Алексей Вилков - Запад – Восток
От потока блаженных слов у Кати затуманился взгляд, ей хотелось раствориться в океане его мыслей, броситься в водопад страстей. В красноречии Клод не уступал самым лучшим ораторам. Слышать его речь, каждый звук, каждое произнесенное слово было невыносимо приятно.
Мужчина вручил девушке свою визитку и записал ее номер, договорившись о скорой встрече. Чтобы запомнить этот момент, Катерина на секунду прикрыла глаза, а когда открыла их, Клод уже исчез – так же молниеносно, как и появился.
На горизонте замаячили пропавшие девочки. Их изумленные лица дали понять, что они пребывают в еще более глубоком шоке, чем сама виновница торжества.
– Катюха, ты… – начала Наташа.
– Ты сегодня на высоте! – закончила Лена. – Такого папика обработать! Дашь урок мастерства?
Катя покраснела:
– Какой он вам папик? Он молодой, в самом расцвете сил. Похоже, это он меня обработал, я чуть не натворила глупостей. Это какое-то наваждение! Он выпил всю мою энергию, вампир. До сих пор голова кружится! А как он вешает лапшу на уши… Это надо слышать!
– Мы видели, что ты таяла, как школьница, – подтвердили ошарашенные подруги. – Вся потекла!
Они набросились на нее с расспросами. Катя принялась пересказывать, как было дело, перескакивая с места на место и от наплыва мыслей не договаривая слова. Девочки требовали подробностей и мельчайших деталей. Слушая о многочисленных достоинствах француза, в приступе невыносимой зависти они кусали ногти. Им никогда не удавалось поймать золотую рыбку, а к Снегиревой она приплыла сама. Она даже сети толком не успела расставить, а рыбка уже готова исполнять желания.
Не упустив ни единой детали, Катерина наконец поставила в этой истории точку, вернее запятую, ведь она лишь набирала обороты. Впереди маячил второй день потрясающего общения.
Не обманув ее ожиданий, Клод подарил Кате звезду – звезду по имени Париж. Он пригласил ее к себе и стал уговаривать немедленно бросить Москву. Но она не могла сесть на борт его самолета так поспешно – предстояло объясниться с матерью. Катерина и не думала спрашивать разрешения, ведь она с малых лет была своенравной и не привыкла что-либо просить, но поставить мать в известность она обязана. Она не может взять и исчезнуть, чтобы потом мама сидела в студии программы «Жди меня» и умоляла дочь подать весточку.
Мама отнеслась к новости подозрительно и долго выясняла, кто Клод такой и что ему нужно от ее дочери. Она не понимала поспешности ее решения, просила повременить с отъездом и дать ей подробные сведения о невесть откуда взявшемся женихе. Как любая мать, она хотела увидеть его, взглянуть ему в глаза, задать пару вопросов. Сама Катерина понимала, что совсем не знает этого человека, но полагалась на его слова и полностью доверяла ему, мечтая о блестящем будущем.
Катя показала фотографию Клода, которую он подарил ей перед отлетом. На ней он в солнечных очках стоял на фоне бронзовой скульптуры, высоких пальм и экзотических фикусов. Француз выглядел моложе и симпатичней, чем в реальности. Снегирева объяснила маме, что это фото с отдыха в какой-то арабской стране. Катя упомянула его постоянную занятость и безупречную репутацию.
Настасья Сергеевна отметила, что Клод не красавец, скорее наоборот: сутулый, невзрачный, не вызывающий материнского доверия тип в черных очках. Но, чуть пожурив его за вопиющую скрытность, мама дала добро. Ради счастья дочери любая мать готова пожертвовать благоразумием.
Через неделю Катерина Снегирева собрала чемоданы со скромным приданым и попрощалась с несостоявшейся работой, подружками и Москвой. Клод оформил ей счастливый билет в один конец, взяв на себя все расходы, и с нетерпением ждал Катю в Париже.
– Теперь я не Катя, а Катрин! – заявила она матери.
– Что за глупости! – возмутилась Настасья Сергеевна. – Я так тебя не называла! Ты была и останешься моей любимой Катенькой.
– Нетушки, мамуля, я Катрин!
– Бог с тобой, пусть Катрин, – сдалась мама. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не отказывалось от нее.
Катрин Снегирева пообещала писать, присылать открытки и иногда звонить. Мама просила, чтобы дочь звонила почаще, а Катрин настаивала на обратном. В итоге путем мучительного компромисса договорились на двух звонках в неделю.
– Тем не менее, это безответственный поступок! – заключила мама. – Улетаешь неизвестно куда! Я будто отпускаю тебя на край света. Будь отец жив, он бы никуда тебя не отпустил. Как можно?!
