Борис Хмельницкий - Интриганы
– Хорошо еще дать в руки дубину, – сказал стилист.
– Не получится, – прервал полет фантазии стилиста Зильберлейб. – У него в руках гитара.
– Мы сделаем гитару в виде дубины, – пообещал стилист.
Самсона тут же переодели и сфотографировали.
На следующий день все рекламные места в городе были заклеены афишами предстоящего концерта с портретом Самсона в концертном костюме и дубиной в руках.
К субботе все подготовительные работы были завершены.
Киру Арнольдовну вид щеки Самсона со скорпионом добил окончательно.
– Скорпион – это навсегда? – в страхе спросила она Самсона.
– Обещали потом лазером вывести, – ответил Самсон, скрываясь в своей комнате.
А Кира тут же постучала в дверь Юрика.
– Я должна быть в концерте непременно, – вызвав его в коридор, умоляющим голосом сказала она. – И вы со мной. С вами не так страшно.
Юрик, чье родословное древо, по его утверждению, восходило к преданному Ивану Грозному опричнику Самохвалову, считал себя мужчиной галантным.
– Черт с вами, пойдем, – согласился он.
– И я пойду, – заявила соседка Нюра, проходя мимо с дымящейся кастрюлей борща. – Только нужно взять у Самсона контрамарки, а то очень дорого.
– Неудобно, – возразила Кира Арнольдовна.
– Неудобно девочкам писать стоя, – ответила Нюра, чем вогнала Киру Арнольдовну в пунцовую краску. – Ладно, сама возьму. Мне и для моих подружек надо.
Нюра была не единственной, кому понадобились контрамарки. За ними к Самсону обратилось по меньшей мере еще пять человек – бывшие коллеги по банку.
– Сколько всего? – спросил Зильберлейб.
– Пять для соседей – раз, пять в банк – два, – начал считать Самсон, загибая пальцы. – И еще семь или восемь.
– А эти для кого? – поинтересовался Зильберлейб.
– Для моих сокамерников, – смущаясь, ответил Самсон. – Я им уже пообещал места на скамейке у сцены.
– Хорошо, что вы отсидели только два дня и не успели перезнакомиться со всей тюрьмой, – усмехнулся Кэбу, но контрамарки выдал. А возле кассы продюсерского центра «Х+3» выстроилась огромная очередь. В основном это были люди в возрасте до тридцати пяти – сорока лет и молодежь. Сыграли роль шумиха вокруг имени Самсона, память о популярной когда-то группе «Кайф» и необычность концертной площадки.
16
К началу концерта цех был забит до отказа, и Кира Арнольдовна, войдя, испуганно уцепилась за локоть Юрика. И было чему испугаться: на станках, в проходах, на галерее, опоясывающей цех, сидели люди. В джинсах, в кожаных штанах и куртках, в цепях, ошейниках и браслетах. Все галдели, хохотали, дымили сигаретами и распивали пиво. Возле ограждения сцены помахивали резиновыми дубинками восемь охранников в римских шлемах. Вычищенные солидолом шлемы сверкали, дым, вьющийся над залом, пах перцем.
– Легкий наркотик, – шепотом объяснил Кире Арнольдовне Юрик. – План, конопля.
Группа парней орала чуть измененную речевку футбольных фанатов: «Оле, оле, оле, Далилов – вперед!..»
Девушки тоже не отставали от парней: татуировки на бритых головах и шеях, искусно порванные брючки, юбки, едва прикрывающие попки… Все это лавиной обрушилось на голову бедной Киры Арнольдовны. И только страстное желание услышать Самсона удержало ее от безоглядного бегства.
Появление на сцене Самсона и группы «Кайф» вызвало в зале всплеск криков и свиста. Самсон отыскал в первом ряду своих вокзальных приятелей, помахал им рукой, и концерт начался. В нем было все, что обычно бывает на подобных концертах: и рев динамиков, и дым, и всплески огня, и беснующиеся цветные прожекторы, и восторженный вой толпы, и летающие над головами куртки, брюки и юбки, и драки. Музыканты рвали струны гитар, танцевальные пары вихрем носились по сцене, и пел, освещенный лучами прожекторов, Самсон.
Он пел, наверное, замечательно. И слова песен, наверное, были пронзительными, проникающими в самые глухие закоулки души. Жалко только, что ни слов, ни его самого слышно не было.
– Мурку, – скандировали зрители. – Мурку-у-у!..
Самсон понял руку, и зал притих.
– Я лучше спою вам новую шуточную песенку. Для разнообразия, – заявил он. И запел:
– Одну чувиху встретил я.
Провел домой на всякий случай.
У той чувихи два бедра,
Одно бедро другого круче.
Иду к тебе,
Я по бульварам тихим и безлюдным.
Спешу к тебе,
Чтоб целовать пупочек твой!..
Зал взорвался овацией.
Ясновидец помрачнел.
