Ольга Литаврина - Сквозь игольное ушко (сборник)
А теперь – голая хроника событий. Малышевы заехали в «Озеро» двадцать девятого. Тридцатого, за ужином, у Веньки ни с того ни с сего начали дрожать руки. И не просто дрожать, как у обычного алкаша! Венька налил в чашку крепкого черного чаю и понес за их общий с соседями столик. И вдруг на полпути руки у него позорнейшим образом буквально заходили ходуном, так, что чай пролился прямо на пол. Разумеется, Малышев притворился, что его сильно знобит «после вчерашнего», сослался на повышение температуры и под руку с заботливой Любочкой поскорее отвалил в номер. Ночью пришла бессонница и начались судороги в ногах – только уляжется и отпустит одну ногу, тут же перекидывается на другую! Любочке, к счастью, удалось поспать – она поверила в версию об «ужасном гриппе». Тем более что лично сама напичкала мужа на ночь и аспирином, и медом, и даже валерьянкой.
Тридцать первого утром дрожание унялось. Правда, как вскоре выяснилось, оно начиналось после обеда. Завтрак прошел вполне нормально, Венька уверил и жену, и соседей, что «идет на поправку», и спокойно поплелся с Любой на процедуры. Перед массажем Любочке порекомендовали поплавать в бассейне. Веньке составлять ей компанию не хотелось, но в мужскую раздевалку он все-таки пошел, планируя отсидеться на бортике бассейна с книгой…
Все началось в туалете раздевалки. Венька вошел в комнату с унитазом и включил полный свет. И вдруг – вспышка света вместо темноты так страшно, до обморока, ударила его по нервам, что и потом еще долго дрожали ноги. Невольно пришлось посидеть на унитазе, прежде чем идти к шезлонгу возле бассейна.
Ходил теперь Малышев с осторожностью, опасаясь резкой и внезапной слабости в ногах. Поднос в руках больше не носил – руки продолжали дрожать, как у завзятого забулдыги. На следующий день прибавился новый симптом – в минуты волнения Венька стал вдруг заикаться, с трудом выговаривая обычные слова. Прямо как в анекдоте – «фефект фикции»! При этом ночью он не спал ни секунды – просто смирно лежал, таясь от жены, и даже боялся лишний раз массировать сведенные судорогой икры.
И все-таки он еще держался…
Глава 19. «Ликвидация»
Веньку накрыло полностью. Теперь даже лежать спокойно оказалось ему не по силам: все тело иногда дергалось, точно пробитое током, да так, что голова стучала о спинку кровати. Судороги ползли все выше и выше – и теперь большую часть ночи Венька проводил, устраивая ноги на стену выше головы: в таком положении было чуть легче.
Соответственно, скрывать свое состояние от жены тоже больше не получалось. Венька и так знал, что она не спит. Любочка позже призналась, что просто съеживалась в кровати, повернувшись спиной к мужу, – лишь бы не видеть, как он дергается, хрипит, бьется головой о спинку. А Веньке все было уже «глубоко фиолетово». Он равнодушно зажег лампу на тумбочке возле кровати – и стал рыться в своем походном рюкзаке. Молясь Богу, сам уже не зная о чем. Ничего, конечно, в рюкзаке не обнаружилось. И тут Любочка приподнялась, достала из своей тумбочки и протянула мужу полную коробочку таблеток! Венька воспринял это как манну небесную. Сразу проглотил четыре штуки – и решительно погасил свет, надеясь хоть на короткий сон.
А дальше – время остановилось. В самом прямом, физическом смысле слова. Уже во второй раз, и гораздо страшнее, от Веньки медленно уходила жизнь… Стало ли ему легче от препарата, он не помнил. Зато резко усилились все прежние симптомы: чаще стали «удары током», судороги поползли к самому горлу – так, что в кровати приходилось почти стоять на голове. Кровь колола изнутри мелкими жгучими иголками. И самое невыносимое – Венька лишался опоры, точно погружаясь в бездонное болото. Он не мог справиться с собой: и без препарата было ужасно, а теперь и с «иксом» выходило то же! Даже хуже! Но самое страшное из всего – болела душа. И сразу черное небо навалилось за окном на темно-зеленые ели, и где-то закаркали невидимые черные птицы… Венька прополз в туалет и нашел там пачку купленного женой средства от судорог. Постепенно, по таблетке, выпил всю пачку и вернулся в постель – ждать конца. Препарат все же добрался до него…
Через некоторое время голова его, бедная его голова, стала как-то странно, тяжело кружиться, будто размывая очертания мира вокруг. Медленно-медленно поехали стены; комната расплывалась вширь и уходила вдаль, вместе с потолком. А затем прямо в темноте стоящие на холодильнике «казенные» графин и стаканы – зашевелились и превратились в живые, разноцветные, точно пластилиновые, лица. Лица хрюкали носами и шлепали жирными губами, как вурдалаки из сказок. Послышался шорох за окном, и Венька ясно увидел, что это верхушки елей превратились в серые, горбоносые, ушастые рыла; что вместо веток у них – руки, которые тянутся разбить стекло. Жизнь уходила – уходили силы. Венька все понимал: понимал, что это «едет крыша», что елки и есть елки, даже видел их верхушки; и в то же самое время верхушки опять пластилиново закручивались и кивали ему угловатыми башками. И когда деревянная неживая рука дотянулась-таки до самой форточки, Венька потерял сознание.
