Виктор Дьяков - Бумеранг
– Цель поражена первой ракетой! – доложил офицер наведения.
– Самоликвидировать оставшиеся изделия! – тут же отдал команду командир дивизиона.
Офицер наведения нажал кнопку, которой подавалась команда на самоподрыв ракеты… Вторая ракета тут же послушно взорвалась, развалившись на мелкие фрагменты и ее отметка исчезла с экранов мониторов.
– Изделие по второму каналу самоликвидировано! – монотонно-спокойно доложил офицер наведения.
Он тут же нажал соответствующую кнопку для самоликвидации последней, третьей ракеты…
– Изделие по третьему каналу не самоликвидируется!! – голос офицера наведения непроизвольно дрогнул.
– Как не самоликвидируется… ты что!? Жми еще! – заволновался уже и командир дивизиона.
Офицер наведения до боли в пальце давил и давил кнопку, но отметка от третьей ракеты не пропадала с экрана, продолжая лететь все дальше… за пределы «видимости» станции наведения, в сторону границы сектора стрельбы…
– Не самоликвидируется! – уже чуть не плача воскликнул офицер наведения.
Командир дивизиона и сам видел, что ракета улетает, что она более ему неподвластна.
– Черт с ней… еще несколько километров пролетит и сама упадет, а внизу там всюду море. Слушай мою команду! Никому лишнего языком не трёкать, третья ракета тоже самоликвидировалась. Поняли!? – он предупредил всех присутствующих в кабине управления солдат и офицеров, лиц боевого расчета, чтобы они случайно «не вынесли сор из избы». Да и какой там «сор», так пустяк. Дивизион успешно справился с боевой задачей, ну а то что одна из ракет не самоликвидировалась, и просто упала в море… Так кому это интересно, как она туда упала, в виде мелких фрагментов или целиком. А если и заинтересуются… так глубина Черного моря две тысячи метров, поди узнай в каком виде она под этой толщей воды лежит…
Но третьей ракете не суждено было просто так упасть в море, ни болванкой, ни в виде осколков, ей выпало выполнить то, ради чего ее создавали лучшие умы страны Советов – поразить цель. Какую цель? Ей было все равно. Орудие убийства, вышедшее из подчинения становится слепым, становится… бумерангом. Посланный с земли радиосигнал самоликвидации поступил на базу того самого транзистора, который «открывался» и формировал импульс на подрыв боевой части ракеты. Транзистор оказался одним из тех десяти, из той самой серии, которую так и не удосужился забраковать недалекий Карлинский, а потом то же не успел сделать из-за недостатка времени и отсутсвия условий старший группы, и до которого так и не дошли руки самого Льва Михайловича… Транзистор «открылся» под действием радиокоманды с земли, но на его коллекторной нагрузке выработался настолько некачественный импульс, что он не смог запустить схему подрыва точек инициирования БЧ, то есть самоликвидировать ракету. Так что она продолжала себе лететь, и действительно пролетела бы еще пять-десять километров, после чего неминуемо бы рухнула в море, выработав весь горюче-окислительный ресурс. Но как говориться, раз в жизни и незаряженное ружье стреляет.
