Коллектив авторов - Альманах «Истоки». Выпуск 9

Я в очи синие гляжусь
И вижу дремлющую Русь.
Проснись, славяночка! Проснись!
Нас ждёт невиданная высь,

Восход к всезвёздным берегам,
Где вера в чувства так крепка,
Что в сердце русском отдалось
Единым словом, словом Рось.

Она во мне, она вокруг:
И летний зной, и стужа вьюг.
Так многолика, так пестра:
Россия мать, жена, сестра.

Все лица близкие – родные
Слились в тебе, моя Россия.
Священен, выстрадан язык,
Которым твой народ велик;

Былых побед мотив простой
Хранит распахнутый простор,
Где мира и шестая часть
Без крови в руки не далась.

Что схоронили, не забыто –
Оно грядущему открыто.
Встречая алую зарю,
Я гимны новые пою.

Воздвигнут россы дивный храм.
Там места нет ничьим богам.
Но всё же пред одной склонюсь
Богиней, наречённой – Русь.

Ну, как в разорённом,
разграбленном мире
себя по крупицам собрать?..
Полночная птица, мой коршун,
мой сирин,
жалеть нам черёд
иль карать
предавших, убивших,
признавших бессилье,
попавших на праведный нож?..
Когтистою лапкой играя на лире,
кому отходную споёшь?..
Не старому миру, так новому миру,
провисшим без цели и дат…
Полночная птица, мой коршун,
мой сирин,
никто не вернётся назад…

Всё было. Всё будет…
Что ново, то старо.
Что – в пламень,
сторицей воскреснет в огне.
Россия молчит, одурев от угара,
ещё не винясь в неизжитой вине.
А тех, что нажива чахоткою душит…
Ей богу, российских церквей образа
ещё призовут их заблудшие души
и светом наполнят глаза.

Несло сквозь мглу,
плечом к плечу качало…
Рука чужая на поле лежала
расстёгнутого – невзначай? – пальто.
И лепестки оброненных цветов
саднили горько, сладостно и вяло.
Хотелось выйти в ночь,
ту, что уже постелью
постелена, и жарко под метелью
и отлюбить,
и тут же умереть!
Но было странно и бессмысленно
хотеть…

Белые – что хлопья в снегопад –
на столе моём опять гвоздики…
Ничего не повернуть назад,
и судьбой отвергнутые лики
вянут и уходят, как цветы –
ты, она… и я,
и снова ты.

«Я читаю Пушкина» – этим даже не похвастаешься
«Я читаю Хлебникова» – пытаюсь найти общий язык
с птицами
«Я читаю Айги» – и не знаю, что лучше:
быть непОнятым или непонЯтным.
…«Я читаю Чтиво» – но обнаруживаю,
как ростом своего количества
оно стало пропорционально уменьшать качество
отдельно взятого меня.

Сегодня не прочитаю никого!
Готовлюсь к Пустоте…

бывает, подносишь рюмку к губам,
а рука дрожит
к микрофону подходишь из души почитать,
а всего трясёт

«Всё, я больше не пишу» – говорю себе,
а не выпить не могу…

Что там у вас сегодня в меню из знаменитого? Коктейли:
«по-пушкински», «по-лермонтовски»,
«по-маяковскому», «по ком там ещё колокол»?..
нет, мне, пожалуйста, просто яду
до дозы
без закуски,
за закуску мне нечем платить
да не смотрите на меня так!
давеча я растерял все метры,
я анонимный графоман без рифмы
словно крещённый без веры,
но я в меру, я в меру
в меру по мере, в меру по мере
я почти за-вя-зал
просто иногда вырывается это предательское из горла:
«Эх, сейчас бы из горла!»
но это же текила вер
                            либ
                                 рА

«Есть на свете птица, у которой нет ног…»
она не умеет танцевать.
Есть на свете птица, у которой нет крыльев,
она не умеет летать.
Есть на свете птица, у которой нет клюва,
она не умеет клевать.
Впрочем, это вовсе уже и не птица.

Когда ты не слышала моего сердца,
мне казалось, что я – не человек.

…Есть на свете не человек

Над Сибирской равниной плывут облака.
Роет жёлтую глину стальная река.
Сеют кварц и слюду берега из песка.
Далека ты, Сибирь, далека.

Там мой пращур на чёрном коне не скакал
И равнинные земли её не пахал,
и луны круглолицей мертвецкий оскал
в чёрном небе с тоской не искал.
Но и я на суглинок её и песок,
на черлакскую пыль нижнеомских дорог,
на её азиатский, ковыльный восток
угодила, как беглый в острог.

Я ныряла в реки её радужный плен
и мазутные пятна стирала с колен.
но оскомина диких ирги и малин
средь иных мне приснится равнин.

Моя родина! Сосен янтарь и смола.
Ты зачем мою душу измором взяла,
ветром выдула всю, лебедой иссекла,
солнцем выбелила добела?!

Я люблю тебя словно добыча стрелу,
как лихой человек ночи горклую мглу,
потому и храню в самом дальнем углу
твоих призраков прах и золу.

В ладони камешек сожму,
Прислушаюсь к его дыханью
И что-то главное пойму,
Во всём доверившись сознанью.

– О камни, брошенные вниз
И высь взмывающие камни!
Не для того ль мы родились,
Чтобы им вслед взмахнуть
крылами?

Не потому ль за холодком
В снегах уснувшего желанья
Вдруг пробудится гулкий гром
Из жарких бездн воспоминанья.

Внезапно в звуке оживёт
Огонь из недр земного лона,
И можно встретить небосвод
В осколках рухнувшего склона –

Взглянуть на звёздные поля,
Где камни канули в забвенье
И загорается земля
От своего сердцебиенья…