Коллектив авторов - Записки офисного планктона (сборник)
– Ну и как семейная жизнь – удачно?
Ее слушатель впервые подал голос, когда они уже подъезжали к редакции. Виктория шмыгнула носом и рассмотрела его повнимательнее. Пижон!
– Сколько я должна за скорость и молчаливое сочувствие? – помимо своей воли съязвила она. И шмыгнула носом.
– Я вам позвоню, когда определюсь с суммой гонорара. Меня зовут Сергей. Интересуюсь только полезными продуктами.
В редакции заканчивался рабочий день. Но это ее не радовало. Она вдруг поняла, что никакой материал о писателе с его фотоальбомами делать не будет. И вообще, делать что-то про кино, домино и какие-либо другие изысканные гуманитарные удовольствия, кроме жратвы, у нее нет никакого желания.
Смеркалось. Но не в Москве целиком. Только на сердце у Виктории Князевой. Она оглянулась окрест. Читатель должен извинить автора за устаревший оборот, но в данном случае он наиболее уместен, честное слово.
Полуподвальный вход в это кафе показался ей знакомым. Да. Латиноамериканская кухня здесь по желанию клиентов преображалась то в кавказскую, а то и в американскую. Демократичное заведение было как нельзя более кстати к общему демократичному настрою Виктории. Она вошла. И осталась.
– Вика, простите… У вас все в порядке?
Через два коктейля, в полном соответствии с законами кинематографа, перед ней вдруг объявился кулинарный Сережа в очках и с ямочкой.
– Все в полном… раскардаше, – подобрала слово печальная светская дама. – Опять вы?
Сыграла и устыдилась в душе. Но разве признается в том, чего она не хочет признать, подвыпившая женщина (как, впрочем, и трезвая аки стеклышко. – Прим. автора), тем более так уставшая за день?!
– И в этом нет ничего удивительного. Я директор этого заведения, меню которого, кстати, вы так резко критиковали в одном из своих гламурных экзерсисов.
– Объективность – мой принцип.
– Это да. Но это ваша объективность. А у джаза своя объективность.
– Так вы музыкант или кулинар? Я что-то не пойму.
– Наше кафе, которому вы посвятили пару объективных абзацев, зовется «Джаз» и полностью соответствует своему названию. Вам не пришлось послушать наших музыкантов?
– К сожалению, – решила все-таки немного смутиться Виктория. – Так как вы меня нашли?
– Я следил за вами.
– О Господи!..
– Вы меня неправильно поняли. Я следил за вашим творчеством. А тут негаданная встреча.
– Послушайте, С-с-сергей, можно я тут посижу одна-одиношенька? Надо обдумать оду в честь вашего джазового кафе.
– Замечательно. Кстати, вот как раз и ребята подъехали. Думаю, они создадут для вас подходящую атмосферу.
На небольшой подиум в дальнем углу зала взошли несколько человек с футлярами и сумками. И зазвучал джаз. И никакого электричества, заметьте.
Последнюю фразу произнес вслух директор заведения и откланялся. Виктория отставила третий коктейль и подперла щеку рукой. Вскорости она закрыла глаза и поплыла в хорошем смысле этого слова.
Но современное дребезжание рингтона немилосердно вплелось во вневременную мелодию саксофона.
– Доча, скажи на милость, что это было?
Пришел на помощь полупустой бокал.
– А что?
– Виктория Сергеевна! Не делайте мне больно!
Ежели ее мама вспоминала о любимой присказке своего папы-одессита, приходилось сознаваться и каяться в содеянном. Или импровизировать.
– Мама, я совсем уже было пришла к вам в гости… И вспомнила.
– О включенном утюге?
– Нет, я назначила свидание. И забыла. А потом вдруг вспомнила.
– И кого же ты обнадежила, а после обманула? Не того ли плейбоя на внедорожнике, вслед которому бедняга Жан лаял до одури? Слава богу, отец не пустил старого кобеля с ним разобраться.
– Я не знаю… Того.
«Тот» как раз появился на горизонте с чем-то вроде букета. Понимающе мигнул, положил на столик цветы. Отошел. Сама деликатность.
Симпатия между мужчиной и женщиной, между прочим, может возникнуть благодаря совершенно пустяковым поводам. Но это уже не автор. Это уже сама Виктория.
– Алло? Алло? Вика, ты где? Музыка… Ты где? – вопрошала мама.
– Я здесь. И здесь музыка, – сказала Виктория. «Откуда он узнал, что я люблю лилии?»
