Юлия Монакова - Говорят, под Новый год…
– Эх, жаль, что не поплаваешь… – привычно вздохнула Вера, любуясь простирающейся перед ней водяной стихией.
– Чи-чи! Дунат-дунат! – раздалось у них за спинами, и оба подскочили от неожиданности.
– Чи-чи! Дунат-дунат! – крик повторился. Это верещал торговец какими-то сладкими плюшками. Он меланхолично брёл по песку, выискивая взором праздношатающихся туристов, и быстро-быстро проговаривал название, судя по всему, своего угощения. Сейчас он почти вплотную приблизился к ним и опытным взглядом пытался определить, стоит ли тратить на этих чудиков своё время.
– Нет, спасибо, дружище, – серьёзно сказал ему Мишка. – Сегодня как-то не хочется ни чи-чи, ни, тем более, дунат-дунат.
– Русский? – обрадовался торговец. – Русский – харащо! Красота! Кристина Орбакайте! – он торжествующе ткнул пальцем в Веру. Та приосанилась.
– Орбакайте, ага, – покладисто согласился Мишка. – Ты иди, брат. Звезда на отдыхе… Отдыхает, понял?
– Чи-чи? Дунат-дунат? – с угасающей надеждой предложил торговец, потрясая своими плюшками перед носом у «Кристины Орбакайте».
– Нет, спасибо, – ответила ему она по-французски.
– Вы два бандитос, – вздохнул торговец и поплелся восвояси.
– Интересно, откуда они знают Орбакайте? – фыркнул Мишка. – Она к ним приезжала?
– Отчего ты не общаешься с ними по-французски? – поинтересовалась Вера. – У тебя же вполне приличный разговорный язык. Или тебе нравится играть перед ними дурачка?
– Да ну, – он сморщил нос, – так интереснее и смешнее. К тому же дураков местные любят больше.
Немного помолчали, глядя на море. Вера закрыла глаза и вслушивалась в шум волн. «Пусть всё непременно будет хорошо, – загадала она про себя. – Я обязательно буду очень счастлива. Вернее, мы с Мишкой будем счастливы. И со Стёпкой я смогу видеться… И он, когда подрастёт, поймёт меня и не осудит…»
– Чи-чи! Дунат-дунат! – продолжал покрикивать торговец, нацеливаясь на очередную новую жертву.
– Слушай, не знаю, как насчёт моря, но вот эти вопли точно отгоняют все посторонние мысли! – усмехнулась Вера. – У меня в голове сейчас вообще нет никакой информации, кроме «чи-чи, дунат-дунат»!
– Ну всё, дорогая, – смеясь, заявил Мишка, – отныне я даю тебе партийную кличку Чи-чи! А ты, в свою очередь, можешь хоть сейчас исправить моё имя на «Дунат-дунат» в телефоне!
– Так и сделаю, – Вера достала мобильный и с самым серьёзным выражением лица вписала туда его новое прозвище.
Мишка оказался прав – настроение у неё и впрямь улучшилось. То ли морской воздух сделал своё дело, то ли волшебное присутствие рядом любимого человека. Она снова расслабилась и попыталась полностью отдаться отдыху и развлечениям, которые сулил им Тунис.
Пригород Сиди-Бу-Саид произвёл на обоих волшебное впечатление.
– Город творческой интеллигенции, – объяснил гид, простирая руку в сторону выкрашенных строго в белый и синий цвета зданий.
– Ну нет, – Вера замотала головой. – Это город-гжель!
Она обожала гжель, и даже собрала приличную коллекцию посуды, над которой буквально тряслась. Её бывший муж в приступе отчаяния и бешенства расколошматил всю эту сине-белую красотищу вдребезги, и Вера потом долго плакала…
– Цвета символизируют небо, солнце и море, – продолжал шпарить гид заученными фразами из Википедии. – Это андалузский стиль, и барон Рудольф Д’Эрланже долго и упорно бился за его бережное сохранение. В 1915 году это было утверждено законодательно – все дома в городе Сиди-Бу-Саид должны краситься только в синий и белый…
После обзорной экскурсии гид милостиво отпустил туристов погулять – вернее, пройтись по торговой улице, чтобы закупиться сувенирами. Вере, уже познакомившейся в Египте с приставучими лавочниками-арабами, не были в диковинку многочисленные зазывания с обеих сторон улицы. Мишка же до этого путешествовал лишь по Европе, поэтому подобный горячий напор его и обескураживал, и одновременно смешил.
– Русский, привет! – неслось в их сторону из дверей каждого магазинчика. – Как деля? Харащо? Супер! Русский, зайди смотреть! А-А-А! Нету динар? Русский, бандит ты!
Вера задумала купить себе сумку из верблюжьей кожи и, увидев кожевенную лавку, затащила туда Мишку, чтобы взглянуть на товар. Расторопный торговец сразу же подлетел к ним и надел Вере на шею какой-то убогий резиновый кошелёк на ремешке.
– Подарок! – заверил он по-русски, тоже каким-то безошибочным чутьём угадывая в этой паре жителей великой и могучей страны.
