Сергей Нагаев - Прямо сейчас
– Значит, у тебя две проблемы, Аркаша, – после полуминуты молчания сказал старик Прибытков; голос его шелестел и скрипел, будто гравийная кашица бульвара под их подошвами. – Первая – сотрудник, которого твой человек нейтрализовал, и вторая – трое похитителей. Если я правильно тебя понял, они ведь между собой не связаны?
– Проверяли – нет.
– Уверен?
– Это последнее, что мы предполагаем. Мой сотрудник преследовал их и говорит, что никого не опознал, а он хорошо знает наших конкурентов.
– А этот конкурент, кстати, который нейтрализованный, он сильно пострадал?
– Ну, ситуация была критическая… – Аркадий адресовал старику бесстрастный взгляд своих голубых глаз, и тот вздохнул и прошелестел:
– Понятно.
Аркадий кивнул и вздохнул.
– Как дети, ей богу, – сказал старик Прибытков. – Труп надежно схоронили, на месте происшествия прибрались?
– Да. Мой человек – опытный офицер.
– Ну, остается делать вид, что вы ничего не знаете. В любом случае ищи, кто слил конкурентам информацию про станцию и ваш биоматериал.
– Ну, это я понимаю. У нас ограниченные средства.
– Таким образом, первая проблема остается, только трансформируется. Теперь второе. Автомобиль похитителей отработали? В угоне?
– Автомобиль, естественно, числится в угоне. Сейчас засаду устроили у дома владельца. На всякий случай. Но на владельца можно не рассчитывать. Мы информацию по нему по всем учетам пробили, по его семье, по знакомым – без толку, полный лох и явно здесь ни при чем. Если машина еще несколько часов не объявится у его дома, сотрудники, конечно, пообщаются с ним, но надежд, что он как-то замешан, практически никаких. И что дальше делать, я без понятия.
– Послушай одну историю. Я начинал работать, ты знаешь, давно, при советской власти. Помню, служил на одном предприятии Минсредмаша, в оборонке. Как-то после майских праздников приходим с утра, и сразу сигнал поступает, что прокатный стан вышел из строя. Ну, начали выяснять, что случилось. Мой начальник отдела пошел с проверкой по цеху проката и меня с собой взял. Я ему говорю: «Это, скорей всего, провокация ЦРУ или других капиталистических спецслужб». А он улыбается. Размечтался, говорит, только работать начал и сразу героем хочешь стать – диверсию тебе подавай. Американцы сюда носа не сунут, говорит, думаю, дело простое. Работяги два дня первого-второго мая водку хуячили без остановки. Сегодня, значит, с тяжкого похмела. Они, говорит, и сломали стан, чтобы не работать. И правда, осмотрели мы с ним прокатный стан повнимательней, а там, под станом, в шестерни какой-то хмырь лом сунул. Здоровый такой, железный лом. Стали обслуживающую бригаду по одному в кабинет тягать. Мы на них давим, но мужики отнекиваются. Каждому говорим, мол, тебя кое-кто видел с ломом у стана, мы уже все знаем, поэтому давай быстро сознавайся. Но – без толку. А потом мой начальник вызвал из всех и говорит: ребята, я все понимаю, после длинных выходных никому вкалывать неохота, а охота градусом поправиться, мне и самому хреново. Но вы поймите, остановка производства уже зафиксирована, мы обязаны найти, кто виноват, и мы найдем, кто-нибудь нам это доложит, но тогда уж пеняйте на себя, а если сами скажете, кто лом в стан сунул, тогда обойдемся наказанием по минимуму, мы же тоже люди. Ну и один прокатчик, Васька Поликарпов, сознался.
– Надо же, до сих пор помнишь его фамилию? Ну и что, посадили?
– Поликарпова? Нет. Премии лишили. И из кандидатов в коммунисты поперли. Прокатный стан-то не сломался, просто заклинило его, парень грамотно всё сделал. Ну и спрашивается, зачем работягу сажать? Он в благодарность, что легко отделался, пахал потом, как Стаханов, – под наплывом воспоминаний о юности старик Прибытков размягчился. – Все равно продолжал бухать, конечно, пролетарий – он и есть пролетарий, но работал, как зверь.
– То есть предлагаешь поискать на этой станции осеменения такого же Поликарпова?
– Думаю, да. Поискать Поликарпова. Может, кто-то из работников созорничал. Или из вредности, если, например, кого-то уволили в эти дни. Так бывает в жизни.
– Прямо втроем решили наш контейнер из вредности украсть?
– Так никто ведь не знает, что он ваш. Может, втроем решили. Может, один или одна – ты сказал, что там одна женщина вроде была – а остальные двое, может, были друзьями. Я просто фантазирую. И еще. Не напрягайся ты так. Полегче. И своим дуболомам скажи, чтобы выясняли у людей на станции все аккуратненько, не в лоб. Знаешь, как говорят: не в силе бог, а в правде.
