Елена Чалова - Ребенок моего мужа (сборник)
Воздух вдруг сделался очень густым и холодным. Лед был внутри. Он глыбой лежал в желудке и сковал горло – она никак не могла сглотнуть. Схватившись за край дивана так, что побелели костяшки пальцев, Катерина с трудом спросила:
– А отчество Сашеньки как? – Собственный голос доносился словно сквозь вату, но, должно быть, звучал вполне естественно, потому что Анна Петровна ответила:
– Отчество-то? Да как и имя – Александр Александрович получается. Я уж ей говорила – хоть назови тогда по-другому. Вот хоть как отца Лидушкиного звали – Николай – чем плохое имя? Да она все по-своему сделала… Катерина, сходи погляди, как там чайник. А то за разговорами и чаю не попьем.
Катерина ушла в кухню. Нужно согреться, тогда она сможет думать. Она заварила чай, потом помогла накрыть на стол. Налила детям чай, остудила, отмерила, кому сколько пастилы можно. И все это время избегала смотреть на мальчика. Но вот бабка дернула ее за рукав:
– Сядь уж, исхлопоталась вся.
Катерина послушно опустилась на стул, обняла ладонями чашку с чаем и, собравшись с силами, подняла глаза… Как она могла не увидеть этого сразу? Теперь женщина удивлялась себе. Ведь это очевидно – темные волосы, зеленые глаза – он похож не только на ее мужа, но и на Настю. Почему-то эта мысль вызвала у нее новый приступ головокружения. Она все еще плохо соображала – так бывает при высокой температуре. Слова Анны Петровны доходили медленно, значение их она понимала не до конца. Теперь Катерину мучила одна мысль – уйти, выбраться отсюда как можно скорее. Из холода ее кинуло в жар, щеки горели. Облизав вдруг пересохшие губы, она поднялась:
– Знаете, Анна Петровна, нам пора. Я приду завтра снова, хорошо? Вы мне скажите, что нужно купить.
Господи, что она делает! Как она пойдет сюда? Но Катерина кивала, четко запоминая перечень продуктов какой-то частью мозга – той небольшой частью, которая не вопила и не плакала еще. Слезы… Они вот-вот брызнут – скорее на улицу. Всю дорогу до дома она почти бежала, подхватив на руки негодующую Настю. Почему-то казалось, что дома она сможет спрятаться от того, что узнала и что пока не решалась назвать словами. Предательство и измена – как книжно, как странно это звучит.
Таня уже ждала их дома и, едва открыв дверь, принялась счастливо щебетать:
– Здравствуйте, Катерина Сергеевна, привет, малявочка. Я так без вас соскучилась! Представляете, прихожу я вчера домой, а мама… – Она вдруг осеклась на полуслове, увидев помертвевшее лицо хозяйки.
Катерина молча прошла в спальню и легла на кровать, сжавшись комочком. Ее опять трясло в ознобе, но слезы все не шли. «Как же так? Как это могло случиться? А может, я все придумала – мало ли у нее могло быть женатых одноклассников. Темноволосых и с зелеными глазами». А выпускная фотография? Что толку – она точно знала, что этот ребенок – сын ее мужа. Значит, он встречался с этой женщиной, спал с ней, целовал ее…
Но как это могло быть? Он не умеет врать, по крайней мере, она всегда была в этом уверена. Почему же ничего не заметила? Она села в кровати и стала торопливо подсчитывать: мальчику почти два плюс девять месяцев… Когда же это было? И вдруг ее осенило – приблизительно в это время она с Настей попала в больницу. Диагноз индифферентного врача «неотложки» – «сальмонеллез» – вызвал у родителей шок. Откуда? Он равнодушно пожал плечами. Яйца на рынке покупали? Кроме того, Москва полна бомжами и беженцами, ребенок тянет руки в рот – что же вы хотите. Надо ехать в больницу – девочка сильно обезвожена, и нужно колоть антибиотики, сделать анализы. Катерина заметалась по квартире, собирая вещи. Муж сидел с Настей на руках – последние несколько дней они вообще не спускали девочку с рук, но той становилось все хуже. Потом Катерину с дочкой погрузили в «неотложку», а Александр поехал следом на своей машине.
Катерина оказалась в больнице второй раз в жизни. Первый раз она побывала в роддоме, но там было не так страшно – отделение платное, детки лежали вместе с мамами, персонал был приветлив, да и выписали ее через пару дней. Сейчас все оказалось по-другому. Огромное здание с гулкими коридорами, боксы приемного покоя и направление в инфекционное отделение. Новые боксы – с прозрачными стенами. Сестра, которая привела Катерину в палату, ткнула пальцем в тумбочку: там правила. Звоните, если что.