Второго утром он уже не мог встать с постели.
Любочка, плюнув на свои процедуры, побежала на прием к главврачу. Вскоре вокруг Веньки забегал весь медицинский персонал.
Два раза в день ставили, как алкоголику, капельницы с парацетамолом; от судорог назначили «прессотерапию». А Любочка, как всегда забыв о себе, снова превратилась в надежный фундамент семьи: в бесплатную сиделку и няньку и, конечно, в заботливую, сострадающую мать – такую, какой у Веньки никогда не было…
Глава 20. Гипербореи
А для самого Веньки время так и стояло…
Теперь он уже не замечал никого и не выключал телевизор в номере – ни днем, ни ночью. Днем судороги успокаивались, и «токи» не так дергали плечи. Но сон все равно не приходил – и хорошо, что суета медичек и кадры телевизора отвлекали, помогая хоть как-то скоротать резиновое время.
Некоторые передачи даже как-то особенно врезались ему в память. Запомнились два сюжета из новогодних «Новостей». Первый – о том, как в эйфории праздников упал в пропасть клиент частного спортивного аттракциона в горах. Назывался он «зорб». Неоднократно, в разных новостных передачах, Венька вновь и вновь упирался взглядом в фигуру человека без лица, словно распятого в огромного прозрачном шаре, с фиксацией рук и ног. Секунду шар балансирует на спуске, затем катится по трассе вниз, а где-то на середине – делает вираж, пробивает боковое ограждение трассы и срывается прямо в пропасть. И все это – без звука, как большая тряпичная кукла… Дикторы рассказывали, что хозяева аттракциона пытались уйти от ответственности за гибель человека. Но это Веньку не интересовало. Свары, дрязги были из поверхностной, обычной, жизни. А сам он летел в пропасть, не в силах вырваться из своего собственного «зорба». Второй сюжет был тоже из серии «чрезвычайных происшествий». Муж с женой и двумя детьми-дошкольниками вместе, в семейном кругу, отмечали новогодний праздник. Нехило, кажется, подвыпили – и сексапильной жене захотелось оттянуться в гостях у незамужней подружки. Мужу, это, конечно, не понравилось, разгорелась ссора на глазах у детей. Каждый из супругов, разгоряченный спиртным, стремился, видимо, ударить словом побольнее свою «половину». Муж нанес супруге ранения, «несовместимые с жизнью». Уложив детей спать, он всю ночь пытался расчленить труп любимой. Кое-что вынес в пакетах, что-то попрятал. И через три дня спокойно отправился в полицию – заявлять о «пропаже» жены. Участвовал в поисках, показывал фотографии. Уверял, что после ссоры жена взяла свою машину и самовольно укатила к подруге.
А в ходе следствия, кажется, кто-то из детей нашел спрятанные у папы ключи – от той самой маминой машины… Венька тогда долго думал: почему люди так нелепо распоряжаются собственной жизнью? В праздник – выйти куда-то вместе или дома накрыть стол, накупить подарков детям. Устроить ночь любви, в конце концов! И так легко, одним махом, безо всяких аварий и катастроф, загублены четыре человеческих жизни: две большие и две маленькие. А ведь заранее наверняка готовились к Новому году, надеялись, что он будет самым счастливым, поздравляли с «наступающим»… Как трудно что-то построить вместе – и как легко разрушить!
Следующие несколько дней (и ночей) Венька сам «строил» теорию развития цивилизаций на Земле. И думал: если наша жизнь предназначена для страданий, а наш мир – это «юдоль слез», то какой же смысл в этой жизни? А смысл был.
Судя по древним первоисточникам, самой первой цивилизацией на Земле была цивилизация Гипербореи. Человек Гипербореи занимался саморазвитием, исследовал глубины собственного «я», умел использовать скрытые резервы разума, памяти и интуиции. Силой мысли люди могли управлять погодой, как в «Пятой горе» у Пауло Коэльо. Могли понимать друг друга без слов, перемещаться во времени и пространстве. И земля щедро отдавала им свои плоды. На Северном полюсе, в нынешних вечных льдах, она цвела как настоящий райский сад. Человек мог навсегда остаться в радости и благодати этого сада. Но от великой гордыни вознамерился сам диктовать законы бытия, открывать тайны существования Вселенной – и создавать, а значит, и уничтожать все живое. И восстала Земля; и сбросила гиперборейцев во всемирный Океан; и на долгие лета вернулась к простейшим микроорганизмам.