Аркадий в ответ на призыв быть человечней, занервничал еще больше и с беспокойством покосился на отца.
– Ты что это вдруг? В бога поверил?
– Нет, конечно. Не смотри так на меня, я не спятил на старости лет. Это всего лишь выражение такое, фигуральное. Я имею в виду, что иногда эффективнее работает просто понимание людей, надо только донести до них, что ты такой же, как они, что у тебя тоже проблемы, начальство давит, и ты не хочешь им зла просто так, без повода.
– Ну, это я все знаю. Плохой полицейский и хороший полицейский.
– Конечно. Все вы знаете. Только твой опытный и знающий сотрудник угробил другого сотрудника. Человечнее надо быть.
– Будем, пап, будем, – Аркадий глянул на наручные часы.
– А как вообще обстановка наверху? Сам как?
– Президент? Как обычно. Правда, есть сведения, что он собрался то ли книгу писать, то ли кино хочет делать.
– Хм, если политик мемуары собрался писать, а тем более если его на стихи, на кино потянуло, это… спекся, считай. Хотя сейчас все изменилось, может, я отстал от жизни.
– Слушай, у меня сегодня еще дел много, – сказал Аркадий, еще раз посмотрев на часы.
– Да. Конечно, иди.
– Пойдем вместе, я подвезу тебя.
– Нет-нет, я давно тут не был, здесь хорошо, посижу на скамеечке, а потом на такси поеду. Ты давай занимайся своими делами.
– Да? Ну, все тогда, я пошел. Спасибо за совет, я подумаю.
– На меня всегда можешь положиться.
Аркадий кивнул, развернулся и уже сделал шаг в сторону Сивцева Вражка, когда отец окликнул его:
– Аркаша, еще на два слова.
Аркадий, скрывая досаду, обернулся к отцу.
– Пап, у меня правда мало времени.
– Я тебя сильно не задержу. Быстро скажи мне первое, что приходит тебе в голову – что тебя беспокоит, кроме этой кражи.
– Ну… вроде особо ничего не…
– Не умничай. Просто быстро скажи первое, о чем ты уже подумал.
– Белоруссия. С ней что-то может затеяться. На самом верху. Что-то принципиально новое. У их президента проблемы со здоровьем, но… я не уверен, возможно, это чушь.
– А твой в чем интерес?
– Ни в чем. Просто это не мой проект, а моего конкурента. И он может обойти меня на повороте.
– Ладно. Ну, иди. Не забудь: почеловечнее. Особенно с теми, кто в ваши игры не играет.
– Конечно, пап. Пока.
Будучи уже на приличном расстоянии от отца, спускаясь по каменной лестнице к переходу через проезжую часть бульвара, Аркадий Прибытков хмыкнул и пробормотал:
– «Человечнее». Надо ж. Старость – не радость.
Тем временем старик Прибытков, сидя на скамейке, говорил по мобильному телефону:
– Серега, а у тебя случайно нет телефона Марины Верницыной? Помнишь такую? Она в Минске работала. Что? Да, нет, какие у меня теперь дела. Я тоже на пенсии. Просто на старости лет вот вспомнил, мы с ней когда-то, гм, дружили. Ладно тебе, сам-то ты, помнится, тоже будь здоров был ходок по женской части. О, нашел? Отлично. Ты всегда умел со всеми ладить и никого из виду не терять. Зачем мне записывать? Обижаешь, старче. Я никогда номера телефонов не записывал, и сейчас с памятью все в порядке.
Затем Леонид Прибытков сделал второй звонок, в Минск.
– Марина? Привет. Помнишь такого – Леню Прибыткова? Ха-ха, привет-привет, и я рад тебя слышать. Правда. Давно хотел позвонить, но как-то всё… Я в самом деле очень рад. Даже не думал, что так приятно будет твой голос услышать.
Глава 12. Counter-terrorists win
Данила продолжал сидеть на искусственной корове Кларе.
Тем временем Клим и Зина работали не покладая рук. Движения их были точны и отработаны годами. Быки мельтешили перед глазами. Через каждые несколько минут слышались ритуальные реплики.
– Ну, Жордан (Ривелино, Тигрис, Успех…), давай. Густо, жирно, с душой! – приговаривала Зина.
– А как без души? – вторил Семеныч, унося очередную порцию семени.
Быка Статуса, который играл роль коровы, очень скоро пришлось заменить на привязи у бетонного забора на быка Риголетто: Статус стал слишком нервничать, он отстранялся от пытавшихся взлезть на него быков-доноров, взбрыкивал и лягался.
На каком-то этапе взятия семени и, соответственно, удовлетворения скотской похоти (когда бычина Шквал взгромоздился на спину Риголетто, у которого с губы на асфальт хлопьями падала пена) Даниле от всего этого стало не по себе.
