Инна Тронина - Операция «Купюра»
После этого его участь была решена. До авиакатастрофы оставалось около трёх месяцев.
* * *Всеволод всё-таки заснул, причём так крепко, что не слышал, как ушла Дарья. Он раньше обещал, что проводит её, поддержит морально, но сейчас сил не было даже пошевелиться. Вот так всегда получается – то не заснуть, то не проснуться, и всё время на душе противно.
Лариса осторожно постучала, вошла в комнату, но её пасынок смог лишь что-то промычать из-под подушки. Она на цыпочках прокралась к не зашторенному окну и посмотрела вниз, на Кировский проспект.
– Севочка, смотри, сколько снегу ночью выпало! Наверное, машину тебе теперь откапывать придётся. По радио передали – сейчас минус шесть, а потом будет понижаться. И немудрено – ветер сильный, северо-восточный. Ты вчера когда вернулся?
– Уже сегодня – во втором часу, – промычал Грачёв, с невыразимым трудом раздирая глаза. Голос мачехи казался ему сейчас неприятным и гулким.
– И как дела? – с интересом спросила она.
– Да пока никак, мам Лара! Дашка ушла?
Всеволод сел на постели, спустил ноги на пол. Хорошо, что он был в нежно-голубом немецком костюме и даже в шерстяных носках, а то получилось бы некрасиво.
– Ушла, – эхом отозвалась Лариса. – Сердце всё за неё изболелось.
– Наверное, обиделась на меня, – предположил Грачёв. – Но, сама понимаешь, никак не встать было. Концерт – это, конечно, важно, но служба всё-таки важнее.
– Она ничего об этом не говорила, – успокоила Лариса. – По– моему, как в каком-то трансе. Очень боится выступать. Всё-таки это не экзамен, а настоящий концерт. Ведь если Даша сейчас провалится, всю репутацию себе испортит. Вовеки потом не отмоешься, одними сплетнями изведут…
– Ну и что? Проживёт и без этих концертов. Надо ещё себе проблемы создавать, когда их и так вагон с тележкой. Мне никто не звонил?
– Нет. – Лариса всё глядела на летящий вкось снег. Рыжие её волосы падали на воротник зелёного стёганого халата. – Но ты всё-таки поедешь в Консерваторию? Я понимаю – служба, усталость…
– Раз обещал – поеду. Тем более что Сашку нужно туда везти – мы договорились вчера вечером…
– Ладно, не стану тебя стеснять, – спохватилась мачеха. – Ты с Сашей где встречаешься?
– У «Горьковской». Через… – Всеволод взглянул на настенные часы. – Короче, в одиннадцать. Не выспался, конечно, но что ж делать?
– Я завтрак разогрела, – сказала Лариса, выходя из комнаты. – И костюм тебе приготовила для концерта – ты просил…
Бриться, мыться и собираться пришлось в темпе вальса, и времени хватило в обрез. Без пятнадцати одиннадцать Грачёв вышел из своего подъезда, опять заглянул в парикмахерскую, снова убедился, что дело глухо – и отправился откапывать «Жигули». Мама Лара оказалась права – Грачёв поработал, как заправский дворник, и его концертный костюм, конечно, теперь здорово помялся.
Сегодня его раздражало всё – и слишком быстро отрастающие волосы, из-за чего их постоянно нужно подравнивать, и крепкая, как проволока, щетина на щеках, с которой опять пришлось как следует повозиться. Да ещё этот снег, из-за которого пришлось помахать лопатой и скребком – теперь придётся перед концертом поправлять пробор. К тому же давно не надёванный костюм стеснял движения, а крахмальный воротник сорочки натирал шею.
Но куда денешься – мама Лара никогда не отправила бы его на концерт в будничном виде. «Там такие люди, Севочка, а ты в джинсах!» – с укоризной говорила мачеха, и пасынок сразу вспоминал, откуда он родом. Да, всё правильно, не нужно совсем-то опускаться. Тем более что Лариса тоже будет в зале – подъедет прямо перед Дашкиным выходом.
Наконец мотор прогрелся, и Грачёв выехал на Кировский проспект. Конечно, нужно было Дашку отвезти, но здесь ему повезло. За сестрой обещала заехать приятельница, у которой отец водит «Волгу». Кажется, зовут её Мила Вишневская, но к знаменитой певице она никакого отношения не имеет.
Хорошо, что они сейчас встретятся с Сашкой, а то вчера не договорили там, в коридоре. Вдвоём, всё наверстают – благо в дороге время найдётся. Заодно можно прикинуть, что по делу предпринимать дальше. Похоже, начальство всех сегодня вытащит на службу, ладно если не из Консерватории…
И снова нахлынули воспоминания – почему-то сейчас они были особенно навязчивыми, яркими, даже пугающими. Здесь, у музыкальной школы, тоже зимой, шесть лет тому назад, Всеволод узнал, что у него есть сводный, уже взрослый брат. Они сидели с отцом в этой вот машине, и Михаил Иванович негромко, даже как-то виновато объяснял, что произошло у него в Москве с сокурсницей Галей Смирновой.
