Петя Шнякин - Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни
– Галя, – представилась женщина и протянула мне руку. Я робко пожал её. Ладонь показалась горячей, большой и натруженной.
– Петя, спасибо тебе, что моему обормоту помог. Ой, да что ты стоишь. Я тебе щас стул принесу.
Она повернулась и вышла из кухни. Я украдкой посмотрел вслед – её крупная жопа шевелила халат то вправо, то влево…
– Да не надо, тётя Галя, я скоро домой пойду.
– Какая я тебе тётя?
Она вынесла из комнаты деревянный стул с потёртым дерматиновым сиденьем.
– Садись. А ты, Вовка, поел – и марш в постель.
Вовка спрыгнул с табуретки и быстро направился в комнату, многозначительно подмигнув мне на прощанье.
– Иди уже, олух! Чтобы тут же заснул!
Женщина присела на табурет, закинув ногу на ногу. Ноги были полные, но сбитые, как и вся фигура моей новой знакомой – жирной её назвать язык не поворачивался.
– Так какая я тебе тётя? Мне всего-то тридцать семь… Вовка, спишь? Щас я дверь прикрою. Петь, ты выпить хочешь?
– Выпить хочу. Я только гречку не люблю.
Она развернулась ко мне задом, нагнулась и стала что-то искать на полу за буфетом. Глядя на её жопу, я со страхом и надеждой понял, что сегодня это случится…
Галя, покрутив задницей перед моими испуганными очами, извлекла из-за буфета бутылку самогона. Вместо пробки – кусок скрученной газеты. Гордо и бережно поставила поллитровку на стол и похвасталась:
– Вчера Васята принёс, от жены у меня прятал, обещал зайти сегодня. Но, кажись, не придёт. Нажрался где-нибудь.
А с меня уж и хмель недавний сошёл – и ребята малёк попугали, да и тётя Галя шороху навела.
– А закусить-то чем?
– Гречки не осталось, люби её, не люби… Хлеб чёрный и лук с солью.
– Можно…
Она подошла к побитой раковине, порылась в горе грязной посуды, вытащила два гранёных «булганинских» стакана, сполоснула их холодной водой и пододвинула один ко мне, а другой к себе. Тут же, на замусоленной клеёнке, нарезала хлеб, потом, почистив луковицу, поделила её на четыре части. Налила в стаканы самогонку и сказала:
– Я тебя поблагодарить хочу. Вовка хоть и дурак, а жалко… А ты заступился за него. Козлов этих не испугался… За тебя!
С трудом одолев полстакана вонючего и крепкого напитка, я хрустел четвертинкой луковицы и думал: ни хуя себе не испугался, да я в жизни так быстро не бегал!
Алкоголь из желудка стал проникать в кровь, и я уже спокойно наблюдал, как Галя, будто невзначай задрав повыше халат, демонстрирует фрагменты трусов – белых, с синими цветочками. После второй дозы я уже не закусывал, только курил «Дымок», с трудом попадая сигаретой в банку из-под килек вместо пепельницы.
– Ты, Петя, всю клеёнку так прожжёшь! – попеняла мне Галя. Подошла сзади, подхватила меня под мышки, приподняла и прижала к груди. Неизведанный жар обдал моё тело, и, кажется, я начал трезветь. Потом она опять усадила меня на стул, допила остатки сивухи и сказала:
– Закосел ты сильно, пойду на полу тебе постелю.
Минут через пять вернулась. Я встал и, шатаясь, приблизился к ней. Одной рукой Галя волочила за собой стул, а другой подхватила меня. Так в комнату и прошли. Слева на диване тихо посапывал Вовка, а справа стояла её кровать, но без матраса и подушек – всё валялось на полу.
– Петя, на стул одежду вешай, я сейчас.
Она вышла. Я разделся, лёг, натянул на себя одеяло. От постельного белья несло кислятиной. Лучше б она вообще ко мне не ложилась… может, на своей кровати спать будет?
Но Галя быстро вернулась, уже раздетая, залезла под одеяло и, властно притянув меня к себе, зашептала:
– Ты что, боишься?.. У тебя не было никого?.. Не бойся…
Её горячая рука, ласкавшая мой живот, скользнула ниже…
– Иди сюда… Так… Хорошо тебе? Ну вот… вот… так… правильно… молодец… хорошо… ох…
Да, не Джульетта мне в первый раз досталась.
Но всё равно, вспоминаю иногда.Сколько раз я делал это, точно не помню. Но не меньше шести. Даже под утро, повернув Галю на правый бок, всё донимал её, спящую, никак не мог оторваться…
И вдруг слышу громкий стук в дверь и зычный пьяный голос:
– Галька! Открывай!
Но она не просыпалась. Я начал трясти её за плечи.
– Галь, там кто-то в дверь ломится. Вставай!
– …Открой, блядь, говорю!Она приподняла голову, села на матрас и положила руку мне на грудь.
– Да Васята это.
– А что делать?
– Ничего, ты лежи, я пойду открою…
Галя накинула халат и вышла. Вовка, похоже, уже не спал, хотя и лежал на диване с закрытыми глазами. Я быстро оделся и, напуганный, присел на стул. Вскоре хозяйка вернулась.
