Маша Трауб - Не вся La vie
– Да ну тебя, – рассердилась я. – Настю не видел?
– Видел.
– Где?
– Вчера.
Побежала по коридору дальше. Настя сидела у фоторедактора Юлечки. Юлечка красила ногти. Настя смотрела, как Юлечка красит ногти.
Настя перевела страдальческий взгляд с Юлечкиных ногтей на меня.
– Он не хочет кольца покупать, – объяснила Юлечка, имея в виду Настиного жениха. – И гараж продавать не хочет.
– Понятно.
– Что у вас? – спросил меня главный на летучке. Я рисовала на бумажке цветочки.
– Конго, – сказала я. Главный молчал и ждал продолжения. – Африка, – пояснила я.
Главный выразительно поморщился.
– А напишите-ка про попкорн, – вдруг задорно сказал он.
– Про что?
– Про попкорн.
– Почему про попкорн?
– Интересно же, – возбудился главный. – Проведите расследование, поднимите материалы. Откуда пошло, почему стал популярный, кто придумал… Почему я должен вам объяснять, как писать материал? Живенько так, с юмором, с анекдотами…
– А информационный повод? – пыталась отбрыкаться я.
– Придумайте. Годовщину какую-нибудь. Или найдите изобретателя этой машины, может, у него юбилей со дня смерти.
На меня все смотрели с жалостью. Я вяло подхихикивала и кивала.
* * *– Коль, надо писать про попкорн. Главный велел, – сказала я начальнику после летучки.
– Пиши, – сказал Коля. – Опять вода закончилась. – Начальник плеснул себе неразбавленного вина.
– Почему я?
– Ну, скажи Насте.
– Сам скажи.
– Я не могу. У меня текст, – испугался Коля.
Настю Коля боялся. Особенно в последнее время, за три недели до ее свадьбы.
Свои тексты Настя любила и очень ценила. Она приходила в кабинет Коли, садилась на стол и нависала грудью над Колиной головой. Коля пригибался, пытаясь выкинуть лишние строчки. Чем больше Коля черкал ручкой, тем ниже Настя наклонялась.
– Коля, ну Коля, – стонала Настя над каждым вычеркнутым словом, – хватит.
– Еще, – сопел Коля, – могу еще.
Однажды в этот момент в кабинет зашла Колина молодая жена. Увидела бабу на столе с внушительным бюстом и еще более внушительной попой. Баба сидела так, что когда Коля поднимал глаза, то упирался аккурат в ее бюст. Оба постанывали и не пойми чем занимались. Колина жена выскочила из кабинета.
– Подожди, – побежал следом за женой Коля, – это же Настя.
Жена была поймана и Колиными усилиями возвращена в кабинет.
– Это Настя. Она всегда так сидит. Ты ее видела? Она же это… не в моем вкусе, – объяснял на ходу Коля.
Настя сидела на подоконнике и пила Колино вино из Колиного стакана. Дверца несгораемого шкафа с торчащей из замка здоровенной связкой ключей была призывно открыта. Настя курила в открытое окно. Сквозило. Поэтому она сидела в Колином пиджаке, накинутом на плечи. Пиджак был маловат и жал ей в плечах.
– О, он у вас такой… – сказала Настя вошедшей в кабинет жене. – У-у-ух!
Жена опять выскочила из кабинета.
– Насть, ну ты что? – обиделся Коля.
– Слушай, а почему мужики женятся? – спросила Настя.
– Не знаю. По разным причинам, – ответил Коля.
– А ты почему женился?
– Ну, по любви. – Коля налил себе вина.
– Ну да, – сказала Настя и сплюнула на улицу. – А почему не женятся?
– Насть, иди работай.
– Иду, иду, – сказала она, допила вино и покорно слезла с подоконника.
– А может, родить и пусть уходит? – спросила она в дверях.
– Зачем тогда жениться?
– Логично.
Игорь пришел домой с повинной. Решил мириться. Даже три гвоздики купил и бутылку коньяка. Дверь открыла теща. И, не дожидаясь, выхватила гвоздики из рук зятя и по лицу его этими гвоздиками отхлестала. Игорь даже опешил. Да и цветов было жалко – зря деньги тратил. В общем, теща дверь захлопнула. Игорь сел, оперся спиной о дверь и стал думать. Смотрел на сломанные гвоздики и думал, что теща – стерва, мегера, чтоб ее… И что это она жену против него настраивает. Подумал Игорь, подумал – и стал в дверь ломиться. Бьется плечом, а теща по ту сторону кричит, что сейчас милицию вызовет.
– Марья Степановна, откройте, мне с Леной поговорить надо, – сказал он в дверную щель. От ударов плечо болело.
– Я щас с тобой так поговорю! – заорала теща. – Журналюга, твою мать, продажная.
– Я не продажная, – сказал Игорь, – я честная.
– Так хоть бы продажный был! – заорала теща. – С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– Да, – мечтательно сказал Игорь, – продаться бы… Марья Степановна, мы же с вами интеллигентные люди, – сделал он еще одну попытку.
