Вячеслав Харченко - Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов
По логике, после летней физматшколы физтеха я должен был очутиться в Долгопе, но, увидев общаги, клопов и девушек, я поступил на мехмат. На Ленинских горах меня долго рассматривали, как диковинного полярного совенка, но после долгих размышлений записали в альма матерь, хотя я скорее годился в продавцы кока-колы, чем в математики, что и подтвердила моя дальнейшая карьера.
Когда я, будучи студентом, первый раз напился, я прыгал на коленях по раскладушке и орал: «Я свинья, я свинья. Я занимаю чужое место». На что мой друг Володя успокаивал меня, ковыряясь в своей курчавой белой голове: «Если ты свинья, то здесь свинарник».
Окончательно меня убедил директор моей летней физтеховской физматшколы У., которого я случайно встретил в читалке. Он подошел со спины и поднял меня за уши, предоставив отгадывать, кто бы это мог быть.
Быть это мог, конечно, У. Он раскачивал меня из стороны в сторону и повторял: «Харченко, ты должен быть либо в Долгопе, либо на Камчатке. Харченко, ты должен быть либо в Долгопе, либо на Камчатке».
Когда он опустил меня на землю, я остался на мехмате.
Террорист номер один
Сейчас, когда в мире происходит непонятно что и здания рушатся, словно песочные сооружения, не верится, что террорист номер один по национальности был русским и прожил долгую и востребованную жизнь.
Даже когда он был в стовосьмилетнем возрасте, к нему обращались представители иностранных спецслужб для получения консультаций, а книги его и учебники до сих пор под запретом для изучения. Вы, конечно, понимаете, что я не могу назвать его фамилии, но известно, что он первым стал вешать бомбы для детей на плоды деревьев и применять женские методы внедрения и влияния.
Во Вторую мировую войну он предложил взрывать не рельсы, а мосты, потому что у фашистов имелся большой запас рельсов. Мосты же он не минировал, а воспламенял запасенную в них шахтовую взрывчатку.
Благодаря его руководству немецкий тыл на советской территории был полностью парализован.
Фотография
Отношения с военкоматом я испортил самостоятельно из-за своего вздорного характера. Когда в институте послали фотографироваться на военный билет, я зачем-то отрастил волосы, и на снимке они получились длинными, вьющимися и торчащими через плечи до пупка, спадающими местами до инфантильного оранжевого ремешка, надетого на меня.
Секретарша Иренок долго разглядывала фотографию и брать не решалась, понимая больше меня, но я настоял. Так и вышел билет футуристическим.
На первых военных сборах полковник Сидоров наметанным взглядом выцепил его из лежащей на столе кучи и потребовал привести к нему эту «бабцу». Меня спасло то, что я уже сыграл пару игр за сборную части в футбол и при мне команда получила две победы, выйдя на предпоследнее место. Сам генерал Антонов приходил на трибуну и пару раз ткнул пальцем в мою сторону.
Полковник Сидоров не решился принять дисциплинарные меры, но частенько заходил в казарму, пытаясь меня построить, однако я прикрывался высоким покровителем.
В аспирантуре же Лесотехнического института, куда я пролез после окончания Московского университета, все повернулось не по-доброму. Майор Иванов взвился, увидев мое рыльце, и я стал носить справки об обучении не раз в три года, как все, а каждый год.
31 июня (день окончания мною аспирантуры) был обведен в календаре майора Иванова красным.
Честно говоря, не знаю, что случилось с ним позже, так как, понимая все последствия столь неформального интереса, я постарался затянуть обучение как можно дольше, дабы не рисковать.
Крестьянская застава
В Москве борются с преступностью, и поэтому милиционеры спрашивают паспорта. Мне кажется, любой человек, надев форму и выйдя на улицу, через два часа получает способности, которые позволяют находить в толпе нужного человека. У нужного человека неисправен паспорт.
Закончив аспирантуру и купив в Москве квартиру, я еще три года не решался в нее прописаться, опасаясь майора Иванова, возглавлявшего Мытищинский военкомат. Поэтому стоило мне появиться после работы на переходе со станции «Пролетарская» на «Крестьянскую заставу», как меня тут же останавливали и допрашивали.
В конце концов я внес в свой бюджет отдельную строку, познакомился с проверяющим и стал с ним при встрече здороваться за руку, а он пару раз звал меня выпить пива.
Теперь он от меня отворачивается, потому что очень обиделся, когда я сделал себе прописку.
Отморозки
Дед любил посадить меня в детстве на колени, достать военные награды из деревянного, выложенного бордовым бархатом ящичка и пофилософствовать.
«Понимаешь, – говорил он, – войны выигрывают отморозки. Если бы Суворов не был отморозком, то никогда бы не пошел под Рымником с семью тысячами на стотысячную турецкую армию. И Александр Македонский, не будь отморозком, не пошел бы на персов. Враги их просто в глаза не видели. Сидели в ноздрях ковырялись, а тут – отморозки идут».
Потом он обычно весело смеялся и подробно в стотысячный раз рассказывал, за что ему дали ту или иную медаль, и (в зависимости от медали) делал разные движения руками. В одном случае резко колол воздух, а в другом – долго и внимательно прицеливался, чтобы потом нажать на воображаемый курок. Когда курок нажимался, дед громко говорил «Пу!», и кошка Мурка в страхе забивалась под кровать.
В конце концов приходила бабка, била его вафельным полотенцем по тыкве, называла пустобрехом и доставала Мурку из-под кровати. Мурка в этот момент походила на Дария, а бабка – на Талейрана.
Интересно, что бы он сказал про век нынешний, когда три месяца херачат боеголовками, а потом входят прогулочным шагом.
К.
Я в детстве никем не мечтал стать, и поэтому в седьмом классе школьный учитель принес мне журнал «Квант», и я поступил в заочную физико-математическую школу. Так как первые мои оценки редко были выше двойки, я из чувства противоречия сидел каждый день по три часа, как собачка Павлова.
В девятом классе по совокупности олимпиадных успехов и битья головой о стену меня взяли в летнюю школу во Владивостоке, где директор У. В. М. закатывал глаза и подносил палец к губам, говоря, что к нам едет преподавать мировая знаменитость, человек-гениальность профессор К.
К. приехал, прочитал всего одну лекцию и заперся в деревянном домике на берегу залива, откуда на протяжении трех месяцев раздавались громкие звуки. Личности странного покроя хлопали все ночи дверьми, а из центра Японского моря раздавались залихватские песни про степь и бродяг.
Позже с К. я встретился в университете на мехмате, где в полной мере оценил его дарование.
Долларовая полоска
Я очень не люблю город Саратов, потому что там наряду с самыми красивыми девушками самая чуткая аппаратура.
Вот, например, взять Сургут или Мурманск. Там можно набить карманы пиджака хоть пятьюдесятью тысячами долларов, хоть ста – все равно на регистрации стойка не запищит, а в Саратове уже при одном у.е. начинается шмон.
Тебе вывернут всю одежду, залезут в трусы, но злополучную металлическую полоску найдут и спросят, откуда валюта, в каком московском банке обменяна и где справка. Поэтому фондовый рынок в Саратове не развит, а вот, например, в Ноябрьске или Лангепасе развит.
Поняв всю безнадежность финансовых вложений в саратовский промышленный комплекс, я стал при прилете в этот город класть в карман жвачку «Орбит». Омоновцы ищут, ищут, а на выходе железная обертка.
Откуда пошла земля Русская
Бывает
Безухова любили на Дичковой Даче все, потому что у него не было уха. Хотя он и не был родственником, известия о его болезни были восприняты с сочувствием. Даже собрался сход, чтобы помочь.
Безухову привиделось, что он суперагент, обдолбанный своими и чужими, заброшенный в тыл противника. Им управляют, используя кодовые слова, свет, музыку, картинки и жесты домочадцев.
Поэтому Безухов ходил в длинных одеждах, как робот, держал спину прямо, мылся в ванной без света, с голоса снимал заклинания и вслух отдавал приказы. Например, «какать» – и какал, «пи́сать» – и пи́сал. Он не спал четыре ночи, глотал только водку, запивая ее «Святым источником», обрызгивал горячительными напитками стены жилища, словно настоящей святой водой.
Сначала его хотела сдать в психушку жена, за что была тут же изобличена и разведена. Потом пришел священник Викентий Альбертович, но Безухов, принюхавшись, отказался с ним общаться, мотивируя это тем, что в церквях запах ладана и треск свечей, а этим можно запросто зомбировать. Отец Викентий обиделся и трижды плюнул через левое плечо.
Только мэр Дичковой Дачи Прокопий Авдеевич все урегулировал, выйдя из своего шестисотого «мерседеса». Приехали: психиатр, машина «Скорой помощи» и наряд милиции. Психиатр был тут же удален (чем-то не понравился мэру), а между тюрьмой и дурдомом Безухов выбрал психушку. Когда его вязали, он кричал: «Я же просил, дайте четыре дня. Я же просил, дайте четыре дня».
