Елена Колина - Воспитание чувств: бета версия
Она остановилась на углу Невского и Литейного у кинотеатра «Октябрь» и вспомнила: в сорок третьем году в шесть часов вечера люди выходили из «Октября», и вдруг на перекресток Невского и Литейного попал снаряд. А там в это время были четыре трамвая. Очень много людей погибло, те, кто выходили из кинотеатра, те, кто были в трамваях. Все эти люди не ждали смерти, они просто выходили из кинотеатра или ехали в трамвае. Я хожу там каждый день. Трудно представить, что там трупы, кровь… На углу Невского и Литейного кровь, трупы, и каждый кому-то мама или Ларка.
Энен не вышла из кинотеатра вместе со всеми: она вернулась в пустой зал, потому что забыла там кофту. Это случайность. Если думать, что все на свете случайно – это называется волюнтаризм. Энен сказала, что она больше волюнтарист, чем фаталист, который считает, что все предопределено, так веселей и больше вариантов: всегда кажется, что вернешься за кофтой. В смысле спасения.
А в смысле сгущенки меня беспокоит Скотина. Нет, я понимаю: можно не любить вареную сгущенку, как люблю ее я. Но у него плохой аппетит не только на сгущенку – на все, кроме киндер-сюрпризов. Он бледный. В прошлый раз я принес ему гематоген и аскорбинку. Гематоген он съел как шоколадку, а аскорбинку пришлось заставлять. Сегодня опять бледный. У него болит живот. У него часто болит живот.
Оставил записку Роману на письменном столе: «Не дело, чтобы ребенок питался всухомятку. Давайте деньги на одну курицу в неделю, я буду покупать курицу и варить ему бульон».
Но, по-моему, дело не только в животе. Скотину что-то гнетет. Что?
Ночью мне приснился сон. Мне снилась любовь. Сама Жанна там тоже была, ничего не делала, не разговаривала, просто была. Обычно мне снятся конкретные сны, например, что я бегу через мост, падаю и лечу в пропасть (тут я обычно просыпаюсь). Это первый раз, когда мне приснилось чувство. Любовь. А я и не знал, что так бывает.
На металлических крючках
Энен отнеслась к курсу «Как стать интеллигентным человеком за три месяца» со всей серьезностью. Первое, что она объяснила: культурный код – это что, кто, как, манера и просто слова.
Что: набор сведений, без которых никак не обойтись.
Философские направления (Алисе не нужно читать философов, достаточно уметь упоминать: к примеру, не читая Канта, упомянуть категорический императив и вещь в себе).
Эпохи (Алисе не нужно изучать историю, достаточно знать, что Древний мир, Античность, Средние века, Возрождение и Новое время были).
Стили в искусстве (тут уж ничего не поделаешь, Алисе нужно знать, как классицизм, барокко, рококо, неоклассицизм и модерн распространяются на литературу и живопись… и архитектуру, хотя бы в Питере, на случай если она познакомится с умными и талантливыми мужчинами на улице и захочет блеснуть).
Что касается живописи, Энен назвала для обязательного выучивания: маньеризм, постимпрессионизм, фовизм, примитивизм, академизм, кубизм, но когда Алиса взвыла «к черту измы!», признала, что увлеклась и это будет немного чересчур, но вот сюрреализм – обязательно.
Кто — тут придется тупо зубрить. Алиса ведь хочет стать избранной, а не ограничиться знанием «русский писатель, который написал три романа на «О». И не дай бог спутать одного Алексея Толстого с другим Алексеем Толстым, забыть, что Набоков и Сирин – один и тот же писатель, – это провал. Алиса будет как Штирлиц в тылу врага: одно неверное слово, и провал.
– Писателей и так слишком много, а некоторые еще имеют по две фамилии! – возмутилась Алиса.
– А у некоторых сложные фамилии, придется заучивать по слогам: Фейхт-ван-гер, Тек-ке-рей, а некоторые художники звучат почти одинаково, не спутай Мане с Моне, ван Эйка с ван Дейком – это провал.
Как — это самое сложное. Потому что язык, на котором разговаривают интеллигентные люди, к числу которых через три месяца будет принадлежать Алиса, – это набор литературных ассоциаций и аллюзий. Интеллигентный человек, не задумываясь, говорит «тургеневская девушка», «набоковская нимфетка» и «женщина бальзаковского возраста», «шекспировские страсти», «викторианские ценности», «ницшеанство», «кафкианское зло», «прустовский психологизм» и, конечно, «прустовские мадленки». Но ничего, Алиса научится.
– К примеру, зайдет речь о темной стороне личности, и ты многозначительно скажешь: «Да это же мистер Хайд и доктор Джекил»… А если скажешь «доктор Хайд и мистер Джекил» – это провал!..
Как — это самое трудное, и этому Энен уделит много времени.
