Владислав Картавцев - Восемнадцать часов дурдома
На груди у Андрея большой трафарет: «Welcome except Obama!», он улыбается и показывает Анжеле отличные крупные, как у лошади, зубы. Но не ржет! На плече у Андрея закреплен лазерный бластер – на случай появления Джокера в самый неподходящий момент. И вот – долгожданный миг: Анжела встает и радостно вскидывает руки в приветственном жесте, случайно обнажая нежную розовую плоть, которую немедленно атакует выпрыгнувший из-за шкафа язык.
«Уйди, противный!» – кричат зрители из зала.
«По многочисленным заявкам! – бестелесный голос за кадром немедленно вмешивается, – мы лишаем похотливый язык статуса резидента. Отныне он только смотрит! И поделом»!»
Сбитый на взлете язык меняет цвет, становится совсем бледным и тает в воздухе, оставляя после себя плакат: «Отвергнут за неспособность удержаться!» Плакат сворачивается в трубочку, падает и закатывается под кровать, где и замирает – уже навсегда.
Камера выхватывает напряженное, но радостное лицо Анжелы, в ее глазах читается тургеневское ожидание: «Придет или не придет? А если придет, то что делать?» Зрители в зале хором начинают декламировать: «Я встретил Вас, и все былое…», на что Анжела лишь отмахивается и крутит фигу незримому сомневающемуся собеседнику.
– Конечно, придет! И ляжем в постель! – для себя Анжела уже все решила, поэтому оставляет помощь зала на потом. У нее в запасе еще целых три неиспользованные подсказки, а значит, успех почти гарантирован.
– Если что и можно назвать любовью, то именно это! – Андрей неподражаем! Он приседает на одно колено, берет Анжелу за мягкую ладонь и нежно проводит ею по своей волосатой груди. Он – голый по пояс, разоблачение произошло незаметно, пока зрители были заняты борьбой с надоедливым языком. На груди Андрея вытатуировано тату E=MC*MC
Одинокий возмущенный зрительский выкрик из зала: «Невежда! Так извратить формулу великого Эйнштейна! Ведь даже школьник знает, что энергия равна массе, умноженной на скорость света в квадрате!»
«Спокойно, граждане! Спокойно! Специально для сомневающихся поясняем: энергия Андрея равна мужественности (М), умноженной на массу (М), умноженную на скорость света в квадрате (С*С)
E = MC*MC = M*M*C*C = M*M*(C*C)
Так что с формулой мы не ошиблись, да и ошибиться не могли, а вот что касается нашего любознательного собеседника, то поскольку его никто вилами в бок не колол, за излишний привнесенный драматизм попросим его из зала! Попросим, попросим! Пшел вон, вредитель, забывший о мужественности (М)!
А ну-ка все вместе хором!
Пошел из зала,
Пошел вон!
Из зала вон пошел,
Скот!
«То-то же! Другим наука!» – бестелесный голос-суфлер удовлетворенно замолкает, а зрители бросаются к сцене, затаив дыхание. Что-то сейчас произойдет, что-то будет!
Андрей громко крякает и решительно передвигает ладонь Анжелы вниз – туда, где из-под трико выпирает нечто настолько огромное, что навевает думы о племенном жеребце – и не только крупными зубами.
– О! Mein Gott! – Анжела щелкает челюстью, закатывает глаза и вцепляется двумя руками в торчащее скрытое за трико нечто, нажимая вниз и пытаясь отыскать точку опоры. «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю!» – читается на ее лице – вместе с желанием порвать неподатливую ткань и овладеть Андреем не сходя с места.
Фирменное трико, сошедшее с конвейера в китайской провинции Guangdong (Гуандон), городе Huadong (Хуйдон), не выдерживает напора с двух сторон и рвется с характерным скрежетом разрываемого гидравлическими кусачками металла, оставляя в руках Анжелы голое взбудораженное нечто переливающегося фиолетово-красного цвета с заметным шилдиком «Made only in Russia Chechulina Str. Моscow»
Андрей выгибается всем телом, остатки порванного трико сползают по ногам вниз, не встречая сопротивления. Теперь он не охотник, он жертва – его взяли в оборот, и он только стонет, не в силах совладать с жарким цунами вожделения, которое уже зародилось в бездне и вот-вот вырвется наружу и снесет все к чертям собачьим, не пожалев ни собственности, ни машин, ни детских велосипедов.
Зрители в первом ряду дергают себя за волосы – зависть к главному герою (Андрею Корявому) невозможно контролировать, зрителям остается только наблюдать, а для восприимчивых натур это не так-то просто.
