарился, словно растаял в белом сумраке июньской ночи. А я так сидела с поднятой ручкой, будто дирижировала невидимым хором. Я взялась за трубку прямой связи с дежурной частью, но, после недолгого размышления, не стала ее поднимать. Покидала журналы в сейф, закрыла ящики стола, взяла сумочку, но что-то мучило меня, не давало покоя.
Я набрала номер убойного отдела на Литейном, пусть там решают, что делать с Рафаэлем. После моего путаного рассказа о странном посетителе, дежурный оперативник разразился долгой нецензурной тирадой в мой адрес. Чего я только не услышала! И почему это я звоню в первый час ночи, и почему он должен переться на Петроградку, и почему именно ко мне являются всякие странные субъекты. Ни к кому не являются, а ко мне вот так запросто, с явкой с повинной. Я терпеливо слушала.
– Я знаю, почему ты мне звонишь! – Разрывался на части несчастный опер с Литейного. – Ты хочешь снять с себя ответственность. Вдруг он все-таки убил свою жену. А ты боишься, что тебя взгреют за халатность.
– Боюсь, что же мне не бояться-то, разумеется, боюсь. – Я покивала головой в знак согласия с собеседником. – Но я не верю, что он мог убить. Такой мухи не обидит.
– Тогда не поеду! – заявил дежурный оперативник. – Раз он вызывает у тебя высокое доверие – не поеду.
– Как знаешь… – Я снова покивала головой, как будто он мог видеть меня в эту минуту. – Тебе видней.
– А как его фамилия? Шулькин, говоришь? Подожди минутку…
Оперативник исчез из эфира. В телефонной трубке на всю ивановскую голосом Киркорова разливался телевизор. Я смотрела в белую ночь, расчерченную квадратами окна, и мне хотелось плакать. На что я трачу свою бесценную молодость? О чем я буду вспоминать долгими бессонными ночами в глубокой старости? Мне надоело выслушивать мат от коллег по службе. Даже по телефону.
– Этот твой Рафаэль Шулькин не числится по учетам. Ранее не судим, в ПНД не лечился, значит, не псих, но самое важное, что я хочу тебе сказать, этот твой Дима Шулькин абсолютно неженатый мужчина. Он не был там ни разу! А ты мне морочишь голову!
– Где он не был? – Я даже развеселилась от приятной новости.
– Женатым никогда не был. Он холост и свободен, как невинная девица. Так что, закрывай свою детскую комнату и иди баиньки. Не мешай мне работать.
На этом мы оба положили трубки, одновременно и не прощаясь. И оба остались недовольны друг другом. Настроение было испорчено. Но после романтического свидания все лишнее выветрилось из моей головы.
Лишнее, но не Рафаэль. Что-то мешало мне выкинуть его из служебной памяти. Я написала рапорт и отнесла начальнику. Тот тоже выругался, но побоялся выбросить мое донесение. Вызвал оперативников и велел проверить. Я проводила их спины укоризненным взглядом. Я-то знаю, как они проверят! Позвонят по телефону, напишут в заключение, дескать, «установить не представилось возможным» – и дело с концами, спишут мой рапорт в архив. И ладно, пусть, зато моя совесть останется чистой. На том я успокоилась.
Через неделю ко мне в каморку пришел опер с Литейного. Сел на стул и уставился на меня, внимательно разглядывая. Я терпеливо ждала, когда он разразится бранью. Но он не разразился.
– А ты молодец! Настоящий мент! – заявил он, словно приговаривал меня к пожизненному предназначению.
Я молчала, ожидая объяснений.
– Я проверил твоего Шулькина, съездил в район, навестил его, разговорил, – сказал оперативник, посмеиваясь, – он сказал тебе правду. У него не было жены, он замочил свою сожительницу. Я только что нашел ее попу в трусах.
– А почему в трусах? – Я округлила глаза. Такого я еще не слышала. Что-то новенькое в криминальной хронике.
– Так он же интеллигент. Он все делает с оттопыренным мизинцем. Такой не может расчленить голый труп. Это дурной тон. Ему неловко свежевать голую женщину. В одежде как-то сподручнее.
Коллегу явно зашкаливало от профессионального цинизма, но он разговаривал не с девушкой, он разговаривал с лейтенантом.
