Ирина Глебова - Мне снился сон…
– Это так серьёзно, дочь? Познакомь нас.
Виталик легко согласился, приехал с цветами для мамы и бутылкой «Наполеона» для отца. Был весел, общителен, разговорчив. Маме он явно понравился, папа держался сдержанно. Потом парень ещё несколько раз заходил, заезжая за Викой. Вёл он себя уже совсем раскованно. И однажды, видимо, сказал что-то слишком фривольное. Виктория не слышала, она собиралась в другой комнате. Когда вышла, родители были одни – Виталик уже спустился к машине. Мама говорила горячо:
– Ты слишком придираешься! Он ещё очень молод. Ведь хороший мальчик, открытый, искренний, добрый! Ну да, из нуворишей… А почему бы нашей девочке не ездить на машинах, не жить безбедно! Смотри, какая красавица и умница!
– Да такие хлысты по публичным домам ходят! Я же вижу, он из этих!
– Толя! – Мама кивнула на дочь. – Зачем же при девочке! И потом, это твои домыслы.
Отец усмехнулся:
– Домысел может быть истиной. И я хочу, чтоб дочь задумалась над этим.
Лицо у Вики вспыхнуло. Оттого, что отец подумал так же, как недавно она сама, ей стало обидно до слёз. И со злым вызовом она бросила:
– Вы отсталые люди! Все современные парни ходят к проституткам!
… До сих пор, вспоминая об этом, Виктория испытывает стыд. Но что было взять с глупой, влюблённой девятнадцатилетней девчонки…
Отец промолчал, а мама тихо спросила:
– Детка, ты что, в самом деле так думаешь?
Виктория тогда убежала, хлопнув дверью, но что-то случилось, что-то повернулось в сознании. В шуточках Виталика стала видеть пошлость, в легкомыслии – распущенность. Стала невероятно раздражать его любимая привычка: ложась в постель, включать порновидео. А кончился их роман в одно мгновение и совершенно мерзко. Она шла из института домой, но не прямо, по центральному проспекту, а сделала крюк. Зашла в фирменный кондитерский магазин за заказным, с красивой надписью, тортом. У мамы в этот день был юбилей, торт Вика с отцом заказали для неё. Нужно было помочь приготовить, накрыть на стол к приходу гостей, и Виктория, чтобы сократить путь, свернула в переулок, которым обычно не ходила… Виталик тоже должен был подъехать ближе к вечеру. Но вдруг девушка увидела знакомое «Шевроле» – машина остановилась впереди. Вика прибавила шаг: подумала, что Виталик обогнал её, узнал и притормозил, ожидая. Правда, почему-то далековато… У каких-то двух девиц очень специфического вида… Высунувшись в открытую дверь, Виталик говорил с ними, и Вика, по инерции продолжавшая идти, услышала его голос:
– Ладно, сто баксов на двоих, подходит?
Те кивнули, уселись на заднее сидение, и машина уехала. А Виктория, застывшая на месте, с гневом и стыдом поняла: её парень просто-напросто подбирает на улице проституток! Теперь она вспомнила, что несколько раз слышала разговоры о дурной славе именно этого переулка…
Когда она вновь стала жить дома, а Виталик легко, без трагедии, исчез с её горизонта, родители ни о чём не расспрашивали. Но она сама однажды, к слову, сказала отцу:
– Посетители борделей меня не интересуют. И их пошлое богатство тоже.
Наверное потому третий парень, с которым она стала близка, был совсем иным. Словно девушка специально выбирала полную противоположность Виталику. Лёша – мальчик из деревни. Там у него оставались мама, сестра, домашнее хозяйство: огород, утки, куры, козы… Здесь, в городе, он жил в общежитии, учился в техническом ВУЗе. Высокий, худой, с запавшими скулами, глубокими глазницами, негустыми волосами. Ничего вроде особенного. Но как он гонял на мотоцикле!.. Когда она, обхватив Алексея руками, летела у него за спиной по трассе, и ветер бил в лицо, рвал развивающиеся из-под шлема волосы, сердце девушки этот же ветер наполнял восторгом и счастьем. Алексей на ходу мгновенно оглядывался, улыбался ей, и Виктории казалось – это самый лучший парень на свете!
Сколько было чудесных минут такого полёта, азарта болельщицы за него на мотогонках, захлёстывающего всплеска любви, когда он вешал ей на шею свою, только что полученную медаль… Да, она была очень сильно влюблена в Алёшу. Потому просто не замечала кучу комплексов, съедающих его: словно глаза пеленой застило. А он комплексовал из-за своего деревенского происхождения, из-за того, что живёт в общежитии, из-за пособия по умершему отцу, из-за своих дешёвых джинсов и рубашки, из-за невозможности повести девушку в ресторан, из-за того, что Виктория такая красивая, модная, современная, городская… Из-за того, что она набирает ему курсовую на своём компьютере, а у него компьютера нет…
Вика постоянно его утешала, уговаривала, убеждала, что всё не так. Он, когда приходил к ней в дом, всегда приносил с собой продукты – булку, кефир, кусок колбасы, – и ел только их. Боялся прослыть нахлебником, что ли? Если забегал ненадолго, без пакета с продуктами, то дальше коридора не шёл. Садился не на стул, стоящий там, а на корточки, и ждал Вику.