Теперь манера. Важно не только что и как упоминать, но и манера. Тон, интонация. Энен научит Алису упоминать в правильной манере, чтобы все думали: Алиса из хорошей семьи, из культурной среды. Происхождение трудней всего имитировать. Алису же интересует происхождение?
Ну, и наконец просто слова. Каждый раз Энен будет давать список слов, которые Алиса должна заучивать. Какие слова? Умные. «Дискурс», «эстетизация», «контекст» и другие.
Кстати, о контексте. Я слушал Энен, как слушают прекрасную музыку (если бы я любил музыку): никто до нее не говорил так со мной или при мне. Любая фраза учителей или родителей всегда означала что-то одно – только то, что они говорили. Когда дядя Сеня с тетей Шурой говорили «пирог сегодня удался», это означало только одно, и когда они говорили: «Семнадцать мгновений весны» – хорошее кино», это тоже означало только одно… У всего был один смысл, уровень абстракции в разговоре был на нуле. Все, что говорила Энен, имело два смысла, а то и больше. Иногда контекст был нам понятен (сравнение «Алиса в хорошем обществе» и «Штирлиц в тылу врага» было нам понятно), а иногда нет, разгадывать чужой язык было словно искать спрятанную вещь – горячо, холодно, нашел!..
…Это было так или приблизительно так.
– Начнем с самого простого – с оперы, – сказала Энен с охотничьим блеском в глазах.
– Опера?! Оперу тоже нужно?! Про оперу мы не договаривались! Опера-то при чем?! – всполошилась Алиса. – А можно оперу откинуть? Кто вообще ходит на оперу?!
– Оперу нельзя откинуть, как макароны на дуршлаг. Пиши: нельзя говорить «кто ходит на оперу?». Нельзя сказать «я ходила на оперу» или «я смотрела оперу», это провал. Оперу слушают. Повторяй за мной: я слушала «Набукко», мы слушали «Евгения Онегина», они слушают «Кармен»…
Алиса повторила:
– Я, мы, они…
– Никогда не говори «я слушала оперу Вагнера», это провал! Что-нибудь одно: «я слушала Вагнера» или «я слушала «Набукко»». И никогда – запиши, никогда! – не говори «я слушала «Набукко» Верди». Все и так знают, что «Набукко» – Верди, «Евгений Онегин» – Чайковский, «Кармен» – Бизе… То же относится и к литературе, не вздумай сказать: «Три мушкетера» Дюма, или «Три товарища» Ремарка, или «Великий Гэтсби» Фицджеральда, – это провал, потому что все знают, кто автор.
Алиса отшвырнула ручку, закричала:
– А-а-а! Как мне все это запомнить?! Может, мне еще надо знать, кто какую оперу написал?! Композиторы!.. Хрень, хрень, хрень! – И Энен посмотрела на нее с радостью, ведь Элиза Дулиттл должна была вопить и топать ногами, а чем больше игры, тем лучше.
– Хорошо. Есть один ход, – успокаивающим голосом сказала Энен. – Самое удобное для тебя – любить Вагнера. …Да, пожалуй, ты не признаешь никого, кроме Вагнера.
Алиса взяла ручку, приготовилась записывать.
– Это круто – любить Вагнера? Вагнер – самое крутое?
– Да, самое крутое – любить Вагнера. Выучишь названия опер, и дело в шляпе. Пиши: «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Золото Рейна», «Тристан и Изольда», «Зигфрид», «Гибель богов», «Парсифаль», «Валькирия», «Нюрнбергские мейстерзингеры»…
– Нюрберг – что? Мейтер – что?.. Ну нет. Это мне не выговорить.
– «Мейстерзингеров» вычеркни. Нет ничего ху-же, чем запнуться… Для некоторых становятся испытанием даже простые слова, например, «экзистенциальный».
– Подумаешь, это как раз нетрудно! Экзистетенценцинальный. …А я вот что думаю – зачем мне вообще знать названия опер Вагнера?.. Я люблю Вагнера, и все.
– Тебе нужно знать оперы Вагнера, чтобы знать, какие оперы не Вагнера.
– Поняла… А то кто-нибудь скажет «я слушал “Три поросенка”», а я в ответ «да, мой любимый композитор – Вагнер». Это провал.
– Алиса! Нельзя говорить «мой любимый композитор – Вагнер»! Это наивно, простонародно, все равно что сказать «мой любимый поэт – Пушкин». Ты должна уметь произнести умную фразу. …Знаешь что? Мы будем называть такую фразу «пароль», ведь это твой пароль для того, чтобы войти в приличное общество… Я диктую пароль, ты выучиваешь.
– И дело в шляпе?
– Да. …Так, ты можешь сказать: «Я, как Оскар Уайльд, Вагнера предпочитаю всем…» Или: «Вагнер лишает меня дара речи…» Небрежным тоном, как будто ты потрясена и утомлена. …Хотя от Вагнера можно устать.