– Мы самогонку его вчера выжрали… пойдём, познакомишься…
На кухне я увидел Васяту. Он стоял у окна, и, часто затягиваясь слюнявой папиросой, выпускал дым в открытую форточку. Маленького роста, с припухшим морщинистым лицом, смотрелся он лет на сорок, а может, и на пятьдесят. Мне тогда все люди за тридцать казались старыми. Поплевав на окурок, Вася выкинул его на улицу.
– Ну, здоро́во! – произнёс он голосом, который по силе и тембру никак не вязался с его скромными физическими данными.
– Здравствуйте…
– Тык чё, самогон мой выпили вчера?
– Вась, это я сама его угостила. Он ни при чём.
– Причём, ни при чём… Меня колотит! Думал, выжру щас и спать лягу… а чего мне делать-то теперь?Вид раннего гостя меня успокоил. Да и не ревнивый, кажется.
– Дядь Вась, у меня полтора рубля осталось, может, найдёте, где купить?
– Самогонка два рубля стоит, а за полтора мне Клавка не продаст, да и спит она уже. Ладно, давай деньги.
Когда он попытался сосчитать мелочь, монеты прыгали и звенели в его ладонях. Уронив пару из них на пол, он снова начал орать:
– Тьфу, блядь!.. Галька, придумай, что-нибудь!
– А то ты сам не знаешь? Иди в киоск, найдёшь, если хочешь…
– Да не дали мне в прошлый раз!
– Ты Петю с собой возьми, ему отпустят.
Было пять утра. В девять – лабораторные по химии, пропускать нельзя, но вроде должен успеть.
– Дядь Вась, пойдёмте быстрее, мне в институт сегодня надо – кровь из носу!
Галька посмотрела на меня с гордостью – то ли потому, что я был студентом, то ли потому, что идти согласился.
По дороге в аэропорт «Быково» Васята объяснял, что брать:
– Петь, лучше всего пустырник – семьдесят градусов, и душу успокаивает. Если нет, тогда стальник, пьётся хуже, и срать от него будешь дальше, чем видишь, гы… Но геморроя зато не будет… гыгыгы…
Это уже после, на третьем курсе, изучая фармакогнозию, я узнал: «Стальник полевой, он же Ononis arvensis. Содержит гликозид ононин и назначается в качестве слабительного при геморрое для нормализации стула при запорах».
А пока я только подхихикивал ему, как Петруха Сухову из «Белого солнца пустыни».
Когда вошли в зал ожидания на первом этаже, Васята трясущимися руками передал мне потные монеты.
– Я тут побуду, а ты – в киоск. Если настоек не будет, возьми хоть «Тройного», он по девяносто восемь копеек.
Я приблизился к аптечному пункту с лекарствами, средствами личной гигиены и парфюмерией. Невзрачная старушка переставляла упаковки из одного угла в другой, поджидая утреннюю сменщицу. Без суеты я стал изучать товар на прилавке.
– Тебе чего, сынок?
– Пустырник хочу купить.
– А тебе настойку или брикет?
Я представил Васю, вгрызающегося жёлтыми зубами в брикет пустырника, и чуть не рассмеялся. «Если водка была бы твёрдая – мы б её грызли»! – частенько говорили о своём желании выпить многие мужики в то далёкое время.
– Мне, пожалуйста, настойку. Пять пузырьков.
– А зачем так много?
– Да мать у меня в деревню уезжает. Поезд в семь вечера… «Москва – Вернадовка». А там пустырника не найти.
– Тогда, может, валерьянки? Она значительно больший седативный эффект оказывает.
Мой товарищ сзади подкрался к ларьку и из-за спины киоскёрши яростно замахал руками, сложенными крест-накрест, снизу вверх. Я его понял:
– Не, у неё есть валерьянка.
Старушка завернула бутылочки в плотную коричневую бумагу. Поблагодарив её, я вышел из зала ожидания. Мой наставник уже ждал меня на улице, покуривая «Беломор».
– Ну чё, нормально ты её… А мне эта старая сука уже два раза не давала, даже стальника. Ладно, погнали к Гальке.
– Мне на занятия в Москву надо ехать.
– Да мы недолго. С Галькой попрощаешься. Ведь хочешь?
Васята подмигнул мне красным похмельным глазом. Я взглянул на него, и прощаться с Галей сразу расхотелось, но забежать на пять минут… всё равно по дороге… почему бы и нет?
На стук в дверь Галька отреагировала быстро. Провела нас на кухню. Я развернул бумагу и выложил на стол пять бутылочек. Хозяйка откупорила три из них, разлила содержимое в заранее отмытые стаканы и произнесла:
– Ну, Петя, на посошок… на ход ноги, студент.
Перед занятиями мне раньше пить не доводилось. Только после. Да и то пиво в основном.
– Нет, вы сами… я не буду.
Буровато-тёмная жидкость с аптечным запахом казалась запретным плодом, но не сладким, а стрёмным.
Тут Васята ковшик эмалированный протягивает:
