Олег Рой - Маскарад на семь персон
Не показывая охватившей ее растерянности, она согласилась. И провела обе сделки столь же, если не еще более блестяще.
Оказалось, что это самое «содействие» весьма неплохо оплачивается…
Еще бы клиентуры побольше! Пресловутое «сарафанное радио» – Миша рассказал Коле, тот Нине Палне, та еще двум приятельницам, в итоге о прекрасной девушке Аллочке узнал Степан Викторович, которому как раз нужно решать жилищную проблему, – работало. Но… медленно. Судьба вроде бы и благоволила к Аллочке, но делала это словно без особой охоты. Много вас тут таких Аллочек, для каждой колесо фортуны крутить – никаких сил не хватит.
Пришлось брать «колесо» в свои руки.
Первые Аллочкины объявления были чуть не рукописными. Точнее, напечатанными на старой (у соседей одолжила) пишущей машинке. От руки вписывался номер телефона – впечатывать ряд цифр в узкие отрывные «лепестки» было очень уж неудобно. Потом, впрочем, Алла и этому выучилась. Равно как расклеивать свои «листовки» – вечером, осторожно, с оглядкой, не видать ли милицейского патруля: расклейка объявлений не то чтобы всерьез запрещалась, но, в общем, не приветствовалась. Конечно, максимум, что в этом случае грозило – заплатить «штраф». Это только так называлось, ибо деньги шли в карман патрульным, которым, как и всем, хотелось кушать. Хотя клеить приходилось немало, попалась она всего однажды. Правда, пользы объявления приносили немного. Хлипкие листочки под дождем и ветром превращались в нечитаемые лохмотья, их сдирали дворники и конкуренты (хотя, может, про конкурентов она придумала), поверх них клеили новые – с предложениями о чистке чакр или продаже чего угодно: от малоношенных валенок и мешка сахара до концертного рояля. Про концертный рояль Алла видела сама.
И она печатала и клеила, печатала и клеила, гордясь аккуратным, тщательно продуманным текстом: «Квартиры: продажа-покупка-обмен – профессионально». Внушительное слово «риелтор» было еще в новинку и скорее отпугивало, нежели привлекало потенциальных клиентов. А вот «обмен» срабатывал. И как приманка (ведь из советских времен в памяти сохранилось именно «обменять квартиру», покупка-продажа были явлениями куда более редкими), и как актуальный деловой вариант. Даже, может, более актуальный, чем, собственно, продажа и покупка. Многие еще не привыкли и как-то опасались: вроде и разрешено, но мало ли, завтра скажут, что нельзя, и все отнимут. Да и в процессе нарваться боялись: чтоб квартиру купить, свою надо продать, а если продать продашь, а купля сорвется? Или продашь, а тебе вместо денег «куклу» подсунут. Или еще что…
Вообще-то успокаивать подобные страхи Алла умела очень неплохо. И «другие варианты» искать – тоже. Если бы не сообразительность, думала она иногда, сидела бы сейчас в тюрьме за убийство. Ну то есть не то чтобы непременно за убийство, но один из клиентов настолько истрепал ей нервы своим настырным упрямством, что она почти всерьез подумывала – не устроить ли ему какую-нибудь пакость. Что угодно, лишь бы больше не видеть и, главное, не слышать.
Именовался упрямец Аркадием Вороным. Не Вороновым, а именно Вороным. Причем он сразу пояснил:
– Это псевдоним. По документам я Алексей Вилкин – совершенно неприличное имя для того, кто подвизается на театральных подмостках.
Да, именно так он и выражался. Алла почему-то сразу представила, как составленные из занозистых досок неуклюжие «подмостки» рушатся, погребая под собой «подвизающегося» – и потом уже иначе как жертвой подмостков его уже не называла. Мысленно, разумеется. Во-первых, клиент, во-вторых, лет «жертве» было уже изрядно. Должно быть, по причине пожилого возраста бывший актер отличался редкостной упертостью, убедив себя в том, что его однокомнатная – сущая жемчужина на рынке недвижимости и за нее можно получить… тут он называл цену – совершенно безумную. Вообще-то и район, и дом, и планировка были неплохими, но вот состояние «берлоги»… Алла стерла язык, убеждая старичка сделать хотя бы минимальный ремонт и поменять сантехнику, а он в ответ пускался в бесконечные монологи о том, как над этим побитым ржаво-коричневым унитазом в какие-то незапамятные времена склонялся, перебрав коньячку, «сам» Смоктуновский. В следующий раз Смоктуновский превращался в Рыбникова, потом в Утесова – Алла ждала, что в какой-то момент делиться с сантехникой «богатствами» своего внутреннего мира будет уже Станиславский.