– Тебе тоже премия положена, – небрежно бросил опер, – это ведь с твоей подачи мы раскрыли «глухарь».
Меня затошнило. Я с трудом сдерживала спазмы. Сейчас вырвет. Я набрала как можно больше воздуху и перестала его выдыхать. Вдруг поможет. Во все глаза я смотрела на оперативника со стажем из отдела по раскрытию убийств. Он ведь каждый день с убийцами дело имеет. Даже во мне девушки не видит. Он заработал себе право на вольности в беседах с юными лейтенантами.
Оперативник, не услышав от меня слов благодарности, легко поднялся и испарился из каморки, совсем как Рафаэль накануне.
Премию я получила, деньги потратила быстро: купила себе модный сарафан и щеголяла в нем все лето.
Но я хотела знать истину. Мне было интересно, что же произошло на самом деле. И я пошла к Шулькину в изолятор, намереваясь влезть в его душу, чтобы понять первопричину.
Жил-был на свете интеллигентный юноша по имени Дима. Родился в приличной еврейской семье с академическими корнями. Однажды на свою беду встретил уникальную женщину, она была немного старше его. Год-два, не более. Он возьми да и полюби ее на всю жизнь. Отдался ей всей душой без остатка. А она, почувствовав силу его любви, пустила ее по ветру, и что она только не вытворяла! Пьянствовала, на его глазах приводила других мужчин, да не по одному, а сразу по несколько, он все терпел. Родители Шулькина выгнали ее из дома, Дима отказался от них. Он отправился следом за ней. Сначала они вместе скитались по углам, а потом он устроил ее работать в жилконтору, там ей дали ведомственное жилье, и уже на новом месте она вновь пустилась во все тяжкие. Она не отпускала его от себя, хотела, чтобы он видел ее такой, какой она была в действительности. Сначала выпивала, потом стала пить все больше и больше. Шулькин тоже пробовал пить вместе с ней, но у него ничего не вышло. Она кричала на него, позорила его: «Ты не мужчина, не человек, гнилой интеллигент, слишком мелкий для меня, мне нужны настоящие мужчины!» Ее собутыльники смеялись над ним. Все деньги, которые ему втайне от отца привозила мать, он тратил на нее.
Однажды он не выдержал, схватил нож и нанес ей несколько ударов. Она весело рассмеялась в ответ. Она была еще жива, но продолжала смеяться над ним. Он стал наносить ей удары, а она смеялась. Когда он понял, что она мертва, испугался. Разрезал ее на части, разложил по пакетам и закопал в нескольких местах. Из них запомнил только одно, именно то, где лежала задняя часть ее тела.
Никто не мог поверить, что он мог это сделать. Да и сам он долго не мог осознать, что произошло с ним и с ней. Его никто не заподозрил. Пропала гулящая женщина, даже не спохватились. Никто о ней не горевал. И никто и никогда не смог бы докопаться до истины, если бы однажды она не пришла к нему. Она пришла целая и невредимая, чистая и невинная. Он знал, что она не такая, поэтому не поверил, а она мучила его своей чистотой. Она стала его наваждением. Сначала приходила по ночам, потом стала являться днем. И настолько она измучила его, что жизнь ему опостылела. Позже он признается мне, что даже покончить с собой не мог, пока не расскажет всем, какой она была настоящей. Именно тогда его ноги привели в мою каморку.
Она называла его Рафаэлем. Они вместе учились в университете на филологическом. Она приехала откуда-то из тьмутаракани. Ее исключили из университета еще на первом курсе за то, что она сошлась со студентом-эфиопом за деньги. Ее звали Маргарита.
Санкт-Петербург, Россия, 05.01.2011 г.
Сибирский характер
Великое дело – Интернет! И как только мы без него обходились? Почитай вся жизнь прошла впустую. Я не являюсь любителем часами просиживать в Сети, глаза жалею, но иногда заглядываю, так, новости посмотреть, собственный рейтинг взвесить. Меня в Интернете много, мне нравится видеть свою фамилию на разных сайтах, количество упоминаний обо мне тешит мое самолюбие. Как-то ткнула мышкой в одну строчку и замерла… Бакшеевская средняя школа. Я окончила школу в 1973 году. И всколыхнулась память, словно в озеро бросили камешек, и пошли круги один за другим, наматывая волны воспоминаний.