– Интеллигент нашелся. Щас менты с тобой интеллигентно поговорят. Алло! Милиция? Грабят! Насилуют, – театрально заорала под дверью теща.
– Лена, Лена, – простонал по другую сторону Игорь. – Пусти, а?
– Я щас так пущу, так пущу, – заорала теща. – У нее другой есть. Понял? Иди, откуда пришел. Всю жизнь девке сломал, африканец хренов. Черножопых он любит. Вот и пусть тебя черножопые обстирывают и кормят, а нас не трогай. Понял? Что это за работа такая? Про африканцев писать? Да у меня отец воевал! С вашими этими! Кровь свою проливал! Ты про него написал? Нет. А про этих пишешь. Сталина на тебя нет!
– Марья Степановна, – взвыл под дверью Игорь, – при чем тут Сталин? Не путайте божий дар с яичницей.
– Это Сталин у тебя яичница? Вот менты щас приедут, они из тебя яичницу сделают, козел, – орала теща.
– Мама, ну мама, – услышал Игорь слабый голосок жены из-за двери.
– Что мама? Не лезь, я сказала.
Игорь спустился вниз, вышел на улицу и сел на лавочку. В руках он так и держал пакет с коньяком. Выпив бутылку, вернулся к двери.
– Слышь, ты, верни книги, – заорал он в дверь и пнул ногой. – Все забери, книги верни.
– Пошел вон, пьянь, – тут же заверещала Марья Степановна. Как будто под дверью сидела. – Что брать? Голытьба. Бесштанник. Шмотье твое поганое я все повыкидывала.
– Лену позовите, пжста, – ласково сказал Игорь.
– Дорогу сюда забудь, – крикнула теща. – У Лены твоей хахаль есть. Понял? Давно есть. Понял?
Великий африканист сел на пол и уже сквозь пелену увидел, как теща приоткрыла дверь и кинула в него связку книг, перетянутых бечевкой.
Игорь окончательно поселился в редакции на диванчике в библиотеке. Когда от африканиста стало пахнуть не только протухшим винегретом, даже Коля понял, что надо что-то делать. Перед людьми было неудобно. Приходили посетители и натыкались на заросшего вонючего мужика, который ел из банки винегрет и смотрел недобро. Африканист отрастил к тому времени усы и бороду, так что вареные свекла с картошкой цеплялись за растительность и падали. Игорь, правда, раскладывал для трапезы на столе листы – чьи-то тексты, верстку…
– Это наш лучший африканист, – объяснял людям Коля.
Посетители смотрели недоверчиво.
– Там белых скоро не будет, – говорил пьяно и радостно Игорь, – всех вырежут.
– У него сейчас сложный период, проблемы в семье, – объяснял посетителям Коля, – пойдемте…
В библиотеке собралось немыслимое количество стеклотары. Игорь покупал себе к вечеру «мерзавчик» или «чебурашку». Выпивал и ложился на диванчик в библиотеке с книжечкой.
А секретарша Таня все время бегала по редакции в поисках чашек из сервиза приемной главного и зама, которых все равно оказывалось меньше, чем блюдец. Чашки пропадали у международников. Таня точно помнила, что чашку просила Настя, своими глазами видела, как Настя пила из нее чай, а потом чашка испарялась.
– Насть, где чашка? – спрашивала Таня.
– Не знаю, на столе стояла, – отвечала Настя.
Пропажа могла обнаружиться дня через два – на Настином столе.
– Юля, чашки у международников пропадают, – жаловалась Таня.
– Так залезь в тумбочки, – посоветовала Юля.
– С ума сошла?
– Тогда подавай главному чай в блюдечке.
Таня полезла по тумбочкам. В Настином столе она обнаружила квитанции за коммунальные услуги и фотографии – Настя, совсем пьяная и почти голая, танцует на столе.
В тумбочке Игоря, в нижнем – самом вместительном – ящике, Таня нашла чашки из сервиза. Грязные, с почерневшим ободком и глазками плесени на дне от остатков кофе. Там же валялись спитые чайные пакетики и в ряд стояли банки с пищевыми отходами, которые раньше были салатами.
Таня забрала чашки и закрыла тумбочку. «Немудрено, что от него жена ушла», – подумала она и пошла мыть руки.
Колю вызвал главный редактор.
– Николай, что у вас происходит в отделе? – спросил он.
– Все хорошо, работаем, – радостно сказал Коля.
– Надо решать вопрос с Игорем, – намекнул главный.
– Надо, – согласился Коля. – Решим. Вот он, кстати, текст сдал. Очень хороший.
– Опять про диктатора?
– Опять.
– Может, хватит? Давайте про Европу напишем. А то у вас одна Африка на международных полосах.
– Хорошо, будет про Европу.
Надо отдать Игорю должное – тексты свои африканские сдавал он регулярно. Диктаторы с непроизносимыми многоступенчатыми именами его восхищали. Он писал так, что ничего нельзя было понять. Как ему удавалось – загадка. Игорь не знал ни одного иностранного языка. Юлечка, отвечавшая за подбор фотографий, вечно страдала – они все черные, на одно лицо.
