Михаил Армалинский - Тайные записки А. С. Пушкина. 1836-1837
Будучи холостым, я за это любил свет, а женившись – возненавидел. Теперь же мои чувства перемешаны: я в свете пользуюсь чужими женщинами, но не хочу, чтобы пользовались моей.
Для меня лично помысел о грехе равняется самому греху. То ли оттого, что помыслы мои так сильны (вследствие моей поэтической натуры?), то ли из-за того, что нет у меня характера, но стоит мне помыслить о какой-нибудь бабе, как разум покидает меня, и я делаю все, чтобы овладеть ею.
Жену свою я уважаю прежде всего за ее способность сопротивляться своим помыслам, в коих она мне признавалась, а особо тем, в коих у нее не хватило духу признаться или хватило ума не признаваться.
Но в N. мне невыносимы даже помыслы, так как сквозь веру в нее просачивается сомнение, вызванное сомнением в себе. «Неужели она действительно не такая, как я?» – вот какой вопрос я то и дело задаю себе. И когда я отвечаю: «Да, она иная», – на меня нисходит покой, а за ним и вдохновение. Но последнее время все чаще просится ответ зловещий, и разум покидает меня. Нет! Не походи на меня, моя N.! Будь иной, будь сильной и верной! Пожалей меня! Страсти убивают меня, и чую, недолго осталось.
То, в чем мне призналась N., ей привиделось во сне, а в снах объявляются помыслы, даже если наяву мы себе в них не признаемся. Значит ли это, что у меня нет причин для ревности? Но раз этот сон запомнился, значит, он перенесся в явь и стал помыслом особенно опасным, так как желание побывало не только в яви, но и во сне. О чем снится, того желается.
* * *Оказывается, не зря государь проезжал под нашими окнами. N., пьяная, призналась мне, что, когда я уезжал из Петербурга, она встречалась с ним наедине. Она давала ему знак, когда я уеду, открывая левую штору. Она проговорилась, когда я для разнообразия решил не ебать ее, а попросил подрочить. «О мой Николай!» – засмеялась она, но тут же спохватилась. «Что? – вскричал я. – Какой Николай?» Она мгновенно протрезвела, и краска залила ее лицо и шею. Она стала клясться, что верна мне, и призналась, что он заставил ее дрочить ему, обещая, что ничего большего требовать от нее не будет. По его понятиям, он не изменял своей жене и убедил N., что она, лишь дроча ему, не изменяет мне.
Я хотел тотчас броситься во дворец, но N. повисла на мне и мольбами и рыданиями удержала меня. Я решил немедля и сполна расплатиться с долгом казне, но и здесь он унизил меня, предпочтя держать меня в долгу и, сохраняя за собой власть, оскорбить меня, простив долг.
Я явился к государю на следующий день и сказал, что знаю все и что я решил драться с Дантесом, так что пусть он воспользуется случаем, чтобы убить меня. Иначе… и тут я посмотрел ему прямо в глаза, и тогда я понял, что он не будет препятствовать дуэли. Если я убью Дантеса, следующим должен быть он. Я убежал из дворца, чтобы не натворить глупостей. Упаси меня, Бог, от цареубийства. Убей меня.
* * *Не чудо ли, что совершенно чужая мне женщина близка тем, что у нее есть пизда. Башкирка, которую я встретил во время своего путешествия, едва могла произнести несколько исковерканных слов по-русски, но поняла меня с полувзгляда, а я понял ее. Я подарил ей колечко, и она вышла ко мне ночью в степь. О, как мы понимали друг друга!
Любовь, подобно смерти, уравнивает раба и господина и стирает все различия между людьми. Да, ее пизда находилась там же, где и у русских женщин, и пахла так же звонко. Хуй и пизда как золото, с которым можно прийти в любую страну и жить богато, не зная ни языка, ни местных обычаев. В иноплеменной стороне чувствуешь себя чужестранцем только из-за мужчин, так как для общения с ними нужно знать их язык. Во всякой стране я хотел бы найти страну амазонок.
Отец башкирки стал звать ее; она выскользнула из-под меня и убежала в темноту. Это было очень кстати, ибо я уже сам подумывал, что пора ее отослать домой. Так я и не смог запомнить ее имени.
* * *Есть тайны души, которые человек уносит с собой в могилу. Но жизнь семейственная состоит из тайн двух душ, а значит, сохранить тайну труднее.
Без тайны нет семейственной жизни, но после того, как жизнь окончится, придет конец и тайне.
* * *По-прежнему, когда я пишу у себя в кабинете, моему воображению являются видения изведанных пизд. Видения так явственны, что мне кажется, будто я чувствую запах каждой из них. Мое тело пылает от желания, и тут входит N. Желание мое привычно исчезает.
N. что-то спрашивает, я отвечаю, и она уходит. Я уже не заставляю себя овладеть ею. Мои фантазии разгораются опять, и я, чтобы вкусить их прелесть, дрочу с закрытыми глазами.
