Ирина Щеглова - Праздни и будники (сборник)
Человек достает из кармана рубахи обломок гребешка.
– Нет, этим не прочесать, – вздыхает девочка. – Человек кивает, глядя на ее густые волосы.
– Можно я поглажу тебя по голове?
– Конечно! Ты ведь должен чесать мою шерстку! – Великодушно разрешает ребенок.
Человек протягивает руку и осторожно гладит растрепанную головку. Девочке неудобно, и она сползает с его колен. Садится спиной, отбрасывая волосы, приказывает:
– Ладно, давай, плети. Как-нибудь пальцами прочеши. Смотри, чтоб петухов не было!
Он улыбается, садится поближе и, собрав ее волосы в пучок, пытается привести их в порядок. Девочка сидит сначала смирно, потом начинает подбирать возле себя камушки и бросать их в море. Крутит головой во все стороны. У Человека плохо получается, плести косы, и он начинает все сначала.
– Не вертись, пожалуйста, – просит он, – А то не выйдет красиво.
– Да ладно! – Девочка устала сидеть, она отдает Человеку ленту.
– Завяжи хвост! Я скажу маме, что само расплелось.
– Не надо ее обманывать! – возмущается Человек.
Девочка, совсем измаявшись от вынужденной неподвижности, поворачивается к нему личиком, волосы опять рассыпаются. Тот сидит с лентой в руках и смотрит на нее строго.
– Я никого не обманываю, – испугалась девочка, – Мама плачет, если я вдруг скажу ей неправду.
– Ты любишь маму?
– Конечно, люблю, – привычно сообщает девочка.
– Тогда вдруг быть не должно. Договорились!
– Конечно!
Потом она озабоченно смотрит в лицо Человеку и трогает его лоб.
– Ты заболел?
– Нет, наверное, не знаю, – Он сидит, опустив голову, сложив ноги по-турецки и смотрит в песок.
– Ты грустный, – не унимается девочка, – не грусти.
Она пододвигается к нему, садится рядом, прижавшись боком, берет его руку в свои и они несколько минут сидят, прижавшись, глядя на волны.
– А папа у тебя кто? – спрашивает Человек.
– У меня нет папы, у Мишек Грызли пап не бывает, только мамы и дочки.
– Значит, твоя мама тоже Мишка Грызли! – осененный внезапной догадкой, восклицает Человек.
– Конечно, – просто отвечает девочка, – Мама большой Мишка Грызли, я– маленький.
– А! – понимающе кивает Человек.
– А у тебя есть дети? – спрашивает девочка, опять прижимаясь головкой к его боку. Он кидает камушки одной рукой, другой обнимает девочку за плечи. Думает несколько минут, потом неуверенно улыбается:
– Наверное, нет. – Девочка высвобождает голову из-под его руки, заглядывает ему в глаза:
– Значит, ты совсем-совсем один?
– Да, – грустно шепчет он. Девочка с жалостью смотрит на изможденное лицо своего нового друга, потом решительно произносит:
– Нет, теперь ты не один, у тебя есть я! У всякого большого рыжего Медведяки должен быть маленький Мишка Грызли! – По лицу Человека текут крупные капли, сливаясь с потом и грязью, они образуют длинные светлые дорожки на его щеках. Он сидит, застыв, как изваяние, возможно, он медитирует.
Но девочка не знает, что это такое, Она просто вскакивает и бежит к воде, там ходит большая старая чайка, Девочке хочется с ней познакомится поближе, Чайка умная и потому не боится ребенка. Она важничает и делает вид, что страшно занята. На самом деле, ей тоже интересно это человеческое существо. Девочка и старая чайка у самой воды изучают друг друга. Застывшая фигура бронзового человека на песке их нимало не беспокоит.
Человек смотрит на играющего ребенка и умную чайку, на море и небо, на прибрежные скалы, Он понимает, что это – лишь миг, который нельзя остановить, Хотя очень хочется все время сидеть вот так и наблюдать за красотой этого древнего мира.
Крик чайки прорезает тишину. Тяжело взмахнув крыльями, большая белая птица взлетает над водой. Девочка смотрит ей в след, потом поворачивает голову и видит женщину, бегущую от скал к морю.
– Мама! – Девочка, встрепенувшись, бежит навстречу женщине.
– Мама! Я здесь! – Женщина, задыхаясь, подхватывает ребенка на руки, порывисто целует в лицо, голову…
– Мама, ну чего ты! Вот чайка, – девочка указывает на чайку, севшую неподалеку и занятую своими делами, Женщина смотрит на чайку, на девочку. Улыбается сквозь слезы.
– И вы подружились! – заключает она, Да! И еще! Мама! У меня теперь есть свой Рыжий Ведмедяка! Он – старый. – Торжественно сообщает девочка.
Женщина медленно опускает ее с рук, поворачивается к одинокой фигуре на песке, несколько секунд смотрит из– под ладони. Делается совсем бледной, берет девочку за руку.