– Все гармонии ищешь? А ты знаешь, что твой отец, старый кобель, опять от аспиранток записки получает? Наверняка и сам эпистолярным жанром увлекся на старости лет…
Из Баковки донесся голос отца:
– Я не писатель, но у меня дочь журналистка! Как ты там, Викуша?
– Лучше всех!
Слеза, другая.
– Папка, мамуля, родные мои, я вас так люблю! И Жана, старого кобеля!
Виктория ненарочно призналась в любви к достойным людям и к не менее достойному псу во время паузы в выступлении достойных музыкантов. И тем самым обратила на себя внимание немногочисленных посетителей.
– Мам, я приеду в субботу. И помогу чего-нибудь, – полушепотом завершила дочь разговор своих родителей.
Она оглянулась по сторонам в поисках тезки своего папы. Было бы естественно все же поблагодарить его за сервис, цветы, поездку туда-сюда, и вообще… Но он уже подходил к ней. Астральная связь? Нет. Бдительный бармен.
– Тяжелый день, милая Виктория?
Возмутиться в ответ на такую фамильярность следовало, но не хотелось. Хотелось домой и там спать.
– Может быть, отвезти вас? – продолжал угадывать ее желания высокий мужчина с волевым лицом. Волевым, совершенно точно. И как она раньше этого не заметила?
День заканчивался. Время замедляло свой ход…
Простите автора, но из банальностей и состоит большая часть нашей жизни. И лишь иногда, если повезет (или не повезет. – прим. Виктории Князевой), все вокруг становится более замысловатым и достойным какого-нибудь немудреного рассказа из хроники российской действительности (формулировка автора).
– Спасибо, что подвезли. Спасибо. И извините. Я, кажется, номер своего телефона перепутала.
– А я знаю. И пользуюсь услугами именно той химчистки, номер которой вы мне так любезно подсказали.
Виктория заметила, что они уже стоят и что они уже у подъезда. Домой? Домой! Вышла. Забыла цветы. Оглянулась.
Обладатель волевого лица и чувства юмора уже выходил ей навстречу с красивым букетом и самыми романтическими намерениями.
Анна Дикая
Чашка кофе
Пахомов Борис Иванович, бизнесмен пятидесяти лет от роду, а среди своих просто Бориваныч, гулял по узким пражским улочкам, вдыхая нежный весенний ветерок. В Питере в это время года еще гнусь полнейшая – грязь, слякоть и продирающий до костей ветер. А тут – весна идет, весне дорогу. Газоны почти зеленые, народ без шапок и улыбается без причины. Красота!
Ну так и гулял бы себе дальше, добрел бы до Староместской площади, поглазел бы на знаменитые часы – как раз подходило время появиться апостолам в маленьких окошках. Потом купил бы пару магнитов на холодильник, а там уже и в отель пора, в аэропорт собираться. Но черт его дернул зайти в магазин мобильных телефонов. Маленький такой, с виду совершенно неприметный, он привлек его внимание вывеской на русском языке. На небольшом плакате в окне красовалась реклама нового сотового телефона. Она гласила: стоит только нажать кнопку с нарисованной на ней кружкой, и клиенту обеспечена доставка чашечки кофе в любую часть света.
«Такого быть не может, наглое маркетинговое вранье», – подумал Бориваныч и пошел было дальше. Но через пару метров повернул назад, помялся немного на крутых ступеньках и нырнул в подвальное помещение. Он и сам был любителем придумывать разные заманухи для клиентов, но чтоб такое!
Там было уютно. Диванчик и небольшой стеллаж с телефонами. Милая девушка налила ему кофе и как бы невзначай выложила на стол несколько моделей.
– Екскюз ме, ай вонт ту си, – начал было потеть и заикаться по-английски Бориваныч, но девушка ласково накрыла его руку своей ладошкой.
– Я отлично говорю по-русски. Не волнуйтесь. Чашечку кофе? Сахар? Две ложки?
Сотруднице компании было на вид лет двадцать пять, она напомнила Бориванычу его первую любовь, Катьку Громову. Нежная, как пыльца одуванчика.
Чешская девушка была безумно хороша в серебряном платье, а карие глаза с поволокой смотрели на Бориваныча как на мужчину для которого покупка телефона за несколько тысяч евро – обычное дело. Элегантно помешивая кофе ложечкой так, чтобы маникюр искрами переливался в свете настольной лампы, дива ласковым голоском поведала, что у телефона суперпрочный корпус. Из тех, что в огне не горят и в воде не тонут. И даже если похоронить его вместе с владельцем, то он пролежит там тысячу лет. Только представьте себе – вы уже давно прах, но вам все еще можно позвонить.
– Что, находятся и такие? Любители загробного общения?