– Можно, маменька, – умиротворенно отвечала Катрин, с тоской глядя на табло в зале ожидания. – И я всю жизнь об этом мечтала.
Диспетчер объявляет посадку, трогательный момент расставания, трап самолета… И здравствуй, новая счастливая жизнь!
3
В запотевших стеклах иллюминатора показался туманный город любви. У Катрин перехватило дыхание от предчувствия. Сам Париж не удивлял ее, она успела изучить его как свои пять пальцев. Город встречал ее хмурым дождем, прохладой и сыростью. Казалось, сердце Европы не особо радо ее появлению, но это не волновало Катрин. Ее волновало другое: момент их встречи и момент возобновившейся близости.
Как он и обещал, Клод встречал ее с пышным букетом красных роз. Он был в черных очках, как и на фотографии. Катрин не стушевалась, отбросила чемоданы и кинулась к нему – по законам жанра последовало крепкое объятие с французским поцелуем.
– О боги! Наконец, ты здесь! Ты моя! – радовался Клод, не выпуская ее из объятий. Очки слетели сами собой. – Ты ли это? Я чуть с ума не сошел, ожидая тебя! Мне так тебя не хватало!
– Это я! Здравствуй, дорогой! Я твоя навсегда, любимый!
– И ты убедишься в этом, – твердо пообещал де Ронсар.
Затем подошли его люди, трое высоких метисов в коричневых костюмах. Взяв багаж и розы, они направились к выходу, периодически поглядывая по сторонам.
На парковке их ждал ослепительно-белый кабриолет. Рядом стоял седой водитель в фуражке и синем сюртуке с позолоченными пуговицами.
Клод загадочно улыбнулся:
– Прошу!
Катрин ответила улыбкой и села в автомобиль. Рядом устроился Клод де Ронсар, выглядевший возбужденно и чуть растерянно – видимо, он до конца не верил своему счастью.
Кабриолет тронулся. С ветерком промчавшись по магистралям Парижа, они выехали за пределы города. Вокруг виднелись зеленые холмы с редкими деревьями на вершинах, трогательные домики, окруженные невысокими заборами, придорожные кафе и бензоколонки. Она отчетливо вспоминала, как была здесь когда-то по студенческому обмену. Она помнила центральные кварталы, Площадь Согласия, Триумфальную арку, ночные прогулки по латинскому кварталу, романтический подъем на Монмартр и безумно прекрасную улицу Риволи. И сейчас ей хотелось испытать прежние эмоции, но узнаваемые виды не впечатляли ее, словно были обыденны и успевшие изрядно поднадоесть.
– Тысячу лет не была здесь, но в Париже мне знакома каждая улочка, – делилась впечатлениями Катрин. – Это мой второй дом, но за пределы города я не выезжала. Пейзаж чем-то напоминает московские окрестности. Не знай, что я за тысячу километров от родины, так бы и подумала, что катаюсь по Подмосковью. Нет, пожалуй, я заблуждаюсь! Что-то смущает: все ухожено, ровненько, чистенько, культурно – не похоже.
– Где это – Подмосковье? – растерянно спросил Клод.
– Рядом, за Москвой. А тот клуб, где мы познакомились, как тебе? Впрочем, неважно. Ты сводишь меня в более приличные заведения. Ах, как здорово, как же нам повезло встретиться в нужное время и в нужном месте! А Подмосковье – не самое приятное место. Тебе повезло, что ты там не появлялся, набрался бы вредных впечатлений.
– И у нас в пригороде есть то, чем не захочешь хвастаться: кварталы мигрантов, частые беспорядки. Слышала?
– Ага, – кивнула Катрин. – По телевизору показывали. Столько машин сгорело, полиция хулиганов разгоняла из водометов.
– Да уж, в последний раз что-то невероятное творилось. Какой ценой власти их успокоили! Саркози пришлось поднапрячься, показать весь пыл и жандармский дух.
– Ты за него голосовал?
– Даже участвовал в его кампании. В предвыборный штаб не входил, но кое-каким образом имел отношение к выборам. Саркози пришел к власти отчасти за счет вложений нашей компании.
– Ты разве в ней не главный?
– В какой-то степени, – туманно ответил Клод. – Вхожу в совет директоров. От меня там многое зависит, но я не единоличный собственник.
– А президент вам чем-то обязан? Вы же вкладывали в него деньги.
Клод приложил указательный палец к губам и сделал грозное лицо, отчего его шрам стал еще отчетливее:
– Цыц! Милая моя, ты задаешь слишком много вопросов. И без этого я открываю государственные тайны, цени это. Конечно, он обещал нам налоговые послабления, в правительстве будут лоббировать наши интересы, то есть определенную выгоду мы извлечем.
– Неужели ты лично знаком с самим президентом? – Катрин подпрыгнула на сиденье.
