Дмитрий Константинов - Чудотворец
– Понял теперь: зачем он здесь? – небрежно сказал Патаев. – Еще хоть раз попробуешь ко мне в башку влезть – сам без башки останешься.
Чрезвычайно довольный Конев вернулся на свое место, а Николай, с трудом сев, попытался прийти в себя.
– Вот сейчас я с тобой договариваюсь. Даже слово даю!.. Найдешь ее, порву расписку. Иначе, деньги нужно вернуть завтра… Выбирай.
Николай тихо проговорил:
– У меня через пять дней – прямой эфир… Надо готовиться.
– А мне ты денег должен. Как думаешь, что для меня важнее?
Повисла долгая пауза, во время которой Патаев спокойно смотрел на Николая и ждал.
– Кажется, понял, – вдруг усмехнулся Арбенин. – Я не могу ее искать, потому что времени нет… Не могу вернуть деньги, потому что нет денег… Но из этой ситуации есть выход, так?..
– Приятно иметь дело с умным человеком, – с улыбкой кивнул Патаев.
– И какую ты хочешь долю?
– Деньги мне возвращать не надо – значит, весь уставной капитал твоей конторы – мой… Но я не жадный, мне хватит половины доходов.
– Вообще-то, я не один.
– Значит, вторую половину поделите на всех.
* * *Арбенин и Зубарев расположились за столиком в шашлычной. Настроение у обоих было не слишком приподнятое.
– Я тут поспрашивал, – вздохнул Зубарев. – Седой – мужик авторитетный… Все равно бы «крышу» пришлось искать – рэкетня совсем оборзела, – а так…
– А так половину придется этой «крыше» отдавать! – фыркнул Николай. – Зато, если опозорят меня в прямом эфире, – конец конторе… И деньги Седому не надо будет возвращать…
Зубарев вяло усмехнулся и, бросив взгляд в открытое окно, кивнул:
– Вон он, вредитель! – он подался к окну и закричал: – Генацвале! Не хочешь зайти, поздороваться?! Коля тебе «спасибо» хотел сказать…
Проходивший мимо шашлычной Реваз Микая с картонной коробкой в руках обернулся и пошел к окну, морщась, как от зубной боли.
– Э-э, не дави мозоль – самому тошно! – Он обратился к Николаю: – Злишься, да?.. Сам не знаю, что на нее нашло – как хорек, с цепи сорвалась! Совсем меня не слушает!
– Твой Ларунчик – молодец, деньги считать умеет, – грустно проговорил Николай. – В сомнительные авантюры не лезет…
* * *В гостиничном ресторане, за столиком у окна ужинали Виктор Ставицкий, Вера и Денис.
Ставицкий положил на стол кулаки, и Денис ткнул пальцем в правый. Виктор разжал пальцы, переворачивая ладони: на правой лежал кусочек сахара, левая оказалась пуста.
– Опять победил! Молодец! – он подмигнул Вере: – Двадцать из двадцати, вряд ли это – случайность.
Счастливый Денис широко улыбнулся:
– А мы с дядей Колей еще по-другому играли!
Ставицкий насторожился:
– С дядей Колей? И как вы играли?
– Я хотела тебе рассказать, – пролепетала Вера, – он приходил в садик, к Денису…
– Объясни маме, – проговорил Ставицкий сыну, мягко улыбаясь, – нехорошо влезать в чужой разговор.
– Я не стала с ним разговаривать! – выпалила Вера.
Денис посерьезнел, настороженно глядя на родителей, а Виктор успокаивающе обратился к Вере:
– Что ты оправдываешься? Мало ли что у нас было в прошлом… Главное, чтобы это не мешало нам в будущем, – он подмигнул сыну: – Дядя Коля теперь тоже выступает, как папа – хочешь увидеть? Давайте в субботу, все вместе, посмотрим его выступление по телевизору. – Виктор широко улыбнулся Вере: Ты не против?
Та неопределенно пожала плечами, не зная, как реагировать.
* * *Слава Дорохин сидел в инвалидном кресле и под пристальным взором Арбенина с огромным усилием сжал скрюченные пальцы правой руки в кулак. Затем он раскрыл кулак – легко, как все люди. В глазах парня засветилась радость, на губах проступила улыбка. Так же старательно Слава попытался сжать в кулак скрюченные пальцы на левой руке, но этого сделать не удается.
Николай – в не меньшем напряжении – весь потный, с красными глазами, глухо произнес, неотрывно глядя на Славу:
– Сожми… Пальцы… В кулак… Это надо сделать… Очень надо!
Рука подростка задрожала еще сильней. Наконец, Слава опустил ее и отрешенно помотал головой…
Николай ободряюще улыбнулся парню и ушел в ванную, где принялся устало смывать с лица пот. Зашла Анна Владимировна и прикрыла за собой дверь.
– Ну, чего?
– Пальцы разжал на правой руке – как тогда, в зале – и все… – Николай раздраженно уставился на свое отражение в зеркале. – Ничего больше не могу сделать!