Отец и мать, медики, «диагноз» поставили сразу.
– Нытик, – сказал Анатолий Нине. – Причём, злой нытик. Будет отравлять жизнь всем, кто рядом… Что же так не везёт нашей девочке! И неужели она сама этого не видит?
Вика и Алексей встречались уже два месяца, когда он начал комплексовать: «Ты меня к себе не подпускаешь… Считаешь, что я тебе не пара… Просто развлекаешься… Скоро бросишь…»
Чтобы успокоить его, переубедить, Виктория перешла жить к нему – в общежитие. Ребята – а помимо Лёши в комнате жили ещё трое парней, – притащили откуда-то медицинскую ширму, отгородили им угол. За раздвижными рамами, обтянутыми белым полотном, стояла кровать с панцирной сеткой, тумбочка, стул и где-то добытый журнальный столик.
– Наш шалаш, – сказал Алексей, впервые вводя Вику сюда.
Ей понравилось. Она представила, что теперь Лёша окончательно поверит в её любовь, перестанет ко всему придираться, на всё обижаться. Но через два-три безоблачных дня всё началось по-новой: «Ты тяготишься этой убогостью», «Ты привыкла к роскоши», «Ты меня считаешь отсталой деревенщиной», «Ты за меня замуж не пойдёшь» – хотя предложение он ей не делал.
«И правда, не пойду!» – вдруг ясно и отчётливо поняла Виктория. Именно в этот день она впервые почуяла запах его ног. Ей давно, с первых визитов Алексея, мама говорила:
– Вика, как ты не чувствуешь: у этого мальчика резко и неприятно пахнут ноги! Даже когда он обут. А уж если разувается…
Но Виктория и правда не замечала: влюблённость отбивала у неё обоняние. Мама предлагала:
– Давай я поведу его к Наталье Юрьевне, лучшему дерматологу нашей поликлиники. Это наверняка грибок и его можно вылечить.
Теперь, живя с Лёшей в общежитии, Вика сама ему предложила:
– Сходим к дерматологу? Вдвоём…
Но он пожимал плечами:
– Ерунда, я просто потею. Помою ноги с мылом, и порядок! Хочешь, кремом для бритья смажу – он так хорошо пахнет!
Вообщем, рая в шалаше не получилось. Опять Вика вернулась домой, сказала родителям самокритично:
– Я стала слышать запах его ног.
Алексей, в отличие от Виталика, долго ещё ей звонил, пытался ныть в трубку, тарахтел мотоциклом под окнами. Но потом позвонил последний раз, сказал гордо:
– Всё, я другую катаю, получше тебя!
– И слава Богу! Исчезни!
Он и исчез. Только после этого Виктория стала осознала: не будь у Алексея мотоцикла, он ни за что бы не понравился ей. Просто скорость, ветер в лицо, восторг, ощущение полёта – всё это сливалось в её сознании с образом парня. Самого по себе очень заурядного.
Года два никого интересного, тронувшего её сердце, рядом не было. Крутились, конечно, вокруг какие-то ребята – и симпатичные, и весёлые, и хорошие, – но всё проходные, эпизодические. А, может, просто она повзрослела… А потом появился Игорь. С ним у Виктории не было близких отношений. И вообще – это совершенно особый случай…
А Тони? Кто же ей Тони? Друг, конечно, самый настоящий друг, какого в жизни до сих пор не было. Но… ведь не только? Да, ответила себе девушка честно, не только. Уровень её чувства к нему уже перекатил дружбу. Понять бы только, что это за чувство… Не страсть – это стопроцентно. Не влюблённость – это она уже анализировала. Что-то особое, которое так органично вплетается в узор дружбы, но всё же ярче, насыщеннее красками и оттенками, тревожнее, томительнее… А, может, это любовь? Настоящая, о которой она мечтала и за которую несколько раз принимала влюблённость? Недаром она сейчас вспоминала своих трёх мужчин: разве сравнить Тони с ними! Он другой. И не потому, что из другой страны, другой нации, других традиций! Вчера она, скорее всего, порола глупости. Он другой, потому что настоящий…
Как ни старалась Виктория быть с Тони прежней, он всё-таки выглядел немного отстранённым. Да, и улыбался, и на шутки отвечал, и готовил на костре… Но из взгляда не уходила задумчивая печаль, и прутик с рыбой дал ей в руки, а не стал кормить сам, как в прошлые дни.
У Тори сердце замирало от жалости к нему и чувства своей вины. «Пройдёт, пройдёт…» – думала, как молилась она. И вдруг в какой-то момент решила: «Я сегодня обниму его… Вечером… И поцелую!»
