Мариам Петросян - Дом, в котором… Том 1. Курильщик
Двор заносило листьями… Два тополя, дуб и четыре непонятных куста. Кусты росли под окнами, прижимаясь к стенам, тополя отмечали два наружных угла сетки, выходя корнями за пределы Дома. Дуб, росший у пристройки, пожирал ее могучими лапами и затенял свою часть двора почти целиком. Он вырос здесь задолго до того, как появился Дом, и помнил те времена, когда вокруг были сады, а на деревьях гнездились аисты. Как далеко простирались его корни? Пустая волейбольная площадка с ящиками зрительских мест по краям. Пустая собачья будка с дырявой крышей и ржавыми мисками с дождевой водой. Скамейка под дубом, обклеенная пивными этикетками. Мусорные баки. Из кухонных окон валил белый пар. Из окон второго этажа доносилась музыка всех цветов.
Облезлые кошки обегали двор по периметру. Вороны расхаживали по голым газонам, расшвыривая жухлые листья. Большеносый мальчишка в красном свитере сидел на перевернутом ящике и играл на флейте, замыкая себя в круг одиночества и пустоты. Дом дышал на него окнами.
Курильщик. О летучих мышах, драконах и скорлупе василисков
В спальне было весело. Мы с Горбачом сидели на кровати. Лорд, Табаки и Слепой – на полу, передавая друг другу какие-то банки и бутылки, внюхиваясь, дегустируя и переливая таинственные смеси из одних емкостей в другие. Рядом с ними стоял складной манежик. Толстый в розовой пижаме наблюдал за их действиями изнутри, через сетку.
Я смотрел с кровати через прутья спинки.
Горбач выстругивал что-то перочинным ножом из черного, узловатого корня. На нем была дворовая куртка со следами Нанеттиного помета, в волосах застряла стружка.
– А я говорю, что хвоя перестояла, – гудел Табаки, ныряя в банку с чем-то мутно-коричневым. – Запах совсем не тот.
– Возьми другую.
Лорд отобрал у него банку, понюхал и отставил:
– Эта прошлогодняя. И хватит трясти, осадок взболтаешь.
Слепой облизал ладонь, подставленную под бутылку, и скривился:
– Откуда здесь масло? Это что, заправка для салатов?
– Ай! – взвизгнул Табаки. – Где ты ее взял? Там скорпион, утопленный в подсолнечном масле! Средство от укусов! Я его совсем отдельно припрятал!
Лорд поднес бутылку к лицу и всмотрелся:
– Кажется, так и есть. Вон он плавает. Придурок, зачем было брать матовую? Его же совсем не видно.
– Что оказалось под рукой, то и взял, – обиделся Табаки. – Не очень-то повыбираешь, когда у тебя в руке скорпион. И вообще, я наклеил на нее предупреждающую надпись. Наверное, она оторвалась.
– Что Слепому твоя надпись? Вот помрет сейчас, и останемся без вожака накануне военного переворота.
Лорд улыбнулся. Мечтательно и нежно.
Сразу вспомнилась присказка Табаки: «Лорд улыбается раз в году когда кто-нибудь умудрится сломать себе ногу». «Или хлебнуть из бутыли с дохлым скорпионом», – дополнил я про себя это наблюдение.
– Слепой, у тебя есть заговор от ядов? – заботливо выспрашивал Табаки. – А охранный амулет?
Слепой уже занимался другой бутылкой. Откупорил, бросив пробку в манежик Толстому, и капнул оттуда себе на палец. Умирать он в ближайшее время явно не собирался.
– Да что ему какой-то скорпион? – сам себе ответил Табаки. – Он и не такое жрал. Накануне и не накануне.
Осчастливленный Толстый игрался пробкой. Подбрасывал ее двупалыми клешнями и пробовал поймать. Пробка не ловилась, но Толстый не отчаивался. Потом он сунул ее в рот и принялся мусолить, как соску.
Я еще немного поглядел на них и лег на спину. От строгавшего Горбача веером разлеталась стружка.
– Извини, – говорил он всякий раз, когда она долетала до меня.
– Ничего, – всякий раз отвечал я.
Глаза у Горбача были, как мокрый чернослив, ресницы казались приклеенными.
– Между прочим, – сказал он, прервав наш однообразный обмен любезностями, – Валет сказал, что Помпей тренируется в метании ножей, представляете? Вроде бы попадает в центр мишени с десяти шагов, три раза из пяти.
– Ты это кому рассказываешь? – спросил с пола Табаки.
– Всем.
Я опять перевернулся на живот и раздвинул пакеты и сумки, висевшие на спинке кровати.
– Ну и зря. Нам в принципе с такими разговорами и Лэри хватает.
Табаки достал из банки полуразложившийся чилийский перчик, потряс его и сунул в рот.
– Вот эта настойка хороша, – сказал он, зажмурившись. – Одно, знаете ли, удручает. Пока Помпей достигнет совершенства в метании ножей, Лэри нас затрахает до смерти. Он уже не в себе. На людей бросается. Правда, теперь еще не скоро бросится, но все равно. Плохо парню. Надо с этим что-то делать.
– Почему он теперь не скоро бросится? – спросил я.
Лорд послал мне еще одну лучезарную улыбку:
– Вчера мы убедили Лэри, что он тебя убил.
Следующим вопросом я подавился.
– Он долго рыдал где-то в недрах Дома, – продолжил Лорд, – навек прощаясь с верными Логами. Этого потрясения ему надолго хватит.
