Максим Мамст - Мир детей
– А какова цена? Чем-то приходится платить? Наверное, не зря же оно грехом считается?
– Колдунство обладает собственной волей и само решает что делать, а что не делать. И какого рода дар проявляется. Но, собственно, это неважно. Цена, которую платит колдун, это высокий шанс попасть в ад. Риск пойти темным путем очень велик. Колдунство обостряет проявление греха у человека. Оно рождает у человека чувство вседозволенности и безнаказанности, что существенно облегчает работу наших друзей-демонов. Колдунство – это такое же орудие, как нож или топор. Как его использовать, во зло или благо, решает человек. Своей волей, своим характером. Злой, сварливый, каверзный человек, получив колдунство, сразу погрузится в грех, глазом не моргнув. И совершенно не будет париться по этому поводу. Обычный человек, уважающий других людей, став колдуном, может на эмоциях причинить вред, а то и убить человека, используя колдунство. Грех будет лежать на колдуне, а не на колдунстве. Необходимо постоянно следить за собой, нужна твердая дисциплина. Черти будут стараться ввести колдуна в грех особенно настойчиво. Постоянно кто-то будет тебя раздражать, хамить, грубить, шуметь, выводить, в общем, из себя. Черти большие доки по этой части. Поэтому многие колдуны ищут уединения. Нужно натренировать в себе изрядную долю пофигизма. Помнишь, я говорил тебе – мир детей. Вот колдуну просто необходимо относится к людям, как к проказливым ребятишкам.
Ну и второе, то о чем я сейчас рассказывал. Есть шанс, пусть и небольшой, умереть в невообразимых страданиях, потеряв при этом и душу.
Сергей замолчал. Он прищурился, и, выждав небольшую паузу, добавил:
– Кстати, слухай притчу по этому поводу. Быль или не быль – не ведаю, да и какая разница. События тех дней всколыхнули даже газеты. Но ведь и время было такое, что каждая газетенка в каждом выпуске считала своим долгом тиснуть что-нибудь этакое. То про НЛО, то про йетти, то про барабашку. Так что, публика вскоре забыла этот случай, если вообще заметила. Но смысл истории передан верно, что очень важно для нас с тобой. В общем, слушай.
Жил-был один товарищ. Обычный законопослушный гражданин. Воспитанный еще при совке. Вежливый интеллигент. Верил в закон и справедливость. Если кто-то и причинял ему вред, то не творил зла в ответ. Оставлял эти заботы закону и милиции. Что, в общем-то, правильно. Так получилось, что он тоже обрел колдунство. Хотя сам не осознавал этого. Просто у него проснулся дар читать в душах. Другой бы воспользовался даром, чтобы разбогатеть. Благо возможностей для этого уйма. Но наш человек не такой. В душу ни к кому не лез. Жил сам и давал жить другим. Черти копыта сбили, пытаясь его на грех развести. Ни в какую. Но сколько веревочке не виться… Позвали, небось, большого доку в этом деле. Лейтенанта, а то и майора в демонском сословии.
Случилось с этим человеком горе. То ли убили, то ли сильно пострадал кто-то из близких родственников. Он приходил на дознания, видел подозреваемых. Их было пятеро. Они смеялись, скалили зубы. Ни тени страха, ни вины в их глазах. Но колдуну было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это они. Их души были черны, как деготь. Молодые волки девяностых. Он видел убийства на их совести, оставшиеся безнаказанными. Он видел, что подонки ни в грош не ставят чужую жизнь, хотя до леденящего ужаса боятся потерять свою собственную. Он видел, что они и дальше будут убивать, стоит им выйти на свободу. Но это был человек твердых принципов. Он решил, сколько суд присудит, столько пусть и будет. Десять лет, так десять. Пятнадцать, так пятнадцать.
На суде отморозки вели себя так же развязно. Они сидели в закрытой железной клетке. Ржали, отпускали шуточки. Своей вины никто не признал. Десять лет дали только одному из них, соучастие других было не доказано. Двоим дали по паре лет химии, вроде, как за недонесение. Еще двоих суд оправдал, распорядившись отпустить из зала. Видать позвонили влиятельные родственнички. Понял наш человек, что нет ее, справедливости. Накатила на него жаркая волна, гнев ударил в голову. А в следующую секунду все пятеро заполыхали ярким пламенем. Все было кончено прежде, чем приставы смогли сбить пламя и открыть дверь. Подонки хрипели и кричали, но их уже было не спасти. Этот человек позже раскаялся, ушел жить в глухой лес. А что толку? Черти уже добились своего.
Сергей замолчал.
– Он убил зверей, возможно, спас кому-то жизнь, – сказал я.
– Он убил, все-таки, людей. Людей, которых Господь наделил свободной волей, с возможностью творить как добро, так и зло, – ответил Сергей.
– Ты не веришь в справедливость?
