Татьяна Осипцова - Сметенные ураганом
Она вышла на крыльцо и попыталась собраться с мыслями.
Вода есть, три ведра, хватит. Одно ведро вскипятить и таз приготовить, чтобы ополоснуть ребенка. Пуповина… Она представила картинку из учебника по биологии за десятый класс. Еще вспомнилось, как ей показали только что родившегося сына с какой-то свисающей трубкой, вроде макаронины. Ее обрезают?.. Как перевязать пуповину, чтобы потом получился нормальный пупок?.. Ну почему беременным не дают руководство или какую-нибудь памятку – как действовать, если начнешь рожать без медицинской помощи? Наверное, раньше женщины знали как, а теперь только на врачей надеются, вот и не знают ничего… Что еще нужно? Пеленки для ребенка?
Сонька вернулась быстрее, чем Света рассчитывала.
– Дозвонилась?
– Ага, – кивнула сестра, задыхаясь. – Обратно бегом бежала. Темень, так страшно!
– Ну что, он едет?
– Едет.
– Когда будет?
– Часа через два, дороги разбитые, быстро не доберется.
– Ты хорошо объяснила, как нас найти?
Сестра опять кивнула.
– Только бы успел, – вздохнула Света, – а то роды придется нам с тобой принимать.
Сонька ойкнула.
– Ладно, прорвемся. Пошли, посмотрим, как она там.
Маня лежала, раздвинув согнутые в коленях ноги, и тяжело дышала.
– Кажется… уже… началось… – еле выговорила она.
Лицо ее исказилось от боли, побагровело.
Собравшись с духом, Света приподняла простыню, заглянула и неожиданно рассмеялась:
– Трусы бы хоть сняла, дура!
Сонька, опасливо выглядывавшая из-за ее плеча, тоже хихикнула.
– Чего ржешь? Мы вот-вот рожать начнем. Помогать будешь. Манька, хватайся руками за что-нибудь, вдохни как следует и, как только подступит – тужься.
Через два часа Света без сил сидела на крыльце, привалившись плечом к шершавому от облупившейся краски столбику. Послышалось урчание мотора, и смолкло невдалеке. Она даже не шевельнулась, когда рядом на ступеньку опустился Юрий.
– Ну что, я успел?
Она еле заметно покачала головой.
– Маня уже родила?..
Света кивнула и подняла на него потемневшие от усталости глаза.
– Мне кажется, самой родить легче, чем пережить такое.
– Но, надеюсь, все нормально?
– Вряд ли. Я же не акушерка… По-моему, она истекает кровью.
– А… ребенок? – осторожно спросил он после небольшой паузы.
– Мальчик. Спит уже.
– Вы молодец!
Она устало усмехнулась. В это время из дома на освещенный тусклой лампой пятачок крыльца вышла Сонька.
– Никогда не буду рожать! – со вздохом заявила она. – Никаких мне детей не надо… – и тут заметила гостя. – Ой, здравствуйте!
– Здравствуйте, – обернулся Юрий и поднялся. – Насколько понимаю, передо мной девица Софья? Ну, что будем делать?
– Надо скорее везти Маню в больницу, в Волхов, – встала Света. – До Питера слишком далеко. Вы сможете вынести ее на руках?
Когда они вернулись и Шереметьев заглушил мотор возле калитки, уже почти рассвело.
Некоторое время Светлана сидела, уставившись в пространство, затем, будто очнувшись, выдохнула:
– Пойдемте, хоть чаю попьем, и я где-нибудь вам постелю. Вы ведь тоже всю ночь не спали.
– Постой, – удержал он ее за руку. – Я не хочу чаю. И там твоя сестра, а нам надо поговорить. Дело в том, что я через неделю уезжаю.
– Счастливого пути, – пожала она плечами.
– Я уезжаю надолго, а может, и навсегда. Мне надоело жить в стране, которая катится в тартарары. Я хочу видеть хорошо одетых людей, приветливые улыбки… Хельсинки на триста километров севернее Ленинграда – но, ей-богу, солнце там светит ярче.
– Наворовали и бежите? – вяло съехидничала Света.
Он пропустил ее реплику мимо ушей.
– Поедем со мной.
– Вы что? – возмущенно уставилась она на него. – Рехнулись совсем? Куда я поеду?
– В Швецию. У тебя, конечно, нет загранпаспорта, но я все устрою. Самое большее через месяц или два ты будешь там, со мной. Забудь, что я наговорил при нашей последней встрече. Я люблю тебя, Света, – сильные руки схватили ее за плечи и притянули к себе. – Я люблю тебя, и нам будет хорошо вдвоем. А эта страна – пропади она пропадом!