– Да не надо… Что вы, спасибо, не стоит! – смутилась Вера.
– Подарок, бери, бери! – замахал руками тот. Затем выудил из-под прилавка маленькую плитку шоколада, бесцеременно засунул её в этот самый кошелёчек, что повесил Вере на шею, и великодушно откомментировал:
– Кущяй!
Осмотрев ассортимент сумок, Вера ничем особо не прельстилась и не очаровалась.
– Неудобно как-то уходить, – шепнула она. – Он был очень любезен, а мы…
– Ой, не бери в голову, – отмахнулся Мишка. – Это же, судя по всему, его фирменная фишка, после которой многим неудобно уйти без покупки. Спасибо, друг! – громко обратился он к лавочнику. – Нам ничего не надо, до свидания.
Дальше произошла немая сцена – торговец обиженно выкатил нижнюю губу коромыслицем (точно так же, как выкатывал Стёпик, когда ему отказывали в очередной шоколадной конфете), молча подошёл к ним, снял с Вериной шеи «подарок» и уселся грустить за прилавок.
– Занавес! – резюмировал Мишка, хохоча.
Пешеходная улица заканчивалась знаменитым на весь мир «Café des Nattes» – оно же «Кафе на циновках». Ну, вернее, в том, что кафе известно во всём мире, пытался убедить их неугомонный гид. Столь популярный в Тунисе мятный чай с кедровыми орешками впервые был заварен именно здесь. К тому же интерьеры кафе с его зелёно-красными колоннами и пёстрыми циновками промелькнули не менее чем в десятке фильмов. Посетителей здесь заставляли снимать обувь и усаживаться по-турецки перед низенькими мраморными столиками – короче, вкусить восточной экзотики можно было по полной программе.
На самом деле, Вера с Мишкой даже не сразу сообразили, что это и есть то самое знаменитое кафе – на нём отсутствовала вывеска. Видимо, предполагалось, что слава этого местечка так велика, что не требует дополнительных указателей. Впрочем, в «Кафе на циновках» они не стали долго задерживаться – выпили по чашечке местного кофе с апельсиновой цедрой и отправились гулять дальше. Сам городок располагался на холме Джебель-Манар – поэтому Вера с Мишкой добрели до его вершины и долго стояли на высоте ста тридцати метров над уровнем моря, держась за руки, любуясь предзакатным пейзажем. Сверху открывался прекрасный вид на яхтенный порт и Тунисский залив, а вдали можно было различить развевающийся над президентским дворцом флаг.
– Чи-чи! – позвал её Мишка.
– Дунат-дунат? – не отрывая головы от его плеча, лениво отозвалась Вера.
– Ты счастлива? – спросил он её серьёзным тоном. Вера повернулась к нему лицом.
– Конечно, счастлива, – отозвалась она искренне. – Абсолютно. А ты?
Мишка довольно потянулся и признался:
– Ну, я, конечно, немного подустал от ходьбы… Поэтому единственное, что мне сейчас не хватает для полного счастья – это «ту матрац»!
Вера крепче стиснула его руку и громко захохотала.
Пока смерть не разлучит нас
Олег, 33 года, Москва
Проснувшись поутру в своей квартире, Олег долго пытался сообразить, что не так. События вчерашнего вечера постепенно всплывали в его памяти: ах да, Марианна же его бросила! Выполнила свою угрозу – собрала вещички и гордо отчалила в неизвестном направлении.
Олег успокоился: тишина квартиры больше не казалась ему странной – она была умиротворяющей. Удивительно, но он чувствовал себя на редкость лёгким и свободным. И ведь нельзя сказать, что Марианна его сильно тяготила – нет, с ней было легко, весело и по-своему приятно, хоть и раздражала она его в последнее время тоже частенько. А вот поди ж ты – она исчезла из его жизни, и он не испытывает ни капли сожаления. По сути, он не потерял ничего важного… Ну, кроме разве что регулярного секса. Однако эта проблема представлялась ему вполне решаемой – с девушками на одну ночь проблем у него никогда не было, да и Марианна, честно говоря, в последние пару месяцев откровенно филонила – то есть, настолько явно притворялась в постели, со всеми этими стонами, порнографическими охами и ахами, что становилось совершенно очевидно – на самом деле процесс не доставлял ей никакого удовольствия, и она просто отрабатывала заманчивую перспективу своего замужества. Олег, как талантливый режиссер, не терпел притворства и наигрыша, и театр одной актрисы, который устраивала Марианна на их ложе, очень скоро ему надоел.
«А может, я вообще не создан для семейной жизни? – размышлял Олег, чистя зубы над раковиной и задумчиво разглядывая в зеркале собственное отражение. – Семья – это когда хочется возвращаться домой к кому-то. Честно говоря, сомневаюсь, что в моей жизни когда-нибудь появится девушка, которую я захочу видеть вечером каждого своего трудного дня… Мне слишком дорого моё одиночество, моё личное пространство… А счастливые браки – это утопия. Их в жизни просто не бывает…»
