Станис Фаб - Приключения в дебрях Золотой тайги
«Феникс» остался на Енисее и будет заниматься речною перевозкою грузов, доставляемых морем к берегам Сибири.
Насколько этот морской путь выгоден для предпринимателей, видно из того, что Сюлливан снаряжает пароходы на свой страх и риск, так как ни одно страховое общество не принимает его пароходов, отправляемых в полярное плавание. В прошлом году Сюлливан, возвращаясь сухим путем из Сибири, возбудил ходатайство о предоставлении ему права беспошлинного ввоза английских товаров в устья сибирских рек. В настоящее время Министерство финансов уважило ходатайство Сюлливана, и ему предоставлено право беспошлинного ввоза товаров в течение 5 лет».
Восточное обозрениеКто ты, человек? Откуда и куда держал свой путь, пока усталость не легла тяжким бременем на плечи и походная котомка не упала на землю? Ты перешагивал ручьи, переправлялся через реки, продирался сквозь тайгу. Возможно, в смятении и страхе по ночам жался к кедрам-великанам, вымаливая у Всевышнего милости спасения, немножко удачи и любви, чтобы утром вновь пуститься в дорогу. И вот ты пришел к нужному месту. Склонился к реке, чтобы утолить жажду, посмотрел вокруг себя и увидел землю, на которой мог бы взойти хлеб. Увидел тайгу, но не ту, что черной стеной грозно стоит и смотрит на тебя, пугает своей дремучестью, а ту, что даст пищу и тепло. И ты сказал: конец дороге. И ты построил дом. И нарек это место Кежмы… Сколько лет прошло с тех пор? Этого никто не знает. Но однажды здесь появился новый человек. Потом другой, третий… И потекли в благодатные места люди.
Ведал ли ты, основатель, землепроходец, что пути-дорожки по воде и по земле тут сойдутся, завяжутся тугим узелком? На бойком месте поставлены Кежмы. Люди перво-наперво, после того как возвели дома, начали мастерить лодки, потому что стоит сибирское село Кежмы у самой Ангары. А дома те на достаток рассчитаны: изба, против избы – клеть, да промеж избы и клети – сенишки. Двери тяжелые, обитые для тепла в лютые зимы шкурами. Здесь и летом не жарко.
Лодки тоже особые. Светки легкие, из одного бревна сработанные, чтоб меж речных островков петлять; шитики и дощаники, те поболе будут. И карбасы – для путешествий долгих купеческих на торг, на ярмарку, с товарами.
Крепко стоят Кежмы, главное село Кежемской волости. В достатке живут крестьяне, охотники, рыболовы. Добрый люд приютят, накормят, напоят. Но все это, если не кривить душой, не петлять на прямые расспросы, не юлить в разговоре, не прятать глаз…
***В большом доме волостного старосты уютно и тепло. К вечеру, как стало холодать, хозяин подтопил печь. Вся большая экспедиционная команда собралась за длинным столом, уставленным разнообразной снедью. И чего тут только не было! В больших чугунных казанках дымилась картошка, сваренная в мундире – в кожуре, на нескольких досках – рыба здешнего посола, еще рыбный пирог, вареное сало янтарного цвета, шаньги с грибами, с картошкой и с еще прошлогодней черемшой (она сколь угодно может храниться в подполье). А еще ватрушки с брусникой и голубикой, кувшин с молоком.
Хозяйка дома и ее дочери подносили и подносили новые угощения. Такое широкое хлебосольство было принято в любой сибирской деревне, в каждом сибирском селе. Гости для здешних обитателей явление редкое, а уж таких-то приезжих здесь и отродясь не видывали.
Поэтому-то в тот день, когда экспедиция должна была подойти к кежемской пристани, с самого утра на берегу стали собираться местные. Кто скажет, как и откуда узнали они об экспедиции? А вот узнали. Точно туман речной новость принес! В ожидании дети дурачились у воды. Мужики стояли кружком, покуривали крепкий табак и обсуждали дела хозяйственные, будущую зимнюю охоту, цены на лес и на строительство карбасов. Женщины чуть поодаль вели свои тихие беседы.
Путешественники шли по Ангаре на трех лодках. В передовой – Катаев с сыном, Элен и Сидоров, следом – Яковлев, Фрэнк и проводник, нанятый в Братском остроге. Третья лодка, меньшая по размеру, была с грузом продовольствия, инструментов и прочих экспедиционных вещей.
– Наконец-то земля и люди, – радостно воскликнул Фрэнк.
– Видимо, именно так был счастлив Колумб, когда увидел Америку, – пошутил Яковлев.
Черчилль посмотрел на друга с укоризной и усмешкой. Разве может автомобилист понять, какие чувства переполняют кругосветного путешественника-велосипедиста!