Мишку Ружецкого к тому времени Всеволод видел несколько раз, но только мельком, и не обратил на него особого внимания. Если что и было интересного в новом сотруднике отцовского подразделения, так это его богатая экстремальными событиями жизнь. Про Ружецкого говорили, что он был каскадёром, снимался во многих известных картинах, а потом, после травмы, оставил опасное поприще. Правда, в милиции жизнь мёдом тоже не казалась – даже тогда, как теперь говорят, «во времена застоя».
Михаил Иванович выглядел в тот вечер очень плохо, и в глазах его, наверное, впервые в жизни, сын заметил слёзы. Отцу действительно было стыдно – ведь он не привык обманывать доверившихся ему людей, и даже в гестапо никого не выдал. А вот тогда, с Галей, получилось очень скверно. Плотная грудастая блондинка очень понравилась молодому студенту юридического факультета, и он, втайне страдая, скрыл от неё то, что был уже женат и даже имел ребёнка. Если бы Галя знала о семье, никогда не отметила Михаилу взаимностью; и он взял грех на душу.
Тем летом они проходили практику в Курске, в городском суде. По недосмотру коменданта тамошнего общежития, который не спросил у молодых людей паспорта, их поселили, как супругов, в одной комнате. Потом Михаил признался Галине, что задобрил начальство бутылкой водки и некоторой суммой «в ассигнациях». Он с рождения жил на Кавказе и привык именно так решать щекотливые вопросы.
Честная и правильная Галя, разумеется, не ожидала от героя войны подобного вероломства. Она представить себе не могла, что можно спокойно жить с девушкой, спать с ней в одной постели, имя дома красавицу-жену и трёхлетнюю дочку. Чернобровая, тонколицая, чем-то похожая на козочку Надя Двосько, певунья, плясунья и рукодельница, очень нравилась матери Михаила Крыхман Чесебиевой, и потому он не мог с ней развестись, даже если бы очень захотел…
Всеволод так задумался, что даже проехал Сашку Минца. Тот стоял на тротуаре, подняв руку, будто «голосуя». И очень удивился, когда «Жигули» проскочили мимо. Но краем глаза Грачёв всё-таки заметил Минца, остановился, дал задний ход. Тому всё равно прошлось пробежать метров десять, прежде чем удалось обменяться рукопожатием.
– Ты что, не проснулся ещё? – Сашина улыбающаяся физиономия появилась за открытой дверцей. Он как-то странно, даже непристойно смотрел на давнего приятеля, и тот не сразу понял, почему именно. – Из дома едешь?
– А откуда же? – Грачёв дождался, пока Минц сядет рядом и захлопнет дверь. – Прости, действительно, в голове шумит после вчерашнего. Толком не удалось выспаться, и сейчас еле встал. Если кочан разболится, то я вообще не работник.
– Значит, под утро домой пришёл? Не в форме оказался? – Сашка сочувственно покачал головой.
Они ехали по Кировскому мосту. Поднялась пурга, и за хлопьями снега пропала даже Петропавловская крепость.
– Ну что ты кривляешься, в самом деле? – вяло возмутился Грачёв. – Домой я вернулся в начале ночи, как только освободился. Устал, говорю, и до сих пор ещё не в себе. Ну, что ты так паскудно улыбаешься?
– Я просто завидую тебе, Сева, – серьёзно ответил Минц.
– Не понял. – Тот мысленно проклинал Дашку с её концертом, из-за которого не удалось ещё немного поспать. А потом вызовут на службу, и ещё неизвестно, когда получится придавить подушку.
– Да всё ты понимаешь! – Минц опять заулыбался. – Знает кошка, чьё мясо съела…
– Перестань паясничать и говори толком! – начал кипятиться Грачёв. – Тоже, нашёл, кому завидовать!
– Ух ты, дитенька! – Саша вытянул губы вперёд, будто хотел поцеловаться. – Ещё скажи, что провёл безгрешную ночь!
– Дятел ты, – как-то сразу остыл Всеволод. – Наконец-то я сообразил. Такая глупость и в голову не придёт, особенно в больную. Ты на Лилию намекаешь?
– Ну! Наконец-то! – обрадовался Минц. – Ты ведь спал с ней?
Увидев, что Всеволод отрицательно помотал головой, Саша от удивления щёлкнул замком, едва не открыв дверцу на полной скорости.
– Крыша съехала, что ли?! – заорал Грачёв, и тормоза машины оглушительно взвизгнули. – Ладно, что сзади никого не было, а то аварию бы устроил, ко всем прочим радостям! Это ты готов пилиться со всем, что движется. А для меня она – свидетель Селедкова, и всё. Понял или повторить? – Всеволод почувствовал, что правая бровь задёргалась. – Хочешь – сам к ней поезжай, если так приспичило!