– Я верю в Испытание Господне. Кому-то бог дарит справедливость, кому-то нет. Жизнь нам дана не для того, чтобы ходить под солнышком и нюхать цветочки. Жизнь – это испытание грехом. Грех или проявляется или нет. Души тех парней были черные, полные греха. Чертям даже напрягаться не пришлось. Грех вылез почти сразу. А дальше они стали только инструментом для испытания других. Там, в зале суда, они закончили свое испытание, а колдун свое – провалил.
Кстати, этот случай дал начало истории о Черном Судье, который появляется на заседаниях ниоткуда, и сжигает подсудимых, если суд был неправедным. Хотя по логике, нужно не подсудимых, а судью. Лично мое мнение, лучше предоставить закону наказание виновных. Не важно, справедлив закон или нет. Ни больше, не меньше. Все остальное – от лукавого.
– Выключай мобилу, – сказал Сергей, останавливаясь. Он вытащил свой телефон и выключил. Я сделал то же самое.
Мы подошли к невзрачному, ничем не отличающемуся от других дому. Потемневшие от старости бревна, такого же цвета забор и покосившаяся калитка. На лавке перед домом сидели и курили мужики. Молчали. Сергей толкнул калитку и вошел. Я вошел следом за ним. Нас никто не окликнул. Мужики так и остались сидеть молча на скамье.
В доме было тихо, несмотря на множество людей. В передней хате горел электрический свет, люди стояли или сидели, кто где, стараясь соблюдать тишину. По всему дому занавешены шторы. Во второй комнате мерцает свет горящих свечей. Мы прошли вглубь. Неприятный парафиновый запах усилился. Передо мной открылась мрачная картина. Не верится, что такое может происходить в современном веке. Будто попал в средневековье. В дальнем углу на полатях лежит человек. Старый, седой, как лунь. Он практически не шевелится, только стонет и тихо хрипит. Через всю комнату от него, в противоположном углу столпились люди. Мужчины, женщины, бабки. Детей в доме нет. Через плотные шторы едва пробивается уличный свет. Телевизор, буфет и шкаф закрыты тряпками, словно человек уже умер. Люди в углу хранят молчание, периодически слышаться всхлипывания. Бабки крестятся одна за другой. "Грех-то какой…" – чуть слышно произнесла бабка рядом с нами и перекрестилась. Воздух пропитан болью, скорбью и страхом.
Мы стали чуть подальше от людей в углу.
– Он еще живой, сильно страдает, но от шока почти не шевелится, – прошептал мне на ухо Сергей, – Другой давно бы уже умер, но колдунство не отпускает.
Мы помолчали минуту. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Страх проник и прочно угнездился где-то под лопаткой. На улице еще не стемнело, но вид и запах горящих свечей в темной комнате создавали иллюзию склепа.
– Хочешь стать колдуном? – снова прошептал Сергей. – Иди, дай ему руку. Помоги человеку уйти.
Я застыл на месте. Вид умирающего, хрипящего тела был невыносим. Я представил себя на его месте. Что, если я когда-нибудь буду так же изнывать от боли, а все будут лишь стоять рядом и смотреть. Я буквально ощущал холодные щупальца у себя внутри. Но это был пот, холодный, липкий пот, струящийся по спине.
– Быстрее, он сейчас погибнет, – шепотом поторапливал Сергей.
Я лишь стоял и качал головой из стороны в сторону.
Сергей посмотрел на меня, поставил пакет на пол и быстрым шагом пошел к колдуну. Изможденный человек протянул морщинистую руку ему навстречу. Сергей пожал ее и, не отпуская, подошел к изголовью. Вторую руку положил на лоб умирающему. Тихо произнес:
– Иди с миром.
Колдун дернулся, всхлипнул и затих. В звенящей тишине был слышан последний выдох, в котором мне послышалось едва заметное: "спасибо…".
Дернулись огоньки свечей и в комнате, казалось, посветлело. Сергей постоял еще минуту, не убирая рук. Все молчали. Затем аккуратно сложил руки умершего, провел ладонью по глазам и пошел к выходу. Люди посторонились, бабки смотрели на него с отвращением, смешанным с неприкрытым страхом. Одна женщина подошла к Сергею и сказала:
– Спасибо вам. За все.
Затем закрыла лицо черной шалью, зарыдала и пошла к покойнику. Следом за ней потянулись остальные. Мы с Сергеем вышли на улицу. Я жадно хватал свежий воздух. Еще бы чуть-чуть, и меня бы стошнило.
Солнце уже ушло за деревья, начали спускаться сумерки. Мы шли вдоль дворов. Меня начало отпускать, и я клял себя за минутную слабость. За упущенный шанс присоединиться к миру сверхъестественного и необъяснимого. Я, который без колебаний шагнул за край вселенной, внезапно расслабил булки словно девица. Боже, как же соромно.