– Гребите, гребите, Черчилль, – буркнул Яковлев, которому картина встречающих, конечно, была приятна, но которому уже осточертело махать веслами.
Конечно, плыть по течению, по спокойной воде – без всякого сомнения, удовольствие.
Но за долгие дни переходов испытали они уже немало: и несметные полчища таежного гнуса, и тревожные ночные привалы, когда казалось, что из-под каждого куста лезут лесные призраки или дикие звери. В полной тишине вдруг раздавались крики и стоны, уханье и рыки, от которых мороз бежал по коже и сон покидал в ту же минуту. Случалось уже миновать шиверы, перекаты, помолясь, обходить пороги, вокруг которых вода кипела и бурлила, словно кипящая на огне.
За несколько недель пути было столько страшного, смешного и грустного, столько приключений и неожиданностей, что будь среди путешественников сочинитель, он набрался бы впечатлений не на один роман. И уже после двухнедельного перехода наши путешественники считали себя опытными таежными следопытами.
Сколько дней прошло, а на привалах нет-нет да и вспомнят с ужасом и смехом напополам боевку на Ангаре.
Боевкой в таежных приангарских селениях называли лов красной рыбы на зимовальных ямах. Ямы те располагались вблизи порогов. Один такой – Мурский – лежал у Пашутиной деревни на Ангаре. Деревня как деревня, каких в те времена было много по реке. Правда, каждая имела что-то свое, особенное. Одна, к примеру, славилась бондарным делом, другая поднялась на судостроении, в третьей научились ловко управляться с горным речками для получения урожаев на холмах, в четвертой все девки были красавицы, в пятой колеса для телег мастерили из кореньев, и не было тем колесам износу. Деревня Пашутина известна была своей боевкой, которую еще называли «рыболов». Вот на этот-то «рыболов» и позвали путешественников пашутинцы.
Кто из гостей мог догадаться, как опасно добывать стерлядь у самого порога?! Ангарские пороги – бедствие для судоходства. Каждый со своим именем, со своим норовом. Похмельный и Пьяный, Падунский и Шаманский, Долгий или Дубынинский, ну и Мурский… Пьяный порог обычно проходили быстро-быстро. И в эти мгновения казалось, что время замирает, так опасна для корабля и его команды водная стихия. Для начала нужно было попасть в ворота. А для этого судно предстояло поравнять с огромным валуном, который здешние жители называли Копной. Поравнявшись с Копной, следовало быстрым движением руля «кинуть» корабль вправо. И если все рассчитано было правильно, то порог проходил. Можно было спокойно плыть дальше до следующего порога.
Мурский лежал в устье речки Муры, что впадала в Ангару. И всем, кто миновал его, запоминался на всю жизнь. И как тут не вспомнить царского посла Спафария, который не удержался и записал в своем дневнике: «А того порогу версты с две. На том месте каменья великие и вода зело быстрая. И волны великие от камени. И только есть небольшие порожистые места, где камени нет. И в те места дощаники проводят канатами великими и бечевами…». Вот к этим-то порогам и отправились рыбачить.
Элен оставили на берегу. Степана, несмотря на все уговоры, местные тоже не взяли – мал еще.
Опытовщики точно знали, где у порога рыбная яма, куда стерлядь заходит из года в год. На такой рыбалке обязательно был старшой. Он же и самый ловкий добытчик, и умелый лоцман, и просто удачливый человек. Все рыбаки в лодках только и ждут его команды, стараются выполнять приказания быстро и точно. Старшого звали Парфением. Был он на удивление молод, голос имел зычный, коренаст и на первый взгляд не очень-то ловок. Но по тому, как запрыгнул в лодку, как ловко уселся на положенное место на самом ее носу, было видно – работу свою знал, ничего не боялся.
Вот все разместились по лодкам, расселись по бортам и взялись за весла. Старшой гыкнул: «Ндать!», и лодки, которых было три, качнувшись, отчалили от берега, встали в течение и с каждым гребком все быстрее и быстрее пошли к порогу.
Все свободное место в них было завалено самоловами, переметами и камнями.
Гребок, гребок, еще гребок… Порог все ближе, все слышнее. Уже видны бурунчики на воде, что проскакивают между каменными грядами, уже различают рыболовы звук, похожий на тихий, но тревожный гул, который заставляет еще внимательнее прислушиваться к командам старшого.
Лодка играет носом, сталкиваясь с сильным течением.
Яма чуть позади каменного валуна, она словно небольшая бухточка на заливе. В нее и нужно попасть с первой попытки, пройти рядом с гранитным шишаком, торчащим из воды метра на два, а потом резко, на сильной и слаженной греби втащить лодку в это защищенное место.
![Василий Головачев - Земля чудес [сборник]](/uploads/posts/books/110993/110993.jpg)
