Татьяна Булатова - Дай на прощанье обещанье (сборник)
– Вот скажи мне, Аглаечка, – шевелит пальцами колдунья. – Как ты относишься к людям моего возраста?
– А какой у тебя возраст? – на всякий случай уточняет внучка и, не отрывая взгляда, следит за бабкиными руками.
– Вот твой возраст – шесть с половиной лет, а мой – на пятьдесят восемь больше!
– На сколько? – не верит своим ушам Аглая.
– На много, – уходит от ответа Алла Викториновна вместо того, чтобы заняться ликвидацией математической безграмотности.
– А много – это очень много? – с опаской уточняет девочка на всякий случай.
– Нет, – легко привирает Алла Викториновна и тут же поясняет для пущей ясности: – В переводе на человеческий язык – лет десять.
Девочка, боясь ошибиться, старательно загибает пальчики, получается шестнадцать. Безумная какая-то цифра, ни уму, ни сердцу. Аглая сомневается в том, что Алла Викториновна говорит правду, и предпринимает еще одну попытку получить внятный ответ:
– Это, значит, ты младше мамы?! – Глаза девочки округляются от удивления. – Так не бывает! – сопротивляется Аглая.
– Бывает! – уверяет ее Алла Викториновна и заканчивает делать пассы руками.
– Нет, – спорит внучка, доверяя исключительно своему опыту.
– Да, – стоит на своем Алла Викториновна и улыбается во весь рот.
Она бы и сейчас улыбалась тому, что Аглая сидит в темноте туалета и не выходит наружу. Уж кто-кто, а она-то понимает, чего нормальные люди в уборной делают. Прячутся они. И еще кое-что…
Устав от одиночества, девочка выползает в коридор и представляет, что она кошка: куда хочу, туда и иду! Могу – направо, могу – налево, могу – на одном месте стоять и ничего не делать. Но мама – та думает иначе. Потому что, если бы она думала так же, как и Аглая, вышла бы из комнаты, обняла бы свою кошечку, поцеловала бы в мордочку, накормила бы и спать уложила: «Спи, моя радость, усни…»
Только не сегодня. Сегодня она сердита. Сегодня она будет стоять до последнего и не выпустит ее, Аглаю, наружу, пока та не станет хорошей девочкой, послушной девочкой, самой лучшей в мире.
А вот баба – так она верит, что Аглая хорошая, послушная, лучшая в мире. И скорее бы она уже, что ли, пришла и навела здесь, среди «оккупантов», порядок.
«Давай! Иди уже домой, баба!» – посылает ей сигнал девочка и вползает обратно в убежище.
– Давай, Алла, иди домой! – командует сама себе Алла Викториновна и наводит в лаборантской порядок.
Добирается она долго, потому что поздним вечером транспорт ходит плохо, да и кому на нем ездить?! Все порядочные люди уже сидят по домам, в тепле, в шерстяных носках. А безумная Алла Викториновна дрожит осиновым листом на остановке и на полном серьезе раздумывает: не зайти ли ей еще в гости к подруге? Нет, не ждет ее подруга так поздно. У нее тоже ведь планы, дела какие-то. До Аллы ли ей сейчас?!
И Алле Викториновне не до нее: дома – большой поэт, маленькая Аглая и вечно недовольные дочери и зять. Но другого дома нет у Аллы Викториновны, и на такси денег нет, и в животе урчит, и на работу завтра рано. «Еду домой!» – принимает решение она и звякает мелочью в карманах: на проезд ищет.
В автобусе их трое: Алла Викториновна, контролер и водитель.
– На какой остановке выходить будете, женщина? – интересуется билетерша в ядовито-оранжевом жилете.
Алла Викториновна называет.
– Через весь город пиликать! – ругается водитель, как будто у него есть выбор. И правда – через весь город. Маршрут такой. И водителю обидно везти в автобусе одну сумасшедшую тетку с книжкой в руках.
– Как будто почитать негде? – жалуется водителю контролер и с осуждением смотрит на пассажирку, а потом спрашивает: – Че читаем?
– Фантастику, – докладывает Алла Викториновна и показывает обложку потрепанной книжки.
– А-лек-сандр Ка-зан-цев… – произносит по слогам контролер, застыв над доброжелательной Аллой. – Интересно?
– Интересно, – с готовностью продолжает разговор пассажирка и как-то по-особенному смотрит на билетершу.
– И че там?
– Камень в правой почке, – бесстрастно сообщает Алла Викториновна и протягивает руку по направлению к контролеру.
– Че?! – подскакивает та на месте и инстинктивно отстраняется от указующего перста. – Откуда знаешь?
– Фонит, – спокойно комментирует Алла Викториновна, чем вызывает у билетерши невероятное уважение.
– Да ладно, – отмахивается тетка в оранжевом жилете и хватается за поручень, пытаясь удержать равновесие в момент поворота.
– В почке – камень, – невозмутимо продолжает Алла Викториновна. – По-женски оперировались?