Молодая женщина с тоской огляделась. Детская кроватка, рядом взрослая койка, казенное белье, серые полотенца. Она положила Настю на кровать, достала из сумки несколько игрушек. Сестра в приемном покое равнодушно посоветовала игрушки не брать – обратно не вернем, их стерилизовать надо. Катерина пообещала просто выбросить зверей и куклу, тогда тетка пожала плечами – как хотите.
Еще у Катерины был с собой мобильный, бутылка воды, памперсы и кое-что из одежды. Настю несло непрерывно, а практически любая еда вызывала рвоту. Она разложила вещи, со вздохом призналась себе, что палате не удалось придать жилой вид, и попыталась напоить девочку – врач скорой сказал, что надо пить как можно больше, а еще лучше поддержать обезвоженный организм капельницей.
И тут Катерина с ужасом поняла, что не взяла чашку. Господи, надо же быть такой дурой! Она пошла к двери бокса, дернула ручку – заперто. Не поверив самой себе, она изо всех сил нажала плечом – никакого эффекта. Катерина всматривалась сквозь стекло двери – в оба конца уходил бесконечный и абсолютно пустой коридор. Она обернулась – Настя лежала на кровати – маленькое тельце, неровное дыхание, тонкие ручки и бледная до синевы кожа. И тогда женщине в первый раз стало страшно. Она вдруг поняла, что сейчас вечер и врача, видимо, не будет до утра. Что никто не станет торопиться делать анализы и назначать жизненно необходимые ребенку антибиотики. Вы смотрели сериал «Скорая помощь» по телевизору? Человека привозят в приемный покой, врач осматривает его, назначает необходимые анализы и какую-то поддерживающую терапию. Вокруг яркий свет и куча народу. Так вот – ничего этого нет в московских больницах. И никто даже не делает вид, что пациент – ребенок или взрослый – кого-то интересует. Катерина всем телом ударилась в стеклянную дверь и, вскрикнув от боли, пришла в себя. Надо как-то вызвать сестру и заставить ее позвать врача и дать какую-нибудь чашку или ложку. Но как? Она заметила бумажку на тумбочке и смутно вспомнила, что сестра велела звонить, если что. Схватила листок. Неровно пропечатанные буквы прыгали перед глазами: «Боксы инфекционного отделения запираются. Больным и сопровождающим их лицам запрещено перемещаться по коридорам. Вызов сестры кнопкой звонка». Ага, вот же она, эта кнопка, на стене! Катерина жала и жала на резиновый кругляшок. Прошло пять минут, десять… Ничего и никого. Господи, что же делать? Краем глаза она уловила какое-то движение. В соседней палате, нет, через палату – кто-то был. Там двигалась фигура взрослого человека.
– Помогите, пожалуйста! – закричала Катерина.
Потом она заколотила кулаками в стекло. Видимо, человек ее не слышал. Фигура пропала – должно быть, женщина легла на кровать.
Катерина взглянула на дочку. Та ни разу не повернулась – так и лежала, неловко подвернув ручку. Молодая женщина подхватила на руки маленькое тельце. Настя завздыхала и приоткрыла мутные глаза. Кое-как Катерине удалось влить в дочку немного воды. Потом она опустила ее на кровать и села, обхватив голову руками. Что же делать? И вдруг в кармане запищал телефон.
– Ты как? – Голос мужа, делано спокойный.
– Сашка, я не знаю, что делать! Нас тут заперли, а у меня ни чашки, ни ложки! Сашка! – У нее началась форменная истерика, Катерина плакала и кричала в трубку.
Муж, который уже ехал домой, развернул машину и понесся обратно в больницу, нарушая все правила и не обращая внимания на гаишника, истошно свистевшего вслед. Он скандалил и угрожал до тех пор, пока к нему не вышел дежурный врач из инфекционного отделения. Выслушал, пожал плечами и завел то же, что и все: сейчас семь вечера, завтра придет лечащий врач…
– Или сейчас к моей жене подойдет врач, или завтра я подам на вас в суд. – Скулы сводило, но Александр старался не повышать голоса. – Я готов отблагодарить вас за труды, – он достал деньги, и купюра исчезла в кармане халата, – но я не уеду, пока жена не отзвонит и не скажет, что врач был и хоть что-то для ребенка делается.
Врач пожал плечами и побрел в сторону палат. По дороге он нашел медсестру, которая курила с товарками в ординаторской, наорал на нее, и они вместе прибыли в палату к Катерине. Осмотрев Настю, врач покачал головой:
– Мамаша, поймите, анализ на посев взяли, но сеяться он будет дня два-три, только потом можно подбирать антибиотик. Сейчас – только пить. Ну, энтеросгель еще можно попробовать или смекту там… Принеси что есть, – велел он сестре. – И разведи им бутылку регидрона. Это минеральные соли, чтобы поддержать организм, – пояснил он Катерине.
