Марина Алиева - Собственник
Словно налетев на невидимую стену, Люся вдруг остановилась перед моей дверью и даже потерла лоб рукой, как если бы и вправду стукнулась обо что-то. Она ошарашено повертела головой и попыталась сделать ещё один шаг, но опять не смогла.
Меня прохватил озноб. Батюшки-светушки, неужели перестарался, и теперь даже мимо моей квартиры никто пройти не сможет?!
Но Люся, потоптавшись немного, ухватилась рукой за перила и кое-как протащила свою тушу на следующий лестничный пролет. И дальше, сколько я мог видеть, шла беспрестанно оглядываясь.
Выходит, Гольданцев не шарлатан! Эликсир действует, и действует даже круче, чем я ожидал! Хотя… Люся баба дурная, у неё вечно, то понос, то золотуха. Может, просто голова закружилась, и как раз перед моей дверью? И, несмотря на то, что Люсино торможение было достаточно неестественным и очень убедительным, я, все же, ради чистоты эксперимента, решил проверить действие эликсира на ком-то ещё.
На свет снова была извлечена записная книжка с телефонами. Звать нужно не самого близкого знакомого, чтобы с расспросами не лез. Но и такого, чтобы мое приглашение не выглядело для него чем-то из ряда вон… Кого же позвать? И, самое главное, какую причину выдумать? Она должна быть очень веская, иначе меня не поймут. Как-то так сложилось за последние годы, что, без особой нужды, я к друзьям-приятелям перестал обращаться. Все обзавелись семьями, и наши встречи получались, как правило, только по какому-нибудь поводу. Просто так, «на огонек», забежать мог один Леха, да и то, в рабочий день, когда «косил» от какого-нибудь интервью. Но сегодня суббота. Святой семейный день…
Впрочем, почему не попытаться? Что такого ужасного или неестественного в приглашении одинокого холостяка? У меня, в конце концов, Екатерина уехала! Могу я затосковать и позвать кого-нибудь выпить пива? Вон сколько номеров в книжке, неужели никто не отзовется?
…Я сник уже после четвертого звонка. Как говорил когда-то дядя, если дело не клеится с самого начала, то упираться в него лбом бессмысленно. Или для него время ещё не настало, или это вообще не твоё дело, и, даже если ты и переломишь ход вещёй, радости от него все равно не будет. У всех, кому я позвонил, как раз и были важные, неотложные дела, которые, видимо, ладились с самого начала. Все извинялись, обещали зайти на следующей неделе или завтра, но никто прямо сейчас, сию минуту, когда именно и было нужно!
На пятом звонке я решил схитрить. Сказался больным, который жаждет, чтобы ему поднесли стакан воды. В ответ мне заботливо предложили вызвать «скорую».
«Боже мой! – подумал я. – У меня совсем нет настоящих друзей!».
От отчаяния звякнул Лешке, но трубку взяла его жена Лена. Сухо бросила: «Он спит» и повесила трубку. Все ясно – Лешка, видимо, вчера засиделся с кем-то, и теперь его ждет не самый лучший семейный вечер. Ленка в гневе просто мегера. С полчаса я торчал перед дверным глазком в надежде, что кто-нибудь пройдет мимо моей двери, но так никого и не дождался. Всерьез стал подумывать о том, чтобы на самом деле вызвать «скорую», однако, отказался от этой мысли в пользу вызова на дом доставщика пиццы.
Увы, и здесь тоже вышла осечка. После долгих дозвонов удалось, наконец, пробиться сквозь частые гудки, но лишь затем, чтобы узнать, что в пекарне отключили электричество, и сегодня пиццу доставлять не будут.
Удивительно, как, оказывается, сложно заманить к себе кого-то субботним днем!
К тому же, мысли о пицце вызвали жесточайшие позывы к еде. Вдруг вспомнилось, что, кроме кефира и печенья у Гольданцева, я ничего сегодня не кушал. В холодильнике, разумеется, толковой пищи не было, а хотелось чего-то солидного, плотного и сразу. Так что пришлось одеваться и идти в кафе.
«Ничего, – думал я, шагая по улице, – сейчас поем, куплю что-нибудь на вечер, а там и за роман засяду. Или за тетрадку, чтобы уж разом со всем покончить? А, ладно, дома решу, за что мне лучше засесть. Сейчас – еда, еда, и ещё раз еда! А эликсир? Да, Бог с ним! Рано или поздно он проверится сам собой».
Воодушевившись и предвкушая приятный остаток дня, я нырнул в теплые, ароматные недра кафе «Бибигон», где частенько «зависал» то с Екатериной, то с кем-нибудь из приятелей-предателей. На это они время находили…
– Сашка! Широков!! – окатило меня возле кассы щедрым на модуляции баритоном.
Я обернулся.
Раскинув руки, на меня надвигался громила в военно-полевом камуфляже, и заломленной на затылок кепке.
– Что смотришь? Не узнаешь друга Гену?
