Михаил Веллер - Песнь торжествующего плебея (сборник)
Вот так появляются бразильские сериалы и индийские мелодрамы на русском экране…
С большой ясностью вышеуказанную проблему молодой писатель не формулирует. Но подсознательно ощущает. Он ощущает, что должен быть люфт между искусством и жизнью. А как дать этот люфт – еще не знает, не умеет, не понимает. И, ведомый ощущением в необходимости этого люфта, он идет по кратчайшему и простейшему пути: сделать это не у нас, изобразить не нас, и тогда изображение приобретет аллегоричность, символичность, глубину, красоту заодно – ихняя свалка не в пример привлекательнее нашей помойки – и станет более искусством, чем если наши дела копировать. В нашем, ежедневном – какая символичность, какая романтичность? – бытовуха одна и скука повседневности. А на солнечном Борнео любой штрих романтичен и условен, а главное – вот вам и отстранение искусства от зеркала жизни.
Результат наивен и смешон. Но смеяться над ним не надо. Это нормально, через это многие проходят. Просто молодой писатель стремился сделать литературу принципиально не копией жизни и через то – настоящим, трогающим душу искусством.
8. Если молодой писатель спрашивает, как ему работать дальше – хана ему. Из двух одно: или бросать писать – или бросать спрашивать.
9. Если молодой писатель, вступая на минное поле своего поприща, относится к литературе как игре или заработку – может получиться «Остров сокровищ» или «Три мушкетера». Резвиться полезно! Исчезает внутренний зажим. Да ведь и Сократ любил резвиться.
10. Если молодой писатель хочет и старается писать не так, как все, лучше, чем все, о том, о чем еще не писал никто – его часто считают недостаточно образованным и не очень способным. Ну, раз появился кто-то, не вписывающийся в рамки – значит, не сечет, куда вписываться надо. Не следует с разгона ждать понимания. Чтобы занять свое место – часто надо многих расставить на их места.
11. «Продвинутый» молодой писатель иногда считает, что для того, чтобы «выразить себя», не обязательно овладевать «так называемым профессионализмом». Главное – выразить свое видение мира и раскрыть тончайшие движения своей души и мысли. При этом он ждет, что может быть кому-то интересен (см. п. 6). Конец бывает ужасен, а движение к концу – нервозно.
12. Как молодому писателю стать просто писателем? Проще всего состариться. Но это тоже не рецепт. А рецепт: да как угодно, нет ограничений. Вернее всего: писать, читать и переделывать, пока не треснет, дойдя до внутренней готовности сдохнуть под забором, но не отступаться от своего.
Версия дебюта
1
Старшая сестра, приехавшая на каникулы из колледжа, отправилась с младшей, еще школьницей, в театр: заезжая труппа давала водевиль. Вернувшись домой, младшая отозвалась пренебрежительно:
– Фу, ерунда. Тоже мне: «ах, пьеса, искусство театра».
– Много ты в этом понимаешь, – уязвленно парировала старшая.
– А тут и понимать нечего.
– Ах, вот как?
– Да, так! Такое написать и я могла бы.
– Ну конечно. Вот и напиши!
– И напишу! А что думаешь – не напишу?
И через неделю семнадцатилетняя Шейла Делани на спор написала свою первую пьесу «Вкус меда», до сих пор идущую на сценах мира.
2
У сорокалетнего школьного учителя нашли неоперабильный рак и дали ему год жизни. Учитель был крепких англосаксонских кровей и сурово озаботился одним: как бы обеспечить жену и дочерей, остающихся без всяких средств к существованию… Он преподавал язык и литературу и не сумел придумать лучшего способа заработать сносную сумму, как попробовать написать роман. И такой роман, чтоб его хорошо читали – раскупали. Читателей он представлял в виде своих учеников и их родителей. И героев представлял в таком же духе. Жизнь он представлял только в объеме родной рабочей окраины.
Дело было новым, он втянулся и увлекся. Срок поджимал. Он спешно и отчаянно овладевал ремеслом. Высокая литература его не интересовала. Его интересовало завещать авторское право семье: на что жить.
И к концу своего года Энтони Берджес завершил свой роман «Заводной апельсин». Миллион был срублен! В культовом фильме сыграл юный Малькольм Мак-Дауэлл. Шпана надела котелки и стала спрашивать в барах молоко. Книгу перевели на полста языков.
Не свой от удачи и выполненного долга Берджес хорошо выпил и отправился к врачу. Врач посмотрел снимки, полистал историю болезни и вылупил глаза: рака не было. Берджес выздоровел.
Он стал писателем. Но все остальные книги уже были хуже.
3
Шервуд Андерсон исправно и не резко шел сначала по страховой части, а потом по рекламной. В сорок один год он был владельцем небольшой, но вполне устойчивой и респектабельной рекламной конторы.
