Станис Фаб - История об офортах
Селина закрыла «дело». Схема Майкова довольно проста и понятна. Главные действующие лица в ней подставные лица. Мнимые покупатели и продавцы. «Добросовестные» покупатели и «добросовестные» продавцы. Бомжи? Преступники? Мигранты? Опустившиеся алкаши, которые за бутылку отдадут свои паспорта и будут готовы на все что угодно, которые порой и не подозревают, как их используют. Вариантов много, выбирай любой.
«Нам известны фамилии тех, кто фигурирует в майковских договорах. Икифоров-Шпенбах. Кто такие и где живут, положим, ребята из оперативки вычислят быстро, – рассуждала Силина. – Что дальше? Понаблюдать за ними издалека или сразу попытаться встретиться? Понаблюдать, чтобы не спугнуть? Или, наоборот, играть в открытую, чтобы испугать и озадачить, заставить делать ошибки?»
Шпенбах – гражданин Германии.
Селина улыбнулась и представила себе реакцию Вигдора, когда она объявит, что важный свидетель живет за границей. «Давненько я никуда не ездила. Почему бы и не в Европу, поглядим, как свободный мир загнивает…»
Идея поехать к Шпенбаху так понравилась Селине, что она даже рассмеялась, предвкушая, как будет с самым серьезным видом убеждать Вигдора в необходимости заграничного вояжа.
В отличие от Майкова Селина в своей работе не признавала никакие новомодные гаджеты. Но и у нее был свой «метод» – аккуратные белые квадратики из плотной бумаги размером с игральную карту. Она с таким удовольствием нарезала свою «детективную колоду». Вначале они чистые, потом на них появятся разные записи, рисунки и, ей богу, несусветные каракули, доступные для понимания только ей. В процессе работы эти заготовки перекладываются как игральные карты. Она подолгу смотрела на карты этой странной колоды, мешала и выкладывала из них разные комбинации, строила на их основе предположения, даже гадала, вычисляя следующий ход противника.
Сейчас над всей этой карточной диспозицией лежали два белых квадратика: Икифоров и Шпенбах. Рядом с ними она расположила еще несколько пар, и ее оригинальный пасьянс теперь стал выглядеть так: Спицын – Засухина, Адель – Федор.
Совершенно машинально она подняла квадратик «Адель» выше и получилось «Спицын – Засухина – Адель».
И тут ей пришла в голову идея. Она даже рассмеялась громко и с удовольствием. Ехать в Европу, если не удастся вызвать свидетеля Шпенбаха, придется точно, но не в Германию, а в Италию. В Рим! Ага, старое пророчество: «Все дороги ведут в Рим!». Нужно искать след Засухиной. Если она должна была родить, то, возможно, не в родном городе, а во время стажировки в Риме! И если след отыщется и Адель действительно появилась на свет в Италии у русской певицы Веры Засухиной, это может быть прекрасным началом мыльной оперы: «Встреча отца и дочери через 20 лет». Нет, лучше, как у Дюма: «20 лет спустя». А что! Резонанс обеспечен. Плохой отец Спицын, внебрачный ребенок.
Не хотелось бы, конечно, втягивать в это дело собственно Адель, она-то тут явно ни при чем.
…Вигдор и Савелий сидели в баре со странным названием «У Ефимыча». Никто не знал, отчего и почему это заведение назвали именно так. Здесь любила бражничать творческая тусовка. Собственная пивоварня заведения обеспечивала только свежее пиво, а большой зал, поделенный стенками и коридорами, создавал иллюзию уютных и тихих кабинетов, где можно было обсудить дела, поделиться новостями и сплетнями.
Савелий медленно тянул пенистый напиток, закусывая сухариками.
– Ума не приложу, как все рассказать Адели?
– А надо ли?
– А ты сам скажи, надо ли? У меня ответа нет, потому и мучаюсь. Живет себе человек со своими заботами, а тут раз и высыпают на него новые, да еще какие. Голова кругом идет. Она же с матерью живет. Денег, судя по тому что она решилась позировать, не хватает. Старается подзаработать, чтобы ей было хорошо, чтобы поправить ее здоровье. И вдруг, здрасьте, ваша мама не ваша, она погибла в аварии. Ваша другая, но вы ее в глаза не видали. Ну ладно, Адель молодая, поди сдюжит, но та, которая «не ваша», она справится? Девочка не раз говорила про ее проблемы со здоровьем. Даже не знаю, что делать! А, Вигдор? Я все сеансы с Адель отменил, соврал ей, что срочная работа. Да она, кажется, и не поверила. Может, как-то тихонечко ее подготовить?
– К чему подготовить? Потерять второй раз мать и приобрести названного братика алкаша и папу, который решил судиться с нами! Я даже не знаю, что тебе сказать. Слушай, Савелий, а у Адели есть фамилия?
– Я почем знаю! Когда тело рисуешь, прости, фамилия без надобности. Адель да и Адель. Гонорар без ведомости выдаю.