– Пошли домой!
– Мам, а давай его с собой возьмем. Он совсем один был. А теперь у него есть я. Женщина судорожно сглатывает, губы дрожат.
– Да, да, хорошо. Но это совсем чужой, взрослый человек. Не надо надоедать ему. Пойдем.
– Нет, мам! – девочка вырывается и бежит к человеку. Мать устремляется следом.
– Стой!
Девочка, подбежав, начинает теребить человека за плечо.
– Ты чего, скажи маме, что мы друзья. Человек поднимает очень усталые, больные глаза и встречает взгляд женщины.
– Не волнуйтесь, У вас чудный ребенок, она рассказывает удивительные истории, Мы просто играли.
Женщина стоит, прямо глядя ему в глаза.
– Ну, здравствуй… – в конце – концов, произносит она.
– Мам, ты знаешь моего Ведмедяку!
– Немножко.
Человек смотрит на них, не отрываясь, потом медленно поднимается с песка, чтобы уйти.
– Ты куда! – Кричит девочка, повиснув у него на шее.
– Медведи, те которые большие и рыжие, часто уходят гулять в одиночестве, – произносит мать тихо, – помнишь, я ведь рассказывала тебе…
– Нет! – Девочка топает ножкой, – Нет, это твой ушел! А мой останется!
– Девочка почти рыдает, голосок ее срывается, – он один, он болен! Он все знает про меня!
– Милая, но ведь он не игрушка! – Умоляюще шепчет мать. Человек гладит ребенка по голове. Задумчиво смотрит на женщину. Он уже понял, что сны его зашли слишком далеко. Надо просыпаться. Но он не может. Девочка крепко держит его за руку и тихо плачет. Женщина твердо произносит:
– Пойдемте пить чай, Уже поздно.
Сумерки опускаются над пляжем. Море шепчет. Девочка за руку с Человеком и женщина, идущая следом, почти не различимые в надвигающейся ночи, поднимаются по тропе в гору. Молчаливые, сливающиеся с засыпающим миром. Они идут к дому.
Человек инстинктивно сознает, что выбор, сделанный им, изменяет реальность. Что, возможно, вот-вот произойдет что-то удивительное. Страшное и необходимое одновременно.
Дом старый, ветхий, большой, наполненный странными звуками, встречает их немного настороженно. Он скрипит ступенями и половицами. Позвякивает стеклами в оконных рамах. Тени двигаются по дому, как расшалившиеся призраки. Хотя, может быть, это и есть призраки, притворяющиеся тенями.
Женщина зажигает лампу на столе, молча идет на кухню. И оттуда постепенно Дом начинает успокаиваться. Люди просто будут пить чай. Шумит вода, звенят чашки, бурлит чайник. Шаги.
Человек и девочка сидят на диване. Девочка заснула, прислонившись к своему новому другу. Человек, чтобы не разбудить ее, сидит неподвижно, стараясь ровно дышать.
Женщина возвращается с подносом, ставит чашки и тарелки на стол. Потом, увидев, что дочь заснула, она бессильно опускается на стул, и сидит так, сложив руки на коленях. Неяркий свет лампы играет бликами в ее сразу постаревших глазах.
Человек шепотом обращается к ней:
– Покажи, куда положить девочку, она заснула.
Женщина слушает его, наклонив голову. С трудом, подняв себя со стула, подходит, чтобы взять ребенка.
– Я сам! – просит Человек. Он очень осторожно поднимает маленькое тельце, прижав к себе и, покачивая, спрашивает:
– Куда?
– Наверх…
Они медленно поднимаются по скрипучей лестнице. Заходят в темную спальню. Женщина указывает на кровать.
– Сюда.
Человек бережно кладет девочку. Мать хочет снять с нее платье но, подумав, отходит.
Ребенок, шевельнувшись и все еще держа Человека за руку, спрашивает:
– Ты здесь?
– Да.
– Не уйдешь?
– Нет.
Она спит, благодарно улыбаясь. Двое взрослых стоят над ней в полном молчании.
Дом тих, как никогда. Человек смотрит в угол и видит большую картонную коробку. Женщина ловит его взгляд и шепчет:
– Она туда прячется, когда ее кто-нибудь обидит. Я часто рассказывала ей сказки…
Он подхватывает:
– Про маленького Мишку Грызли.
Она кивает. Потом, тихо ступая, выходит из комнаты. Человек идет за ней. Оба бесшумны как тени. Лестница не скрипит. Они подходят к столу, садятся друг напротив друга. Женщина наливает остывший чай ему и себе.
Молчание нарушается, как гром среди ясного неба; часы на стене начинают громко с хрипом бить. Двое за столом вздрагивают. Звякают чашки. Хлопает ставня. Дом оживает. Он шумит. Он впускает тысячи звуков. Двое слышат рокот волн; тяжелый гул пролетающего вертолета; далекие голоса людей; шорох деревьев в саду; крик старой чайки.