– Мать его все время спрашивает: как там? – прошептала Анна Владимировна. – Что ей сказать?
– Не знаю, мама!.. Не-зна-ю!
Он хотел выйти из ванной, но Анна Владимировна остановила сына, накрыв его руку своей ладонью.
– Наверно, зря ты его привез раньше времени… Обстановка не та, энергетика?.. А в зале, может, все нормально будет? Может, он вообще встанет и пойдет?
– Мама, о чем ты?! У него позвоночник, суставы деформированы! Надеялся хотя бы атаксию убрать, восстановить рефлексы – я же не знал, что у него атаксическая форма?! – Николай в сердцах покрутил головой. – Парня жалко! Хороший пацан: умненький, добрый… Так смотрит на меня – верит, что смогу его вылечить – а я… – Он мрачно усмехнулся. – Когда он на сцене пальцы разжал – думал, правда, смогу…
– Но хоть что-то ты сможешь сделать?!
– Будем надеяться, – тяжело вздохнул Николай. – Что нам еще остается?
…Мальков следом за Ольгой Барановой зашел в комнату, где его ожидали двенадцать человек – мужчин и женщин разных возрастов.
– Знакомься, это наши бригадиры. Каждый отвечает за свой участок. Я зал поделила на двенадцать частей: подумала, десять – мало.
Мальков сдержанно кивнул и встал напротив бригадиров, у серванта. Высоченный – вровень с люстрой, – очень серьезный, сосредоточенный и даже взволнованный от возложенной на него ответственной миссии, он окинул взглядом собравшихся.
– Здравствуйте, товарищи!.. Сразу хочу сказать: мы делаем благое дело. Этот человек – аферист!.. Причем, блатной аферист – кого еще на первом же выступлении станут снимать на телевидении? Этот Арбенин хочет обманывать людей, вытягивать из них деньги – но мы не дадим ему это сделать!.. Как любой аферист, он может легко запудрить вам мозги. Не надо этого ждать! Надо сразу сорвать выступление – в самом начале!
* * *Слава лежал на кровати, на животе, голый по пояс, а Николай аккуратно прощупывал его позвоночник. Поднял и опустил его правую руку, задержал свою ладонь над головой парня, едва касаясь волос – словно прислушиваясь к ощущениям.
Потом Арбенин пересадил Славу в инвалидное кресло, и тот под пристальным взглядом Николая снова попытался сжать в кулак пальцы левой руки. Безуспешно. Мальчик встретился взглядом с Николаем, и по его щекам потекли слезы. Арбенин попытался улыбнуться.
– Только реветь не надо! Заниматься надо – и все получится!
Он старался не подать виду, что и сам уже не слишком верит в это…
Глубокой ночью Арбенин сидел за кухонным столом, листал огромный том медицинской карты, читал и что-то выписывал.
В квартиру кто-то тихо вошел.
– Юрка, ты?..
– Не-а! Ставицкий пришел очередную подлянку кинуть…
– Где ты ходишь?!
– А зачем я вам? Только честно? Что вы, без меня не справитесь?.. Зачем я вам нужен?
Николай молча наблюдал, как Юра открыл холодильник, заглянул внутрь, достал из стоящей в холодильнике сковороды котлету.
– Молчанье было мне ответом! – торжественно продекламировал Юра.
– Пьяный опять? – неодобрительно нахмурился Николай. – Что-то ты каждый день в последнее время…
– Ага! – с улыбкой кивнул брат. – Самому интересно: это я спиваюсь или уже спился?
Он достал из хлебницы кусок хлеба, положил на него холодную котлету и откусил.
– Сядь! – Николай с трудом сдержал раздражение. – Что происходит?!
– Ты спал с ней?
– С кем? С Настей?
– Остальные меня не волнуют!
– Ты уже спрашивал. С тех пор ничего не изменилось.
– Почему? Она же тебе нравится?! И ты ей!.. Отличная будет пара! Вы очень друг другу подходите! А я не буду мешать!.. Нет, правда: при чем тут я?!
– Она тебя отшила? – догадался Николай.
Юра криво усмехнулся:
– Ну, как отшила… Дала понять, что я ей на хрен не нужен!
Уже не в силах сдерживать за шутовским куражом свои истинные чувства, он закрыл глаза и беззвучно заплакал. Николай быстро встал и обнял брата.
– Я тебе клянусь, – спокойно и твердо проговорил он. – У меня с ней ничего не было… и не будет!
– У меня тоже, – с нервным смешком отозвался Юра.
– А вот это еще не факт. Просто не будь навязчивым, может, еще все нормально будет?..
* * *Возле Дома культуры было настоящее столпотворение: люди поднимались по ступенькам, заходили в здание, толпились в холле, переглядывались и здоровались – многие, видимо, были знакомы.
Когда открыли входы в зал, зрители стали рассаживаться по местам, а операторы принялись сосредоточенно настраивать камеры. Геннадий Мальков расположился в последнем ряду, на крайнем к центральному проходу месте.
