Юлия Латынина - Там, где меняют законы (сборник)
– А разве она не запрещена в России? – удивился Черяга и тут же сам понял, что сморозил глупость.
– Ладно, черт с ним, с «Брабусом», – махнул рукой Калягин, – ты же меня не о тачке Извольского позвал спрашивать?
– Кто такой Премьер? Спортсмен? Вор?
– Спортсмен. Но воров уважает. У нас тут раньше Кича был, цеховиков тряс еще при советской власти. Как начался весь этот бардак, народились спортсмены, пошли разборы, Кичу какие-то отморозки застрелили. А Премьер стал на место Кичи. Он тут порядок наводил.
– И как?
– Круто. Подъезжает отморозок к кафе, по нему из автомата, половина в отморозка, а другая – в девочку в соседнем киоске. Мину в подъезде к батарее привязал, знаешь, прямо как в анекдоте: «Вот вам сто штук, вы должны убрать человека, который проживает в доме номер пять в подъезде…» «Спасибо, подъезд можно не называть». Батарея в клочья, человека посекло как в мясорубке, и еще двоим попало.
– А как он на заводе оказался?
– В девяносто третьем бардак был на комбинате – не приведи господи. Сейчас Сляб сидит и ворует, так он централизованно ворует и с умом. А четыре года назад тащил каждый начальник цеха. Петр Евграфыч – золотой души человек, а со всеми ними справиться он не мог. А как ты понимаешь, если каждый начальник цеха обносит завод через маленькую фирмочку, то эту фирмочку бандиты непременно захавают.
– И как же Извольский все это ликвидировал?
– Да не без нашей помощи, – угрюмо промолвил Калягин.
– Что-то ты этим не горд.
– А чего горд? Я тогда замначальника угро был. Вызывает меня к себе Сляб и говорит: поставь Премьера раком. Я как нельзя рад: в тот же вечер налетели на их хату, всех на пол положили, оружия изъяли, что твой Монблан. Проходит две недели – Сляб с Премьером помирились, а вечером меня цап двое и привозят к Премьеру в офис фирмы «Доверие». Тот самый, где мы только что интерьер описывали. «Ну что, – говорит Премьер, – довякался? Ща мы тебе яйца пообрываем». Яиц не пообрывали, а ночь в подвале продержали и хлебало начистили. Наутро выпустили, я бегом в угро, зубы на ходу выплевываю, а в угро приказ: за превышение полномочий слить в опера.
Калягин хмыкнул:
– Ну, по правде говоря, надавали мы им по шеям вполне зубодробительно – так ведь бандиты же! Плюнул я и ушел в охранный бизнес.
– И как бизнес?
– Да ничего. Не всем же городом Премьер владеет. У Сляба негласная такая политика – разделяй и властвуй. Видел на трамвае надпись – «Федерация дзюдо города Ахтарска»? Это мы будем.
Черяга видел на трамваях только рекламу группы фирм «Доверие». Наверное, это у местных крутых была такая мода – украшать надписями трамваи. Дворяне со шпагами украшали гербами собственные кареты, а братки и социально близкие им элементы – общественные трамваи. Областная, так сказать, мода.
– А Негатив что за человек? Чернореченский? – спросил Черяга.
– О, этот будет штука посильнее «Фауста» Гёте. Не чета Премьеру. Мамонт. А Премьер – так, щеночек.
– А отчего такая разница?
Калягин развел руками.
– Марксизм в школе проходил? Про базис и надстройку?
– Ну, проходил.
– Ну вот. Производство у нас базис, а бандиты, в качестве правящего класса, у нас надстройка. Ахтарский металлургический у нас гигант. Семнадцать тысяч тонн в день. Двести миллионов чистой прибыли в год. И так как деньги эти, понятное дело, запрятаны так, что налогов с них не платится, то употребляет их Извольский на всякие другие более полезные мероприятия.
– Покупку компромата… – сквозь зубы усмехнулся Черяга.
– Ну, компромат это семечки, от него баланс не похудеет. Я так понимаю, что основные статьи, – это финансирование губернаторских выборов. Или дополнительные гарантии рабочим.
– Или финансирование милиции…
– Вот тут ты зришь в корень. Оно посмотри как получается? Милиция у нас подчиняется центру? Центру. И деньги на ее содержание должен давать федеральный центр. И вот сидит князь Извольский и думает: на хрена это я буду платить центру налоги, чтобы он на мои деньги платил милиции, которая о меня же будет лязгать зубами? Лучше я буду давать милиции деньги напрямую. От оно так и происходит. Денег Извольский в бюджет не платит, а платит во внебюджетный фонд содействия ахтарской ментовке. Ты там был?
– Нет.
– Зайди. Замечательное зрелище! Полы паркетные, потолки подвесные, «обезьянник», правда, весь заблеван, но это уж таково свойство «обезьянника», что быть ему заблеваным от сотворения мира и до страшного суда.
– Так возвращаясь к базису и надстройке, – терпеливо сказал Черяга.
– А! У Извольского деньги есть. Он их зарабатывает. Он все в этом городе оплачивает: начиная от мэра и кончая последним сержантиком из ментовки. Он всему хозяин. По всему по этому Премьер – это так, незначительная часть городского ланшафта. Так, страховочный тросик. Если у Извольского кто-то в Калининграде уведет прокат и не расплатится, местная ментовка по этому поводу будет вполне бесполезна. А Премьер по своим каналам наведет порядок.
– А в Чернореченске денег нет?
– В Чернореченске денег, которые заработали, нет. В Чернореченске есть только деньги, которые украли. Или выпросили. Или вынули из кармана рабочих. По той простой причине, что если работать с умом, то меткомбинат приносит прибыль. А угольная шахта в городе Чернореченске приносит только убытки, хоть ты пупок наизнанку выверни. И что из этого следует?
– Что у вас бандиты слуги, а в Чернореченске – хозяева.
– Именно так. Бандит на чем растет и множится? На тех деньгах, которые сперли. На незаконных деньгах. Помнишь, что я тебе сказал про маленькие фирмочки по экспорту? Когда у нас каждый начальник цеха продавал металл, у нас были сто фирмочек, и все эти фирмочки платили Премьеру. Потом стадия феодальной раздробленности кончилась, началась эпоха абсолютизма, и абсолютный монарх Извольский стал Премьеру не по зубам. А королевство чернореченское по-прежнему пребывает в состоянии феодальной раздробленности. Кто такой директор «Чернореченскугля» Никишин? Никто. Потому что у него ворует каждый начальник шахтоуправления, а то и каждый бригадир. А там, где воруют все, но по-мелкому, у стаи воров обязательно образуется вожак.
– А мне сказали, что Негатив сдал позиции. Банк отдал, с мэром поссорился.
Калягин почесал голову.
– Навряд ли. Я так соображаю, что Негатив понял, что для здоровья полезней стушеваться. Это, кстати, легко выяснить.
– Как?
– У них с предыдущим мэром заморочка была. Называлась – фонд содействия малому бизнесу. И отдельный был городской налог, который надо было в этот фонд платить, не то полпроцента, не то процент с выручки. И что характерно – везде налоги собирает налоговая инспекция, и никто их особенно горячо платить не торопится. А этот налог собирали мальчики Негатива. Прям так и ходили, с налоговиками под ручку. Добровольная группа содействия сбору налогов. Кто не спрятался, я не виноват!
– А дальше?
– А дальше налог шел в вышеозначенный фонд. А вышеозначенный фонд раздавал кредиты различным организациям. Характерной чертой кредитов было то, что ни один из них не было возвращен. Что не мешало фонду раздавать деньги дальше, в том числе и тем самым фирмам, которые уже пару-тройку раз кредит не вернули. Догадайся с трех раз, кому принадлежали фирмы?
– Негативу?
– Правильно! Чувствуешь могучую поступь прогресса и социальной эволюции? У вас там, в Москве, все по старинке, приходит «крыша», требует бабки. Так сказать, стадия собирательства и охоты. А у нас в области народ уже перешел к более высокоорганизованному подходу. На «крышу» с горя и ОМОН можно натравить. А какой ОМОН ты натравишь на налоговую инспекцию, собирающуся утвержденный и во всех отношениях законный налог?
– И этот налог – он сейчас действует?
Калягин развел руками.
– Извини, не следил. Вернешься в Чернореченск, расспросишь. И сам понимаешь – если налог еще действует, то все рассказы насчет того, что Негатива пригасили – лапша на уши.
В кармашке Калягина коротко провякал телефон, и бывший мент, извинившись, взял трубку. Выслушал сказанное, коротко дакнул, потом взглянул на часы.
– Все, – сказал Калягин, – пора закругляться. Волка ноги кормят.
– Тебя не подвезти?
– Вон мои сидят, – ткнул пальцем куда-то вбок Калягин.
В зеркальце заднего вида Черяга углядел черную «Беху» с затенененными стеклами.
Калягин вышел из «Мерса», и тут же дверца БМВ предупредительно распахнулась, и рядом с ней словно из воздуха нарисовались два крепких мальчика.
Бывший мент обошел капот внедорожника и внезапно наклонился к Черягау.
– Последний вопрос на засыпку, – сказал Калягин, – ты как думаешь, если Извольский отдаст нашей ментовке серьезный приказ, – не просто указивку или там пожелание, а настоящий, зубодробительный – она его послушается или нет?
– Конечно, послушается.
– А вот и нет.
– Но ее же Извольский содержит, а не центр.