Но все это было совсем не смешно, ибо те же монологи дед заводил и по телефону. А звонил он по три-четыре раза на дню. И сразу требовательно вопрошал – ну когда уже явятся ожидаемые «деньжищи», чтобы он мог отправиться греть свои старые кости в теплые края, поближе к морю.
Никаких «деньжищ» в обозримом пространстве, разумеется, не наблюдалось. Покупатели шарахались, едва переступив порог «берлоги». А уж когда слышали, какая за эту помойку назначена цена… Убегали со всех ног, под аккомпанемент несущихся вслед высокопарных тирад, декламируемых отлично поставленным и хорошо сохранившимся сочным баритоном.
«Финт» Алла придумывала, мечтая, как засунет старичка в мешок и увезет на дальнюю московскую помойку – там ему самое место. И тут вспомнила о молодоженах, которые хотели поменять свою однушку на «что-нибудь аналогичное в другом районе». Особых требований они не предъявляли, лишь бы район был «приличный», главное – подальше от нынешнего: молодого «заела теща», а молодую соответственно свекровь. Обе мамаши жили, что называется, в шаговой доступности и изо всех сил старались контролировать новообразовавшуюся семью – каждая со своей колокольни.
Что, если, подумала тогда Алла, обменять эти две квартиры, а продать, соответственно, уже ту, по соседству с тещей и свекровью? Вороной, который по документам был Вилкин, согласился, вопреки ее ожиданиям, моментально. Еще бы ему не согласиться! Предлагаемый вариант наконец обозначал более-менее реальную перспективу получения «деньжищ».
Молодоженов же «берлога», разумеется, напугала:
– Мы бы подождали еще других вариантов… Тем более, может, и не придется ничего менять… Говорят, наш дом под снос предназначен…
– И вы надеетесь, что ваши… родственники останутся под руинами? – скептически уточнила Алла, знавшая, что упомянутые теща и свекровь жили в том же доме, что, собственно, и давало им широчайшие возможности для «воспитания» молодых.
– Нет, – хихикнул молодой супруг. – Не настолько мы кровожадны. Но дом же расселят?
– Расселят, – подтвердила Алла. – Но это совершенно не означает, что жильцов раскидают по разным местам, совсем наоборот. Бывшие соседи так соседями и останутся, – она слегка лукавила, варианты расселения бывали разными, но молодожены этого не знали и знать не могли. – Так что неплохо бы поторопиться. Вы же молодые, энергичные, что вам какой-то ремонт? А других вариантов пока не видно и когда появятся – непонятно.
Молодожены продолжали сомневаться:
– Ну… Если действительно всех скопом переселят… можно ведь будет и потом поменять?
– Можно, – терпеливо согласилась Алла. – Только варианты обмена окажутся гораздо хуже.
– Почему? – удивилась юная супруга. – Какая разница? Должны ведь предоставить равноценную…
– Разумеется, – все так же улыбалась Алла. – И предоставят, конечно. Только равноценность считается, знаете ли, по метражу. Выделят хрущевку где-нибудь на краю географии типа Мытищ, и не поспоришь. Вроде и Москва, а и не наездишься оттуда, и ценность квартир там и в приличных районах ниже. За трешку в Мытищах в центре – ну в пределах Садового кольца или хотя бы не слишком от него далеко – можно максимум однокомнатную получить.
Это было, разумеется, преувеличение. Еще большим преувеличением являлась информация про грядущий снос жилища молодых супругов – это был не более чем слух, ничем, в сущности, не подкрепленный. Но если не преувеличивать и не преуменьшать, то и на черствую корку не заработаешь.
За «актерскую» квартиру Алла в итоге, с учетом обмена и отличного состояния квартиры молодоженов, выручила даже больше, чем ожидаемые стариком «деньжищи», и, разумеется, положила разницу в свой карман – истрепанные нервы настоятельно требовали компенсации. К тому же удачные сделки случались не так уж часто – это был основной минус ее занятия. Потому что толку от объявлений оказывалось, увы, немного – звонили в основном озорничающие дети и озабоченные товарищи, почему-то уверенные, что под видом риелторских услуг рекламируются совсем другие, более, так сказать, личного характера.
Но хуже всего ощутимая небезопасность квартирного бизнеса. Как и возле любого другого прибыльного дела, вокруг него заклубились, размножились разнообразные персонажи, у которых мозгов на то, чтобы ими зарабатывать, не хватало, зато мускулов и жадности было в избытке. «Ну ты понимаешь?» – набычась, цедили они, и это означало: давай делиться.
