Юлия Монакова - Вьетнамская жар-птица
У Громова сохранялось странное отношение к младшей дочери: он и симпатизировал ей, и словно боялся привязаться слишком сильно. Его тянуло к Верочке, потому что она отчаянно напоминала ему покойную Нину, в которую он был сумасшедше влюблён когда-то, но он не хотел тем самым обидеть жену и старшую дочку. Его постоянно глодало неутихающее чувство вины.
Вера к своим четырнадцати годам, конечно, давно уже по обрывкам разговоров, кусочкам фраз, намёкам и недомолвкам сложила цельную картину прошлого её родителей.
Александр познакомился с Ниной случайно – в университете, где преподавал его отец-филолог. Пётр Громов был известным и уважаемым в СССР профессором. Когда он шёл по коридорам МГУ, все почтительно замирали, настолько представительным он выглядел: статный, высокий, седовласый, с трубкой… Нина же была воспитанницей подмосковного детдома. После получения аттестата зрелости она поехала в Москву и сразу же поступила в университет. Девушка была талантливой, способной студенткой – и потому профессор Громов моментально выделил её среди других. Она и внешне была хороша: с гривой тёмных волос, с точёной невысокой фигуркой… Ниночка и подумать не могла, что старик отчаянно и безрассудно влюбится в неё. Но уж тем более не могла она предугадать, что сама полюбит его сына, и тот ответит ей взаимностью.
Александр на момент их знакомства уже был женат, и Ольга ждала ребёнка. Как это часто случается в молодых семьях, беременность несколько охладила некогда пылкие отношения супругов. Ольга стала раздражительной, капризной, не пускала мужа к себе в постель и то и дело ударялась в гормональные истерики. Александр мучительно переживал этот период и даже начал подумывать о том, что их брак был ошибкой. Он знал Олю с детства, она была его одноклассницей, и об их свадьбе родители всегда говорили как о деле решённом. Он, в общем-то, не высказывал возражений против женитьбы: Оля была красивой и славной девушкой, им было хорошо вместе. Вдвоём они представляли собой весьма эффектную пару. Любил ли он её? Этого он не знал наверняка; секс, во всяком случае, у них был отменный, а что ещё можно было желать молодому здоровому мужчине?
Однажды Александр заехал по делу в университет, увидел в толпе студентов, выходящих из аудитории после отцовской лекции, прекрасное Нинино лицо – утончённое, черноглазое, выразительное, и сразу же заинтересовался. Про Нину и говорить нечего – она втрескалась в холёного, уверенного себе красавца-блондина с первого взгляда.
К счастью или несчастью для влюблённых, старик Громов не сразу прознал о тайной страсти своего сына, посягнувшего на лакомый кусочек, который он уже присмотрел для себя. Поэтому Нина с Александром несколько недель были абсолютно счастливы. Они гуляли по Москве, Громов показывал ей город, водил в кино и кафе-мороженое, дарил роскошные букеты… Нина, по своей робости и неопытности, за первые месяцы в столице совсем ещё не успела узнать города. После занятий она, как правило, ехала в общежитие или в библиотеку, и у неё вовсе не оставалось времени на праздный досуг. А Александр открывал ей новый мир, полный развлечений и удовольствий.
Затем их рассекретили. Громов-старший застукал своего сына, когда тот подвозил Нину к университету. Он видел, каким нежным поцелуем они обменялись на прощанье, и понял всё.
Отец пытался поговорить с Александром с глазу на глаз. Скрывая свой собственный корыстный интерес в этой ситуации, свою дикую первобытную ревность, профессор напирал на то, что негоже семейному человеку заводить интрижку на стороне. Александр, раздосадованный таким грубым вмешательством в свою личную жизнь, цедил сквозь зубы, что сам разберётся с обеими женщинами – и с женой, и с любовницей. По лихорадочному блеску в его глазах старик понял, что сын, пожалуй, не остановится и перед разводом с Ольгой. Этого допускать было никак нельзя.
Спустя несколько дней профессор попросил Ниночку задержаться после лекций и поговорил с ней откровенно. Для неё стало шоком семейное положение Александра – она-то, подобно всем неискушённым девушкам, уже рисовала в своём воображении белое свадебное платье и фату. Однако ещё большим шоком стало для неё то, что профессор, оказывается, сам положил на неё глаз!
– Что тебе этот глупый мальчишка, – воспламенившись, жарко бормотал профессор Громов, хватая Веру за руки. – Со мной ты будешь как сыр в масле кататься! Я сниму тебе квартиру, буду покупать дорогие вещи… Я всё, всё для тебя сделаю!