Светлана не заметила, как спинки сидений плавно опустились, и она уже лежала в его объятьях. Сильные мужские руки обвивали ее плечи, скользили к талии и ниже… Жаркая волна зародилась где-то в глубине тела и быстро поднималась, сметая остатки разума, заставляя забыть, где она, что с ней…
– Светочка, радость моя, – шептал он и целовал ее.
Губы были мягкими и теплыми, она почувствовала щекотку от его усов и невольно улыбнулась. Зубы коснулись зубов, ласковый язык предпринял попытку раздвинуть их, и она послушалась этого намека. Слава не целовал ее так, и Миша не целовал, и никто из бывших кавалеров не целовал ее так, что дух захватывало… Ее бросало то в жар, то в холод, она слабела в его руках, и в то же время хотелось прижаться еще сильнее, чтобы ощутить крепость его желания.
– Я так долго ждал, Светочка. – Он скользнул губами по шее и опустился ниже, попутно расстегивая пуговицы на ее фланелевой рубашке. – Милая моя, один раз, всего один раз, до того как я уеду, иначе я не вынесу… – шептал он, покрывая ее жаркими поцелуями.
Как сквозь вату слышались его слова, и вдруг остатки здравого смысла донесли до ее сознания: «Один раз, до того как я уеду».
Один раз… А потом он уедет?.. Добьется своего и свалит?.. Оставит тут одну со всеми ее проблемами? Подонок!
Гнев придал ей силы, она вырвалась и отпрянула к дверце.
– Гад! – в бессильном бешенстве она старалась припомнить самые обидные слова. – Сволочь, мерзавец! Решил воспользоваться напоследок?
– Света, все не так! Ты приедешь ко мне!
– В качестве кого? Любовницы?.. Благодарю покорно!
– А тебе хочется штамп в паспорте и мою фамилию? – вдруг зло усмехнулся он.
– Да!
Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, Света с яростью, а он оценивающе, будто взвешивая что-то, затем выговорил отчетливо:
– Так ты ее не получишь!
Рука так и тянулась залепить пощечину, но она только выкрикнула ему в лицо, как плюнула:
– Ну и катись тогда в свою Швецию, в Финляндию, да хоть в Америку! И чтоб ты пропал там! Надеюсь, вижу тебя последний раз в жизни.
Она стала шарить в поисках ручки, но в этой иномарке все было не на месте. Юрий потянулся через нее, дверь распахнулась, она выскочила из автомобиля и кинулась в сторону дома.
– Адью, мадам! – донеслось ей вслед.
Спустя несколько мгновений хлопнула дверца, взревел мотор, и машина рванула с места.
Глава 8
Ураган перемен несся над страной, шумя съездами, пленумами, митингами и забастовками; сметая на своем пути продукты с прилавков магазинов, моральные принципы и веру в светлое будущее.
Последний Генеральный Секретарь ЦК КПСС стал первым Президентом СССР, его сменил первый Президент России. Рассыпалась империя, но Светлана не думала об этом. Она не могла тратить время на мысли о стране, в которой живет. Она лишь понимала, что страна эта перестала о ней заботиться.
Маниного сына, названного в честь деда Павликом, выписали из больницы через две недели, а Маня задержалась там больше чем на месяц. После выписки она была так слаба, что, глядя на нее, Света качала головой:
– Дистрофик блокадный… В кино без грима сниматься можно.
Конечно, в это лето на Манькину помощь она не надеялась. И мама не помощница после своей операции. Да еще давление у нее то и дело скачет. От тети Поли тоже толку мало – все из рук валится, постоянно что-то забывает, путает. У отца, приезжающего из города на выходные, трудового энтузиазма хватало не больше чем на час, потом с кем-нибудь из соседей намыливался пообщаться и – ищи-свищи его.
Поэтому в огороде работала только Света, да Сонька иногда. Если бы год назад Свете Ганелиной сказали, что ей придется копаться в земле, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. В детстве она только из-под палки лопату и грабли в руки брала, а теперь вскапывала, окучивала, полола. Собирала банки для консервирования и закатывала все, что удалось вырастить: кабачки, огурцы, патиссоны, перцы с помидорами. Они с мамой варили варенье из садовых ягод и из лесных; собирали грибы, солили их, сушили, мариновали. В клетках сидели десять кроликов на мясо, восемь кур бегали в сооруженном отцом загончике. Яиц хватало. С середины лета семья кормилась огородом.
Светлана трудилась упорно, от зари и дотемна. Руки, уставшие от лопаты и тяпки, по ночам сводило судорогой. Они стали мозолистыми, с траурной полоской под ногтями, и казалось, чернозем навсегда въелся в трещины на коже. Лицо ее потемнело от загара, откуда-то появилось множество веснушек, но Свету это мало заботило. Если даже случится чудо и у нее появится время сходить на дискотеку или хотя бы в кино, все равно это произойдет не раньше, чем будет собран весь урожай, забиты куры с кроликами, и семья переберется в город.