* * *Похоть в человеке появляется, так сказать, изнутри. В детстве для ее появления не нужна пизда, просто я обнаружил, что у меня есть хуек, прикосновение к коему приносит бесподобное удовольствие, а продолжительное прикосновение приносит сладостные судороги. Потом мне открылась призывающая красота пизды, ее слюнявая радость от моего хуя и чудо соития, происходящее по пословице: один ум хорошо, а два лучше, только применительно к телам.
Если жениться на первой пизде, она может стать надежным убежищем и не позволит дальнейших открытий, вроде: два тела хорошо, а три лучше. Если жить обособленно от других семей и всяческих женщин, то есть если образ жизни твоей делает первую пизду также и последней, то ослабление похоти привычкой, а потом годами не вызовет у тебя ни удивления, ни сожаления. Эти вехи жизни пройдут незамеченными, поскольку жизнь твоя насытилась одной пиздой и не познала способа поддерживать похоть на высшей точке, меняя пизды. Тебе кажется, что ты научился обманывать время, не давая своим чувствам стареть, ибо всякая новая пизда вновь превращает тебя в юношу. Но волшебство сие не дается безвозмездно. Семейственная жизнь такого человека быстро отнимает у него молодость желаний, которую он умудрялся поддерживать, будучи холостым. Ему, изнеженному разнообразной изощренной пищей, теперь приходится довольствоваться пусть прекрасным, но единственным блюдом, подаваемым ему еженощно.
По счастью, ебля не еда и без нее можно прожить по многу дней, не умерев от голода. Поэтому я через несколько недель после женитьбы воскрешал похоть не разнообразием пизд, а простым отказом на несколько ночей от пизды единственной. Другими словами, моя увядшая похоть могла расцвести в ту же ночь от новой пизды или через три ночи от пизды N.
Замедленно возрождающаяся похоть к законной пизде слабеет не только в силе, но и в красках, которые уже никогда не возвращаются в полной мере.
Чем больше женщин имел в холостой жизни, тем большая жертва от тебя требуется после женитьбы, а значит, тем сильнее ты должен любить, чтобы эта жертва не была тебе в тягость. В жертве этой и заключается кара за беззаконную еблю. Я думал, что кары можно избежать, имея любовниц. Но тогда неминуемо распадается семейственная жизнь, основанная на уважении супругов.
Вместо того чтобы увезти N. в Михайловское, я все оттягивал отъезд, чтобы быть поближе к борделям и свету, и радостно хватался за вялое сопротивление N. В результате она потеряла ко мне уважение, не говоря об интересе, и остается верной лишь из чувства собственного достоинства.
* * *Увидев пизду впервые, я испытал не столько тягу проникнуть в нее, сколько благоговение перед ней. Прежде чем ткнуться в нее хуем, я, влекомый неведомой силой, поцеловал ее, и наградой за этот порыв было познание ее вкуса и аромата. С тех пор у меня создался ритуал – всякую новую пизду я прежде всего целую. Часто поцелуй затягивается, пока она не кончит.
У меня никогда не было желания говорить о пизде брезгливо или грязно, и мне было удивительно еще в Лицее слышать непочтительные, пренебрежительные слова о ней. Многие гусары во всеуслышание заявляли о своем отвращении к запаху пизды. Я горячо вступался за нее, и все сулили мне большое будущее, помимо поэтического. Для меня всякая пизда была и есть святыня, принадлежит ли она светской даме или дешевой бляди.
Помимо похоти и благоговения, пизда всегда вызывает во мне умиление, подобное тому, которое испытываешь, глядя на маленького ребенка, котенка или щенка. Я думаю, что исток умиления к младенцам лежит в их недавнем пребывании в пизде. Она дает волшебный отсвет на все, только что побывавшее в ней. Как я завидую моему хую, которому выпало счастье забираться в сердце пизды. О, если бы я мог залезть в ее глубины языком, носом, глазами!
* * *Не в силах быть верным жене, я превыше всего ценю верность в чужих женах и непреклонно требую ее от своей. Я даже начертал образец для нее в Татьяне. И N. старается изо всех сил. А еще говорят, что она не любит мою поэзию.
Такое же самое почтение я испытываю к силе характера, коим я не обладаю, но восхищаюсь им в других. При холостой жизни слабость характера не заботила меня, хотя я и признавался себе в ней. Я располагал своим временем, деньгами, желаниями. Я мог проваляться весь день в постели, проиграть ночью свой годовой доход, а под утро выебать красотку, несмотря на то, что она, наверное, больна. Несколько недель лечения не смущали меня, если женщина поистине красива и если желание достаточно сильно. Если ради одной ночи с Клеопатрой отдавали жизнь, то в наше время пристало поступиться хотя бы некоторым неудобством ради обладания красотой.