Чтобы хоть как-то разрядить наэлектризованную атмосферу в зале, голос вывешивает покрывало, заслоняющее Андрея и его подругу. На покрывале (подозрительно похожим на прадедушкино барахло из сундука в сарае) изображена сцена купания красного коня с автографом самого автора – впрочем, это неважно.
«Долой! – кричат озлобленные зрители, – убери эту красную тряпку! За что мы тебе платим, чтобы ты отвлекал нас на самом интересном месте?»
А за покрывалом бушует оргия. Согласно сценарию, сейчас Андрей должен поднять Анжелу на руки и отнести ее наверх блаженства – прямо по лестнице со стрелкой: «Это туда!» Девушка удобно примостилась на его восторженном труженике, свесила ножки и теперь легкомысленно строит глазки – в надежде на будущие близкие отношения. «Летят самолеты – ура Кибальчишу!» – время от времени она вспоминает о своем пионерском прошлом и дает волю чувствам – тем более, позиция обязывает.
– Позиция, диспозиция, дислокация, дегенерация! – вторит ее мыслям Андрей, спеша по-быстрому утащить Анжелу подальше от навязчивых зрительских глаз – чтобы насладиться близостью под покровом темноты.
***… – Ку-ку! – голос Перельмана вырвал Андрея из задумчивости. Андрей вздрогнул всем телом, краешком сознания вяло проследив, как его фантомный двойник с Анжелой, (можно сказать, почти что на руках) исчезает под напором жизненной прозы.
– Ну что тебе? – Андрей уставился на санитара, переминающегося с ноги на ногу рядом с дверью, – ладно, потом еще что-нибудь придумаю! – это уже относилось к только что пережитому эротическому шоу, прерванному так внезапно.
– Привел!
– Кого привел!
– Новичка!
– Ну, тогда заводи! – Андрей взглянул на часы и выругался про себя. До окончания вахты оставалось всего лишь десять минут, а тут такая подстава! Придется разбираться еще с одним экземпляром!
– И дело давай! – он принял от Перельмана толстенную папку, перевязанную вместо шнурка проволокой. – Ого, первый раз такое вижу! Откуда товарищ?
– Из Иркутска привезли! – Перельман плюнул себе в ладонь, потом нахмурился, достал из кармана халата бумажный платок и вытер руку, – вечно про них забываю! Всё память проклятая!
– Про кого, про них? – Андрей уже раскрыл папку с историей болезни и отвечал рассеянно, не сильно вдаваясь в суть разговора.
– Про платки, конечно! – санитар удивленно посмотрел на друга и покачал головой, – Андрюша, ты бы поменьше работал, перегрузка не доведет тебя до добра! Так заводить?
– Конечно! Чего тянешь? Кстати, что за ним?
– Как обычно, три побега, три попытки, три пересылки – и вот хлопчик у нас!
Перельман имел в виду три попытки суицида, три спец. изолятора и три удачно совершенных пациентом прорыва на волю, откуда его снова и снова возвращали к местам постоянного проживания. Но видно, после очередного происшествия терпение надзорных служб лопнуло, и нарушителя спокойствия решили перевести в заведение понадежней.
– Упакован? – вопрос был непраздный, принимая во внимание, что именно такие персонажи часто устраивают буйные сцены с медицинским персоналом – почему-то докторов они считали личными врагами и всячески старались им подгадить.
– По высшему разряду! – Перельман сладко улыбнулся, – парашютом!
Гриша имел в виду способ нейтрализации особо буйных пациентов – в смирительную рубашку из первоклассного парашютного шелка, прочную, мягкую, нежную и совершенно нервущуюся. Рубашка являлась новейшей разработкой «НИИ Разума» на Авиамоторной – патент был оформлен совсем недавно, но новшество уже зарекомендовало себя исключительно с лучшей стороны.
Рубашка шла с капюшоном и продуманными тесемочками – для фиксации нижней челюсти буйнопомешанного – так, что он терял способность кусаться даже в случае неожиданного припадка. Капюшон изнутри выкладывался толстым слоем эластичного нано-пенопласта, предохранявшего пациента от повреждения головы, если тот вдруг надумает разбить ее о стену.
– Отлично! – Андрей улыбнулся, – хоть Перельман и подпортил ему настроение под самый конец, но дело, судя по всему, не займет много времени. Андрей быстро оформит вводную и сопроводительную, проведет наружный осмотр и распрощается с пациентом, а того отведут в палату номер 6 – специально для таких, как он.
***Кто-то может решить, что название блока, где отсиживали срок особо буйные пациенты, пошло от знаменитой Чеховской «Палаты номер шесть», и ошибется. Хотя, конечно, с черным юмором у врачей всегда было всё в порядке, но в данном конкретном случае шестерка просто завершала череду цифр, ей подобных – начиная с единицы. Хотя, положа руку на сердце, она все-таки стояла особняком – отдельно.