– А мне нравится! – перекрывая шум, прокричал Колунов, заметив реакцию мага. – Кто хорошо веселится, тот хорошо работает!
– Мне тоже нравится! – отозвался Рыжаков и наклонился к уху Маэстро. – И нечего кривиться, именно это и нужно простому народу. И гонорар тут – не чета нашим!
– Дьявольский шабаш, – вынес свое суждение Живчиков. – Но современно!
Мария улыбалась, Милочка молчала, злилась, безрезультатно пытаясь вычислить среди охранников своего избранника. Но из-за шлемов, отражающих свет софитов, лиц не было видно. «Невежа! Специально для него надела свое лучшее платье с розами, а он хоть бы знак подал, что оценил! Все мужчины одинаковы – все сволочи!» А Бюргер… спал. Как ему удалось уснуть в таком грохоте, непонятно, но он безмятежно спал и даже похрапывал.
Пронизывающая зал грубая чувственность возрастала, возбуждение охватывало разгоряченные молодые тела. Несколько парней, обкурившись до одури, раскачивались на талях с обезьяньим визгом. Три-четыре пары, укрывшись за станками, занялись сексом. В одной из стонущих от сладострастия женщин Кира Арнольдовна узнала соседку Нюру.
– О боже мой, боже мой! – в ужасе стонала Кира. Перед ее глазами возникли пожирающие друг друга монстры с картин Босха, и она, зажмурившись, потащила Юрика к выходу. «Неужели так могут поступать женщины?! А где же стыд, природная скромность?!..»
Концерт закончился. Поток людей с шумом вытек из цеха и, распавшись на ручейки, растекся по лабиринтам улиц, постепенно стихая.
– Ну, встали! – Ассистент хлопнул себя по коленям и встал. – Я пошел.
– Лучше бы я поупражнялся в тире, – сказал проснувшийся Бюргер и тоже встал.
Двинулись к выходу. Пошел Колунов и жестикулирующий на ходу Живчиков, пошел, гулко шагая по опустевшему цеху, Бюргер, просеменила утратившая надежду на встречу с охранником Милочка. И только Маэстро и Мария остались сидеть на скамейке.
– Я все хотела вас спросить, но не решалась, – сказала Мария и замолчала, ожидая разрешения.
– Цыганка могла приворожить к нему женщину, принадлежащую другому. – Маэстро догадался, о чем хочет спросить Мария. – А этого делать не следует.
К ним со сцены спрыгнули Самсон и его телохранитель.
– Хорошо, что вы еще здесь. – Самсон устроился между Марией и ясновидцем. – Группа там отмечает премьеру, а я ускользнул. Устал до чертиков.
– Скажите, Самсон, вы счастливы? – спросил маг.
– Счастлив?
– У вас теперь есть все, что нужно человеку: слава, друзья, деньги. Вы должны быть счастливы. – Маэстро словно убеждал Самсона чувствовать себя счастливым.
– Обычные блага не делают человека счастливым, – грустно улыбнулся Самсон.
– Влюбились? – спросила Мария.
Самсон опустил голову. Маэстро смотрел на него с все возрастающей тревогой.
– Страшное чувство, когда женщина недосягаема, – проговорил Самсон. – Мучает, не дает ни есть, ни пить. И во сне не могу забыться. Но ничего нельзя сделать.
– Можно, – хохотнул телохранитель. – Наше ведомство может достать самых недосягаемых женщин.
– Диана не по зубам вашему ведомству, – зло огрызнулся Самсон.
Маэстро побледнел.
– Не знаю, кто такая Диана, – сказала Мария, – но мы, бабы, все одинаковы – липнем к победителям. За свою любовь нужно драться, Самсон, драться до последнего вздоха!
Самсон схватился руками за голову и глухо застонал.
– Отвезите его домой, – сказала телохранителю Мария.
– Только не домой, – отозвался Самсон. – Не хочу никого видеть!
– Поедем, отвезу вас в гостиницу. – Телохранитель бережно поднял Самсона и повел его к выходу. – Там вам никто надоедать не будет.
17
Самсон проспал мертвым сном почти двенадцать часов.
Проснувшись, он обнаружил себя в роскошном номере гостиницы и не сразу вспомнил, как попал сюда. А когда и кто его раздел догола и уложил в постель, вообще вспомнить не смог. «Видно, к этому моменту я совсем отключился», – подумал Самсон и, подойдя к окну, поднял жалюзи.
Из окна открывался вид на реку. Светило солнце. По реке скользили яхты. Над синей водой пластались многоцветные паруса.
На столе лежало несколько пухлых пачек долларов и маленький клочок бумаги, на котором мелким почерком было написано: «Гонорар за концерт. До встречи. Ваш Кэбу».
Самсон взвесил на руке пачки и внезапно осознал, что теперь богат.
В дверь номера постучали.
– Минутку! – крикнул Самсон и оглянулся в поисках своих брюк. Брюк нигде не было. Не было так же и остальной одежды.