В одно прекрасное утро он пришел на работу, прошел в свой кабинет, кинул шляпу на крючок, сел за стол, закурил сигару и перелистал поданную секретаршей корреспонденцию. Потом положил бумаги на стол и долго смотрел перед собой. Потом пожал плечами. Потом положил в пепельницу дымящийся окурок, встал, снял шляпу с крючка, надел на голову, открыл дверь и вышел вон, не закрыв за собой двери.
Больше он в контору не вернулся. Вообще. Никогда. Продал. По телефону.
Через три года он выпустил сборник рассказов «Уайнсбург, Огайо», сделавший его классиком американской литературы. Потом он помогал встать на ноги Хемингуэю и Фолкнеру, в благодарность за что оба его естественно обгадили, но это все и многое другое было уже потом.
4
Нью-Йорк, золотые и бурные шестидесятые, одно из крупных и ведущих издательств «Харпер энд Роу», проход рукописей огромный, водопад самотека, какой-то мужик оставил пакет секретарше на приемке и отъехал; зарегистрировали, дали читчику, отказная рецензия в потоке, отправить обратно – а где адрес? нету адреса; кинули к штабелю подобных же и забыли. Естественно.
И вот как-то директор выходит на ланч – и видит, что секретарша поспешно задвигает ящик своего стола, и глазки у нее красные. Ну, мало ли поводов для переживаний у молодой девушки.
Возвращается через сорок минут: секретарша поспешно захлопывает ящик стола, и глазки у нее припухшие.
Конец дня: секретарша задвигает свой ящик, сморкается и пудрит носик, щечки, промокает глазки. Да что там у нее за письмо от соблазнителя?..
– Крошка, – отечески обнимает ее за плечи добрый босс, – какой негодяй посмел испортить тебе настроение? Не переживай из-за идиота, ты наверняка стоишь лучшего парня, если этот не сумел тебя оценить!
– Да нет, – всхлипывает секретарша, – это я тут просто… читала…
– Что читала?! – с профессиональной ревностью делает стойку директор. – Наша книга?
– Да нет… Нет, сэр, это вообще не книга… еще.
– А что? Ну-ка покажи мне быстренько!
И она достает из ящика нетолстую замусоленную рукопись.
– Где ты ее раскопала?
– Мне девочки из отдела рецензий дали…
Директор берет рукопись домой, листает перед сном, хмыкает и засыпает: явная чушь.
Назавтра возвращается с работы – у жены глаза на мокром месте.
– Боже мой, Молли, что случилось? Что-нибудь сломалось, или опять звонила сестра?
– Нет, все в порядке… просто я тут прочла рукопись, которую ты вчера привез…
Директор разевает рот, трет лоб, разводит руками, соображает. Звонит своему главному редактору:
– Слушай, Билл, тут такая ерунда. Полгода назад Хью отшиб одну рукопись. Ты его знаешь – там с нюхом все всегда в порядке было. Она без адреса вдобавок, и пошла гулять: у меня секретарша хлюпает носом. Я взглянул – полная лажа. А жена рыдает! Ты не посмотришь?
Через сутки ему звонит домой главный редактор – прочел вне плана и рабочего времени также:
– Знаешь, – говорит, – я тоже ни хрена не понимаю. Белиберда полная, кисель из соплей. А жена прослезилась! Ты что-нибудь понимаешь? Я – нет.
– Ну что, – говорит директор, – испробуем шлепнуть?
– Пролетим, – говорит главный редактор. – Но попробовать забавно.
Месяц искали по рукописи автора. Тридцатилетний хирург, хорошая практика, ездит на «порше», думать он забыл про свой литературный экзерсис.
Так вышла «История любви», она же «Лав стори», и доктор Эрик Сигал стал звездой мировой величины. И два лимона за уступку прав Голливуду, и суперхит Френсиса Лея, и «Оскары», и сладкая жизнь. Медицину он бросил – литература показалась приятней и доходней. Но, опять же, такая удача не приходит дважды.
Как писать мемуары
Очевидно, вы человек пожилой, опытный, имеющий основания считать себя умным – и при этом, как большинство нормальных людей, неискушенный в литературном ремесле. Чего вы хотите? Вы вознамерились написать мемуары.
Итак: что у вас есть? Информация. Факты, мысли и даже порою чувства. Прожитая жизнь, представляющаяся вам самому небезынтересной. Встречи с интересными людьми, удивительные происшествия, уникальные сценки, глубокие мысли. Картины жизни давно минувших лет, которые жаль и неправильно отдать забвению, хочется из памяти перенести на долгопрочный, объективный носитель – на бумагу, в данном случае.