Потрясённая девушка уворачивалась, как могла, от его жадных нахальных рук и неприятно раскрасневшегося лица.
– Никогда… Этого не будет никогда! – выдохнула она и, поскольку профессор не выпускал её рук из своих горячих повлажневших ладоней, добавила в отчаянии: – Вы мне омерзительны!
Это стало её роковой ошибкой.
Громов тут же созвал дома семейный совет, в котором принимали участие все, кроме Александра. Естественно, профессор в красках представил ситуацию: нахальная провинциалка, пробивная наглая детдомовка пытается всеми силами укрепиться в столице. Сначала соблазнила и окрутила сына, теперь принялась и за отца: ей сойдёт любой, лишь бы можно было использовать его в своих целях.
Ольга и Римма Витальевна были потрясены. С беременной невесткой случилась истерика, еле-еле удалось её успокоить и убедить в том, что жизнь не кончена. Мужчины изменяют, так случается, но важно не это, а то, чтобы не дать бесстыднице насовсем занять её место. А Сашенька рано или поздно всё равно к ней вернётся, погуляет и придёт.
Свекровь вызвалась вразумить негодяйку сама и, наведя справки в деканате о студентке первого курса филфака Нине Менделеевой, отправилась прямиком в общежитие. Ниночка, с запавшими несчастными глазами, с обветренным ртом, слушала эту строгую женщину, не понимая и половины из словесного потока, – ей было плохо физически, её уже несколько дней подряд тошнило.
– Вы должны немедленно оставить моего сына и мужа в покое! – чеканила Римма Витальевна. – Иначе мы вынуждены будем привлечь внимание общественности к вашему недостойному поведению. Однокурсники и ваши товарищи, думаю, будут неприятно удивлены…
На этих словах Нину скрутил новый приступ тошноты, и, даже не извинившись, она рванула из комнаты в туалет. Пожилая женщина, недоумевая, вышла следом и услышала, как девушку отчаянно выворачивает в унитаз. Наконец, она появилась – бледная, шатающаяся, с потёкшей тушью, и принялась умываться над общей раковиной.
– Что с вами, милочка? – спросила Громова в страхе. – Вы что, беременны?!
Нина только обессиленно кивнула.
Римма Витальевна поняла, что надо действовать немедленно, категорично и без сожалений. Колесо завертелось. Она подключила все свои связи и связи мужа, чтобы в считанные дни девушку безжалостно исключили из комсомола и из университета, а затем вышвырнули в Подмосковье, в коммуналку. Впрочем, напоследок Громова совершила милостивый, как ей казалось, поступок – дала бедняжке денег на аборт, строго-настрого наказав при этом забыть дорогу в Москву.
Александру было заявлено, что его возлюбленная – продажная девка, у которой не он один ходил в любовниках. Терзаемый чувством мучительного стыда, он потом долго вымаливал прощение у жены, заверяя, что любит только её одну.
Уже перед самой своей смертью Громов-старший, в приступе раскаяния, рассказал жене правду: Ниночка не была расчётливой стервой, он сам выставил её в этом свете, уязвлённый отказом. А теперь, умирая от рака и страдая от невыносимых болей, старик решил облегчить хотя бы душу…
Римма Витальевна, поплакав, тайком от всех снова навела справки и поехала в Подмосковье. Издали она наблюдала за Ниночкой, которая гуляла возле дома с малышкой двух лет. «Это моя внучка», – думала Громова и впервые в жизни чувствовала растерянность: а правильно ли она поступила?
Однако она так и не решилась явиться молодой женщине на глаза или хотя бы предложить денег для внучки. Громова вернулась в столицу и изо всех сил старалась забыть об этой, столь неудобной для всех, стороне их жизни.
Однако после того, как зимним вечером в квартире раздался звонок и дребезжащий мужской голос сообщил, всхлипывая, что Нина Менделеева скончалась, оставив дочь сиротой, ей всё-таки пришлось вспомнить это имя…
Им всем пришлось.
Злилась ли Верочка на бабушку?
Поначалу – о да, разумеется. Ведь если бы не Громова, всё могло бы сложиться совсем иначе. Отец мог бы развестись с Ольгой и жениться на маме. Возможно, они родили бы ещё детей, и у Верочки были бы братики или сестрички… И, может быть, под наблюдением хороших столичных специалистов мама прожила бы ещё долгую и счастливую жизнь…
Затем Вера поняла, что история не терпит сослагательного наклонения. Что сделано – то сделано, былого не вернуть. И, значит, нужно как-то приспосабливаться к нынешним жизненным обстоятельствам.