Воздух над морем в тот день имел разную температуру и более холодный опускался вниз, а более теплый наоборот стремился вверх. Ракета попала именно в этот восходящий теплый поток и потому полетела быстрее и выше, чем значилось в ее тактико-техничиских характеристиках. Она вылетела далеко за сектор стрельбы, израсходовав относительно немного топлива: ей помогли как восходящие потоки воздуха, так и его разряженность на большой высоте. Она оказалась совершенно свободной, и пока в зону обнаружения ее бортовой приемной антенны не попал сигнал какой-то цели, она летела по той траектории, которую ей задали с земли. Но как только бортовой приемник зарегистрировал сигнал отраженный от цели… от цели с очень большой отражающей поверхностью в этот момент как и полагалось включилась головка самонаведения… Та самая, в доводке которой тоже самое активное участие принял Лев Михайлович. И все, недолгая свобода ракеты закончилась, она вновь стала выполнять команды, но уже не людей, а созданного ими ограниченного электронного мозга, счетно-решающего прибора, в функции которого входило автономное наведение ракеты на цель, когда таковое уже невозможно со станции наведения. То, что разрабатывал лично Лев Михайлович всегда отличалось сверхнадежностью. Потому головка оказалась столь же надежной, как и радиовзрыватель. Безошибочное устройство, точно вывело ракету на эту так доверчиво притянувшую ее большую и не совершавшую никакого защитного маневра цель…
Софья Иосифовна сидела в кресле рядом с внуком и дремала, предчувствуя встречу с местами, где она прожила, как ей сейчас уже казалось, лучшую часть своей жизни. Даже не Сурож, а именно Сибирь, она теперь считала своей истинной родиной. Она предвосхищала встречу с дочерью, как она будет помогать адаптироваться внуку, которого через три года собиралась там же «отдать» в институт. В ее мечтах все внуки должны стать большими людьми, ведь они имели гениального деда и такую «качественную» кровь. И всем им учеными становиться вовсе не обязательно, в России ведь теперь тоже капитализм и никто не запрещает заниматься любой деятельностью, не запрещено и становиться богатым, владельцем «заводов, домов, пароходов…». А чем ее внуки хуже всех этих Ходорковских, Абрамовичей, Ваксельбергов?… Они лучше их, ведь те евреи чистые, со старой гнилой кровью в жилах, хоть и со светлыми мозгами. А ее потомки кроме таких же мозгов имеют куда более здоровую кровь. И все дороги им теперь открыты. Можно и не в олигархи, можно куда угодно, но чтобы руководить. Внимательно отслеживая новых русских нуворишей, она нашла среди них фактически идеальное воплощение своей мечты, еще одного своего «соплеменника», сумевшего сделать головокружительную карьеру. Оказалось что самый перспективный молодой банкир в постсоветской России Михаил Прохоров на четверть еврей. И каков результат этого «синтеза»! Двухметровый гигант с богатырской русской статью, еврейской деловитостью и мозгами. Вот такими должны быть новые хозяева России, среди которых, она в этом не сомневалась, будут и ее потомки…
В полусне Софье Иосифовне рисовались самые радужные картины будущего. Да-да именно из них и таких как они будет создана новая каста, которая совместит в себе лучшее, что есть в обоих народах и несомненно будет править в этой стране, именно им в первую очередь будут принадлежать ее богатства… То был счастливый сон, безо всяких тревожных предчувствий.
Лева-младший сидел в кресле у окна, стараясь не обращать внимания на периодически всхрапывающую бабушку. Он смотрел в иллюминатор и видел внизу голубое-голубое море без конца и края. Его старшие родичи так много ему рассказывали о России, своей Родине, что он и сам очень хотел ее увидеть, познакомиться со своими российскими родственниками. В отличие от бабушки он ни о чем не мечтал, он просто смотрел на эту залитую солнцем голубую бездну, что со всех сторон окружала самолет. Он сразу заметил в этой глобальной голубизне явно не вписывающийся в ее мирный, вечный покой, посторонний предмет. Что-то серебристое и продолговатое, оно снизу и сбоку приближалось, оставляя за собой инверсный след… Лева впервые летел на самолете. Израиль страна маленькая и там довольно быстро можно доехать из конца в конец на автомобиле… Что это такое? Может другой самолет? Но почему такой маленький, и что за след за собой оставляет, как истребители, которые ему приходилось видеть на воздушных парадах. Он хотел спросить бабушку, но та так спокойно и счастливо улыбалась во сне, что Лева не стал ее будить. Он вновь повернулся к иллюминатору. Это неведомое, оставляющее след было уже совсем близко…
При подлете к цели в радиовзрывателе автоматически начинал работать счетчик, считывавший отраженные от цели импульсы. Счетно-решающий прибор ПИМа был устроен так, что в зависимости от соотношения скоростей ракеты и цели корректировался момент подрыва с тем, чтобы «накрыть» цель максимальным количеством осколков взорвавшейся ракеты. В разработке своего радиовзрывателя Лев Михайлович достиг просто фантастического процента «накрытия», до восьмидесяти процентов осколков: шариков, рифленых кусочков стали из которых состояла собственно боевая часть и прочих составных частей ракеты… Эти восемьдесят процентов со страшной силой прорезали, рвали, кромсали цель не оставляя ей ни единого шанса…
Лева-младший не успел ничего понять и даже почувствовать. Когда самолет подбросило после разрыва, один из рифленых осколков, пронзив корпус самолета попал ему прямо в сердце, и он уже не чувствовал ни ужасов разгерметизации, ни перепада давления, перегрузок возникших при падении вспоротого и расчлененного самолета, ни сам момент падения в воду с девятикилометровой высоты. Так и не проснувшись, то есть счастливой во сне погибла и Софья Иосифовна…