– Как все запуталось. Может, пока со Спицыным разбираемся, не втягивать ее в эти игры? Глядишь, как-то рассосется, устроится?
– Как же, не припоминаю, чтобы у меня, Савелия Кокорева, само собой что-то устраивалось. Только вроде бы сложится, живи и радуйся, бах и полетело все в тартарары.
– Ты о чем? Савелий? О женитьбе на Люське Музыкиной?! Я тебя умоляю, тоже мне удача. Хитрющая и жадная. Так что действительно все сложилось – испарилась Люська.
– Нет. Вигдор. Тебе показалось. Она профессор, она хотела мою жизнь упорядочить, так сказать, завести в русло спокойного течения. А фигура, боже мой, ты помнишь, как она шла!
– Не помню. Ну шла себе и шла.
– Вигдор, то что ты видел в одежде, это оптический обман. Поверь, ничего прекраснее со времен перестройки я не наблюдал. Думаю, так и выглядит королева красоты.
– Чего ж ты тогда не женился?
– Испугался, конечно, этих волшебных форм. С «изуверствами» над собой я бы как-то еще справился, но когда представил, что всю оставшуюся жизнь буду рисовать ее в одежде Одалиски, понял, наступит конец моей вакханической жизни. И потом, скажи, ты видишь меня плывущим в лодке тихо и размеренно?
– С трудом.
– Вот и я о том же. Мда, а что ж с Аделью делать? Ты прикинь, Майков и Спицын пока еще не разнюхали про нее. Представляешь, мы с ним на одной площадке и он ни разу с ней, слава богу, не столкнулся. Поди бы сразу в ней Веру Засухину признал?
– Поди! Художник все-таки.
– Будь справедлив, хороший художник. Человек оказался скользкий, я бы сказал, пропащий, а руки золотые.
– И что бы он тогда делал?
Вигдор пожал плечами.
– Откуда я знаю, случай, на мой взгляд, абсолютно клинический: замечательный художник с золотыми руками, но такой гнилой мужик! В любом случае сейчас такую встречу нужно исключить, если мы, конечно, не хотим проблем для Адели. Пока мы толком ничего не разузнали, Адель и Спицын, про Майкова вообще молчу, встретиться не должны.
– Не должны, точно.
Официант принес еще по кружке Пльзеньского.
– Вигдор, ты такое пиво видал где-нибудь?
– Не задумывался. Мне нравится. Ты слишком углубляешься в мелочи, Савелий. Теперь к пиву прицепился.
– Да это я так, к слову. Погоди, идея у меня. Мне путевку в Дом творчества художников предложили за полцены. Можно на два месяца растянуть удовольствие. Представляешь, два месяца у самого синего озера.
– Не, не представляю. Представляется другое – судебные коридоры, заседания, убитое время.
– Ну вот, заладил. Теперь-то чего, судебное колесо крутится. Придется доказывать нашу с тобой невиновность. Ладно, я опять о путевке. Может, уговорить Адель с матерью к озеру вместо меня? На двоих получится месяц.
– Отличная идея. Не убил дикий рынок добрые пазлы в твоей душе. Я помогу с транспортом, ну и так, чтоб на молочишко хватило. Лишь бы поехали.
– Обставим все как надо, тем более маме лесной воздух будет полезен.
– Договорились. Все. Мне пора, у меня сегодня встреча с Марианной!
– Ого-го! Наш пострел везде успел! Встреча или свидание?
– Много вопросов задаете, Кокорев. Что будет, то и будет, все наше. Намерения самые что ни на есть познавательные. Она божественно ведет экскурсии.
– Вигдорчик, я за тебя боюсь! Если бы сказал, она божественна! А ты экскурсии, экскурсии. Впрочем, в это время музей уже закрыт. Привет Марианночке от художника Савелия Кокорева передавай.
– Ни за что. Испугается еще.
…Зачем он попросил Марианну о встрече? Часто думал о ней с момента знакомства? В эти «воспоминательные» минуты все, что обычно неслось с бешеной скоростью в течение дня, незаметно исчезало, то есть образ девушки становился всепобеждающим? Вигдор подумал, что, встреть он ее на улице, никогда бы не рискнул подойти и познакомиться.
Если бы Селина могла проникнуть в его мыслительный ряд, непременно бы произнесла: «Ах, писатель, писатель, а не влюбился ли ты?»
Глава двенадцатая. Засухина раз, Засухина два, Засухина три!
За 23 дня до судебного процесса
Савелий позвонил Адель и напросился в гости. Если вдруг девушка по каким-то причинам не захочет ехать, тогда он попробует убедить ее мать.
Такую квартирку, как у Адели, в былые времена называли распашонкой (из одной комнаты метров в 18 две двери вели в совсем маленькие помещеньица, которые тем не менее создавали иллюзию изолированности). Но это не мешало создать удивительный уютный мир и, ничего лишнего, как сказали бы сегодня, – ярко выраженный минимализм.