– А тебе, конечно, приятно, что человек помучился! – возмутился Табаки. – Что он, может, чуть не повесился? С каким удовольствием ты об этом рассказываешь!
– Я думаю, Сфинкс успел бы вынуть его из петли, – безмятежно сказал Лорд. – Он такой заботливый… иногда. Кроме того, Табаки, ты, кажется, забыл, что это была твоя инициатива?
Я смотрел на Лорда и думал о том, что, доводя меня в туалете до истерики, Сфинкс уже знал, что сотворили с Лэри его состайники. И что лучшей гарантии для моей безопасности просто быть не может. Но ничего не сказал. Проверил, способен ли я на стукачество, а потом согласен ли я считаться стукачом в глазах Лэри, которого не особенно уважаю. А может, попутно еще много чего проверил, о чем я даже не догадываюсь. Не случайно меня тогда посетило чувство, что я на экзамене. Это и был экзамен. Я понял, что не скоро ему это забуду. И еще – что никогда никому об этом не расскажу.
Внизу Табаки увлеченно рассуждал о психическом состоянии Лэри, уверяя, что ему наверняка поможет настойка валерианового корня. Лорд возражал, что Лэри поможет только скоропостижная смерть Помпея. Слушая их, я вспомнил, что давно уже ходят разговоры о каком-то перевороте и что в связи с этим неоднократно упоминалась кличка Помпея, вожака шестой. Будучи Фазаном, я не вникал в эти разговоры, а теперь вдруг забеспокоился, что не знаю чего-то, о чем наверняка знают все, и спросил:
– Так это Помпей затевает переворот? А зачем ему это нужно?
Табаки, Лорд и Слепой подняли головы и уставились на меня. Вернее, уставились Табаки и Лорд. Слепой только поднял голову. С банками и ложками в руках, в цветастых банданах, чтобы не мешали волосы, они до смешного смахивали на трех ведьм, занятых приготовлением колдовских зелий. Толстый в манежике сошел бы за гомункулуса. Скорпион в бутылке тоже был вполне на своем месте. Я невольно хихикнул.
– Зачем ему это? – самая мелкая и волосатая ведьмочка окуталась сигаретным дымом и впала в транс. – Зачем…
– В одном предложении! – вскинулась вторая. – Это приказ.
– Как так? – возмутился Шакал, выходя из образа. – Опомнись, Слепой! Курильщик останется непросвещен!
На Слепого эта угроза не подействовала.
– Ладно, – угрожающе протянул Табаки. – Раз вы так, то мы эдак… – Он расчистил вокруг себя место, как будто собираясь взлететь, сел прямо, откашлялся…
– Слушай, Курильщик, и мотай на ус правду о Помпее, которого, ты, конечно, немного знаешь и который в последнее время ведет себя не лучшим образом, позволяя себе многое, чего не позволял раньше, хотя раньше – понятие растяжимое, для многих из нас раньше его вообще здесь не было, и мы знать не знаем, как он вел себя там, где он был, когда его не было здесь, так что не совсем понятно, как можно быть уверенным, что он вел себя прилично, он – человек настолько далекий от Дао, насквозь пропитанный миазмами наружности, всерьез полагающий, что способен заменить Слепого на его ответственном посту, хотя, возможно, его просто достала перенаселенность подведомственного участка, и он жаждет покоя и тишины, но в таком случае проще было бы решить эту проблему перемещением своего тела в пределы Клетки сроком от трех до пяти дней, что, несомненно, способствовало бы самопознанию и очищению духа, а также погружению в более высокие материи, да и просто развитию философского склада ума, но нет, ему нужно совершить нечто громогласное и сокрушительное, разбить наголову, потешить множество застарелых комплексов, а в том, что он личность глубоко закомплексованная, не возникает сомнений, достаточно взглянуть на его шейные платки или бакенбарды, на манеру передвигаться и жестикуляцию, а в особенности на морды летучих мышей, которыми он себя увешивает, – обреченные морды существ, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми среди рукокрылых заболеваниями, тоже мне Оззи Осборн, тот по крайней мере сразу откусывал им головы, а на Помпеевом загривке они дохнут месяцами, вот, несчастная Поппи отдала концы только в прошлую среду, а сегодня ее место уже заняла Сюзи, но чего можно требовать от полного профана в биологии, который даже не в курсе, что Сюзи – самец, хотя яйца у него с грецкий орех, хотя, конечно, это не имеет значения, ведь долго ему не протянуть – этому Сюзи – Помпей похоронил уже полдюжины его собратьев, так что это вопрос времени, к тому же летучему мышу наверняка все равно, под чьим именем его отправляют на тот свет, хотя общество защиты животных могло бы и заинтересоваться тем, кто скупает этих бедолаг пачками, чтобы выглядеть круче, хотя, видит бог, полудохлая тушка летучей мыши еще никому не придавала крутизны, вот был бы это коралловый аспид, имело бы смысл о чем-то говорить, но тот, кто не живет с мыслью о собственной смерти, вряд ли повесит на себя аспида, ведь это потребовало бы уймы усилий по завоеванию его доверия, но ведь можно выстлать свой путь костями безвредных рукокрылых, не давая себе труда даже определить их пол, и вполне вероятно, что не что иное, как полная безнаказность в данном вопросе, позволяет Помпею думать, что он не поперхнувшись пройдет по значительно более крупным костям значительно менее безвредной личности, я, конечно, имею в виду Слепого, но вы меня поняли, состайники, последнее я мог бы и не разъяснять.