– Сипухин? Ты? – выдохнул я.
– А то…
Генка Сипухин – бывший одноклассник и вечный спортсмен – очень мало походил на ушастого паренька с выпускной школьной фотографии. Не будь на нем формы с прапорщицкими погонами, я бы, пожалуй, принял его за спившегося грузчика. Но самыми ужасными были три металлических зуба, украшающие самый центр Генкиной улыбки.
– Старый, а ты совсем не изменился! – рявкнул Сипухин и двинул меня кулаком в плечо.
– Рад слышать, – криво улыбнулся я и виновато скосил глаза в сторону кассирши, ожидающей заказ.
Генка тут же навалился на стойку.
– Девушка, – заговорил он тоном армейского бабника, – перед вами лучшие люди города – знаменитый писатель и, не менее знаменитый, прапорщик. Вы уж накормите нас по полной.
– Заказывайте, накормим, – холодно произнесла девушка.
Генка звонко цыкнул языком и уставился в меню. Воспользовавшись этим, я попытался сделать обычный заказ, но он властно меня отодвинул, прокашлялся и стал диктовать кассирше названия блюд, на которые упал его благосклонный взор. Девушка застучала по кнопкам кассы, изредка вскидывая полные легкого ужаса глаза на металлические зубы, а потом равнодушно произнесла общую сумму.
– Ты с ума сошел! – зашипел я. – У меня даже на половину этого с собой нет!
Генка невозмутимо помотал головой, как гуляющий во всю дурь купец, и растопырил у меня перед носом пятерню, якобы успокаивая. Хотя, кого такая пятерня могла успокоить, я не знаю.
– Санек, не рви душу. Я заказываю, я и плачу.
Он выудил из-за пазухи приличную стопку пятисоток и отсчитал, сколько было нужно. Девушка аккуратно выложила сдачу, затем протянула пластиковую табличку с цифрой «4».
– Вам все сейчас принесут.
Генка проигнорировал сдачу, цапнул табличку и по-хозяйски загреб меня в камуфляжные объятья.
– Пошли туда, в уголок. Хороший столик, я там только что ел.
– Ты только что ел? – изумился я. – И опять назаказывал, как на роту?!
В ответ Генка только весело прихрюкнул.
Мы сели за столик, с которого только что стерли остатки Сипухинской трапезы, и выставили на угол табличку.
– Хорошо в армии платят, да? – спросил я, кивая на полевую куртку, в недрах которой исчезли оставшиеся пятисотки.
Генка расцвел металлической улыбкой.
– Раз в месяц хорошо. В остальные дни хуже. Но сегодня, как раз, тот день и есть, когда хорошо.
– То-то ты шикуешь.
– А то!
– Давай, хоть часть тебе отдам, а то неудобно как-то…
– Обижаешь, Санек.
Генка откинулся на стуле и осмотрел меня с явным удовольствием.
– Хорош. Прикинь, только недавно видел у одного нашего твою книжку, ещё хвалился, что сидел от тебя через парту, а сам думал: все, теперь к Сашке, небось, на дохлой козе не подъедешь, как пить дать зазнался. А ты – вот он, ничего так, нос не дерешь, дружками не брезгуешь.
Я опустил глаза.
– Да чего уж тут нос драть? Все мы люди, все человеки.
– Во! Правильно! А школьная дружба, она, брат, с годами только крепче!
Я посмотрел в Сипухинское пропитое лицо и вспомнил, как однажды, классе в седьмом, пригласил Генку в гости. Он пришел, увидел дядин антиквариат, и потом, до самого выпускного, презирал меня за мещанство и «буржуйство».
– Да, школьная дружба не стареет, – вздохнул я. – Ты лучше скажи, с чего, вдруг, тебя в армию занесло? Неплохой, вроде, спортсмен был…
– Был, да весь вышел, – озлобился Генка. – Не светило мне ничего в том спорте. Это в школе я считался чемпион из чемпионов, бугор на ровном месте. А как в институт поступил, так сразу и понял: или я рву жилы и гроблю на фиг свое здоровье, или валю из этого спорта куда подальше! Оно, конечно, хорошо – сборы там всякие, чемпионаты.., но жить-то когда? Тренер прессовал по-черному. А тут, на соревнованиях одних, раздолбал себе, к черту, колено, и – пошло-поехало! Никому, блин, не нужен стал! На тренерскую не брали, инвалид, говорят, а больше мне и податься некуда было. Целый год по больницам шкуру тер. Все, что успел заработать, на лекарей этих долбанных спустил, а вылечить не вылечили. Так и хромаю до сих пор. Ощущения, Санек – ниже плинтуса! Но, как говорится, не было бы счастья… Лежал со мной как-то в одной палате мужик военный. Майор. Ох, и расписывал про армейскую жизнь – форма, паек, надбавки всякие. Сказал, что можно попробовать в их часть, по контракту… Ну, я подумал, подумал, взял и попробовал…
