Сергей Нагаев - Прямо сейчас
– А я до вчерашнего дня работала на фабрике резиновых изделий. Где презервативы выпускают.
– Ага, конечно, – Данила ощутил, что уже не так напряжен. – Ты это сейчас придумала, чтобы меня подначить, потому что думаешь, что я вру.
– Я реально на фабрике презервативов работала. Это в Бакове, в Подмосковье. Я была там дизайнером.
– А я в Быкове. Это тоже в области, где военный аэропорт.
– И кем же ты в Быкове работаешь? Отечественным производителем? Ха-ха, даже страшно представить, как вы там, ха-ха-ха, трудитесь по восемь часов в день. Мозоли, наверно, на руках.
– Вообще-то, там не мужскую сперму собирают.
– А какая же еще может быть сперма, женская?
– Нет, я в смысле – сперма не человеческая, а быков, гм, крупнорогатого скота.
– Скота? Крупного и рогатого? Господи, ха-ха-ха, ну вы там просто маньяки какие-то собрались в этом своем Быкове. Это на самом деле что-то нечеловеческое.
– Ага, а презервативы выпускать – это обычное дело. Жутко представить, как вы там, в своем Бакове, резиновые изделия испытываете. Наверно, дым столбом стоит от перегрева, – Данила прикусил губу: шутка была на грани или даже за гранью пристойности. Хотя она ведь тоже про мозоли на руках сказала, мысленно оправдал себя Данила, она первая начала.
– Лично я уже ничего не испытываю, – сказала Ксения. – Так кем ты там трудишься?
– Сисадмином. Я для них внутреннюю сеть и сайт построил. Еще аналитику рынков провел. И еще я в паре мест на удаленном доступе время от времени подрабатываю – как фрилансер. В общем, я к быкам никакого отношения не имею. Гм. Я бы выпил кофе, – Данила поймал взгляд бармена, который скучал у дальнего конца стойки, и спросил кофе.
– Тебе взять? – обратился Данила к девушке.
– Знаешь, Данила, тебе не надо стесняться твоего места работы. Банк спермы – это романтично, – ответила Ксения.
– Романтично? – уточнил Данила.
– Да. И эротично. Разве нет?
– Какой будете кофе? – спросил Данилу приблизившийся бармен.
– Ты какой любишь? – спросил Данила Ксению.
– Чистый, без сахара, без ничего, – ответила она. – Но сейчас мне не хочется.
Бармен перевел вопросительный взгляд с Ксении на Данилу.
– Мне нравится капучино, с сахаром, – сказал Данила, и бармен направился к кофе-машине выполнять заказ.
В этот момент блистательная бильярдная партия на ближайшем столе закончилась. Виртуоз, игравший сам с собой, положил кий на стол. Уставший, но, похоже, довольный своей игрой, он, уходя, напоследок вдруг коротко глянул на Данилу, как бы говоря: «Ваша игра, молодой человек, покажите характер».
От стены напротив стола отделились два крепыша, одетых, несмотря на жаркую погоду, в темные костюмы. Данила и не замечал их до этого, парни слились со стеной, будто две камбалы. Судя по тому, как оба мгновенно пристроились к удаляющемуся мастеру (один чуть левее на шаг сзади, другой чуть правее на шаг впереди), они были его телохранителями.
– Сыграем? – предложил Ксении Данила. – Я за этим дедулей занимал. Хотел со своим другом сыграть, но он что-то никак не подъедет. Хотя обещал.
Данила назвал игрока дедулей, потому что ему рефлекторно хотелось каким-то образом освободиться от подавляющего воздействия, которое оказывал этот человек на него. Конечно, Данила произнес это слово негромко, чтобы «дедуля» не услышал.
Впрочем, Данила тут же забыл о нем, едва Ксения согласилась сыграть.
Он построил треугольник шаров и, хорошенько прицелившись, разбил его. Ни один шар в лузу не закатился.
Ксения взяла кий и стала осматривать позицию на сукне.
– На что играем? – спросила она.
– На твой номер телефона. Если я выиграю, ты дашь мне номер своей мобилы.
– А ты мне что дашь? – Она натирала мелом ударный конец кия. – Если я выиграю?
– А что ты хочешь?
Она ударила, и первый шар залетел в лузу.
– Я подумаю и потом скажу, – ответила она. – Играем до четырех шаров.
– Ваш кофе готов, – донеслось со стороны бара, и Данила махнул рукой в знак того, что услышал.
– А почему до четырех? – спросил он у Ксении.
– У меня времени уже маловато: нам с подругой надо домой, она слегка перебрала, а ей завтра с утра на работу. Она сейчас там, на танц-поле.
– Нет, я имел в виду, почему до четырех шаров, а не до трех, например. Обычно считается, что тройка счастливое число.
– Мое счастливое число – четверка. Но, если ты хочешь, чтобы я быстрее ушла, то давай до трех.