Билетерша с готовностью утвердительно кивает и с подобострастием смотрит на волшебницу:
– А еще вот знаете, женщина, очень у меня коленку ломит. Вот прям ломит всегда почти: холод – ломит, жара – ломит, тяжелое что подниму – снова ломит, а уж если, не дай бог, приболею там или что – вообще ужас! Так ломит! Вы б, женщина, посмотрели, может, уж все?
– Скажете тоже, «все»: артроз коленного сустава справа. Справа ломит?
– Справа, – ни жива ни мертва подтверждает билетерша и садится рядом с Аллой Викториновной. – Это вы видите то есть?
– Вижу, – отвечает пассажирка и снова протягивает руку к контролеру.
– Экстрасенс? – вспоминает популярное слово билетерша и глупо улыбается.
– Ну, как сказать… Можно сказать, и экстрасенс.
– А чего ж вы? И порчу снимаете?
– Снимаю, – честно признается Алла Викториновна, не отдавая себя отчета в том, что произойдет дальше.
– Ой, вы знаете, у меня ведь дочь сглазили! Вот сглазили, прям начисто. Ни один мужик с ей рядом не задерживается. А если и появляется, так она хворать начинает. И так хворает, хворает, что ррра-з – и нет мужика. Так одна и мыкается. Прям не знай, че делать-то! Может, вы ее посмотрите? Чай, хуже-то не будет?
– Не будет, – соглашается Алла Викториновна и обещает: – Посмотрю.
– Ой, посмотрите, правда, – радуется контролер и, счастливая, перебирая руками за поручни, добегает до водителя и что-то ему рассказывает. Тот, разумеется, не верит и даже матерится немного, раз или два, а потом останавливает транспорт, вылезает из кабины и заходит в салон.
– Эта вот? – небрежно спрашивает он у билетерши, но видно, что ему страшновато.
– Эта, – коротко, по-военному, отвечает контролер и корчит рожи: «Иди, мол, пока возможность есть. Вроде ниче баба-то. Не кусается».
Водитель с легкостью расшифровывает одну гримасу за другой и, воодушевленный, подходит к Алле Викториновне:
– Экстрасенс вы?
– Я, – не отрываясь от книжки, отвечает пассажирка, не обращая внимания на то, что автобус больше не едет и перед ней стоит сам водитель.
– Ну… – вальяжно говорит тот и подмигивает билетерше. – Это мы щас проверим. Может, ты и про меня скажешь…
– Чего? – недовольно поднимает глаза Алла Викториновна и видит рыжего амбала в вязаном наперстке на голове.
– Чего-чего! Может, и про меня скажешь? – с уже меньшей уверенностью спрашивает водитель, обжегшись о пронзительный взгляд странной бабы.
– Геморрой, – сообщает ему Алла Викториновна и добавляет: – Сахарный диабет второго типа. Гипертоническая болезнь… Простатит. Так?
– Так… – оседает водитель и с размаху плюхается на сиденье. Состояние ужаса сменяется сомнением: «Не врет ли? Может, просто угадывает, потому что у многих мужиков-то и простатит, и геморрой, и болезнь эта, когда давление туда-сюда, туда-сюда. За целый день-то напсихуешься! А тут еще сумасшедшая какая-то! Нет уж, не дождетесь! Так и поверил!» – рассуждает шофер и решается предпринять еще одну попытку: – А вы вот мне, женщина, скажите, было ли у меня ранение и где?
Алла Викториновна минуту-другую смотрит на «пациента», делает пару пасов руками и без эмоций докладывает:
– Проникающее ранение живота. Шрам чуть ниже пупка. Оперировались лет десять назад, не меньше. После операции – перитонит. Было?
– Было, – еле слышно отвечает водитель и беспомощно смотрит на напарницу.
– Ну, было и было, – улыбается ему Алла Викториновна. – Домой-то меня довезете?
– Довезем, – хором отвечают водитель и билетерша, после чего шофер покидает салон на полусогнутых ногах.
Усевшись в кабине, минуту гладит обтянутый кожей руль, а потом выкрикивает в салон:
– Куда везти-то, женщина?
– Заречная, 17.
Автобус подруливает прямо к подъезду – он сошел с маршрута сразу же, как только Алла Викториновна продемонстрировала чудеса экстрасенсорики.
– Стойте! Стойте! – возбужденно кричит она и подбегает к водительскому окошечку. – Вот мой дом уже! Вот подъезд! Угловой. Откройте двери!
Водитель останавливает свой автотранспорт и высовывается в окошечко:
– Вы это! Телефон, может, оставите? Или адрес? А я б к вам своего малого привел, а то болеет и болеет. По врачам уже затаскали, а лучше не становится…
Наивная Алла Викториновна, забывая об элементарных правилах безопасности, пишет на вырванной из записной книжки странице и адрес, и телефон, и даже место работы. Послание она заканчивает следующим предложением: «Алла Викториновна Реплянко. Экстрасенс».