– Э-э… нет, лучше до четырех.
– Ладно, до четырех, – Ксения улыбнулась. – Раз уж ты настаиваешь.
– А где ты живешь – в Москве, или там, где работаешь, в Подмосковье? – спросил Данила.
– Я в Москве. С родителями. А ты?
– Я тоже в Москве. Мы с товарищем квартиру снимаем. Как раз с этим, который сейчас уже давно должен быть здесь.
– Жить в Москве, а работать за МКАДом – это прикольно, правда? – сказала Ксения. – Обычно бывает наоборот.
– Не столько прикольно, сколько удобно, – сказал Данила. – Утром замкадыши толпами сюда ломятся, а в область автобусы и электрички пустые идут, всегда есть свободные места. И вечером то же самое, только направления меняются.
– Ага. Ненавижу ездить в толпе. Обязательно рядом встанет какой-нибудь урод, от которого перегаром или пόтом несет, да еще и прижиматься начинает, якобы случайно, и никуда от него не денешься.
Через десять минут каждый из игроков имел на своем счету по два шара. Ксения, несмотря на то, что, по ее словам, была не бог весть какой любительницей игры в русский бильярд, оба своих шара уложила в лузы очень уверенно, при том что выбирала для удара достаточно сложные позиции. Данила предпочитал удары повернее, попрямее, но все равно то и дело мазал и, когда Ксения после этого вдруг тоже теряла сноровку и промахивалась, очень приободрялся.
После того, как Данила, в очередной раз тщательно изготовившись к удару, киксанул, Ксения вздохнула и сказала:
– Я смотрю, ты прямо поставил перед собой задачу увильнуть от получения моего телефона.
– Ты что? – искренне возмутился Данила. – Я стараюсь изо всех сил.
Глава 2. Культурологический шок
Тем временем к Даниле и Ксении, которые увлеклись игрой на бильярде, подошла темноволосая девушка в брючном костюме.
– Ксюха! – сказала она пьяненьким голосом, взяла Ксению за локоть и, тут же глянув на Данилу и кивнув ему («Привет, я Оля!»), снова обратилась к подруге: – Ксюш, ты не видела, здесь писатель куда-то прошел?
– Очень приятно, а я – Данила, – сказал Данила.
– Ага, – сказала Ольга, вновь бросив на него взгляд (на сей раз почему-то удивленный), и обернулась к подруге. – Ну, куда писатель-то пошел?
Данила вспомнил о своей чашке кофе и, сказав Ксении: «Я сейчас», отошел к стойке бара.
– Писатель? Какой? – Ксения прицеливалась и слегка отстранила Ольгу, чтобы та, будучи после нескольких коктейлей, не толкала ее.
– Какой-какой – бухой, – сказала Ольга.
– Фамилия такая? – рассеянно спросила Ксения.
– Блин, Ксюха, ну не тупи. Это ты напилась или я? Фамилия у него Кутыкин. Я разве не сказала? Он пьяный в хлам, еще хуже меня.
Данила вернулся к игре, нескольких секунд было достаточно, чтобы выпить остывший, приторный кофе и расплатиться с барменом.
– Как, говоришь, его фамилия? – спросила у Ольги Ксения.
– Виталий Кутыкин. Никогда не слышала?
– Да нет, почему? Слышала. Но не читала.
– Ну, без разницы. Пошли, найдем его, – сказала Ольга.
– Зачем? Я играю, не видишь? И вообще, ты давай присядь-ка здесь рядом на стуле, я сейчас быстро доиграю, и поедем. Тебе завтра на работу, сама же просила, чтобы я тебя тормозила.
– Ну, знаю я, господи, – Ольга открыла свою сумку и стала там что-то искать. – Потащусь я на эту работу, никуда не денусь. Вот, смотри, – она вынула из сумки небольшую книгу и шмякнула ее на бильярдный стол. – У меня с собой как раз его книга. Только что вышла.
Данила посмотрел на книжку. Посредине белой обложки располагался рисунок, где неправдоподобно крупный таракан сидел, подбоченившись, на пуфике у затейливого трюмо и, как барышня, с кокетством смотрелся в зеркало. При этом в отражении почему-то фигурировал зеленый богомол. Получалось, что обычный рыжий обитатель грязных кухонь видел себя в зеркале благородным диким насекомым. На спине таракана была помещена черная латинская буква «g», неровная, словно выведенная рукой подростка, начинающего граффити-озорника. Наверху, над рисунком, значилось: «Виталий Кутыкин».
– А как называется? – спросила Ксения, взявшись за книжицу.
– Написано же, – ответила Ольга, перехватив книжку и показав пальцем на спину таракана, – Видишь? «Джи». Это по-английски.
– А если по-нашему, значит, «гэ»? Хорошее названьице, – сказала Ксения. – Это он такой самокритичный, твой писатель? А почему буква маленькая?
