Владислав Князев - Русская комедия (сборник)
Во поворот! Мы чуть не попадали с сиденьев, хотя вцепились в них, как в последнюю десятку, которую отбирает жена.
«Да он, наверное, белены объелся, ваш трибун-вожак, – предположил бы столичный аналитик. – Или еще хуже: колдыбанских пряников вкусил».
«Попросите его постучать себя по голове, – посоветовал бы скептик, – на месте ли она?»
«Нет, конечно, – заявил бы циник. – Вместо головы у этого колдыбанского чучела – тыква. Причем кормовая».
Если откровенно, то в нас тогда тоже шевельнулись кое-какие подозрения насчет головы нашего предводителя. Но мы надеялись, что бесстрашный врио, если уж он всерьез решил стать нашим вожаком, затеял бесстрашную игру с самыми благородными целями. Чтобы привести нас к барной стойке. Разумеется, под кредит. В таком случае, зачем проявлять нездоровый интерес: что там у него с головой? Вот уж совершенно излишние подробности.
Если мы правильно понимаем все происходящее, то нашему доморощенному предводителю захотелось послушать легенды и былины. И не какие-нибудь, а про себя. Ну что ж: какие могут быть проблемы! Думается, в такой ситуации не то что Гомер и Гюго, но даже горе-говоруны со столичного телевидения не растерялись бы. Что уж толковать об истинных колдыбанцах!
– Разрешите доложить, – козырнул по-военному Самосудов. – Мы обдумали не только деяния, но уже и сами легенды.
– Считайте, что Лука Самарыч уже легендарный, – заверил Безмочалкин.
– Буквально без пяти минут, – поддержал Молекулов.
– Если буквально, то уже без четырех минут, – поправил, взглянув на часы, Профанов. – Поскольку речь идет о деяниях не обычных, а героических, может быть, даже ратных, то сначала мы предоставим слово человеку с пистолетом, во всяком случае – с кобурой. Слушаем вас, старший лейтенант Самосудов. Я вижу, вы хотите рассказать героическую легенду. Выражаясь по-волжски – былину.
Демьян Иванович уже рвался в бой. Он приосанился, прокашлялся, закрыл глаза и стал похож если не на Гомера, то, по крайней мере, на вдохновенного уличного певца с Жигулевской, который раньше, до того как стал хроническим алкоголиком, пел в хоре областной филармонии.
– Хочу поведать вам историю, которую внуки и правнуки будут слушать с восторгом и ликованием, – с классическим подходом начал участковый. – Эта история произошла с Лукой Самарычем в Москве.
В Москве? Интригует. Зал весь обратился в слух.
– Однажды оказался Лука Самарыч в первопрестольной нашей столице и зашел в ГУМ. В обувной отдел. Болотные сапоги присмотреть. И тут вдруг… – рассказчик сделал театральную паузу, – схватило вдруг у Луки Самарыча живот. Что делать? Ведь не в Жигулевском заповеднике или на колдыбанской набережной, где можно присесть под куст, а в столичном ГУМе. Прямо беда…
Ну, подходит, значит, Лука Самарыч к одному молодому продавцу, на вид очень порядочному, и спрашивает потихоньку: «Где тут у вас туалет?» А тот продавец оглядел его и говорит на весь отдел: «Вот деревенщина! Только затем и ездят в столицу, чтобы туалеты своими сапожищами пачкать. Туалет у нас служебный, и посторонним туда вход воспрещен». И для убедительности потряс перед носом Луки Самарыча ключом: дескать, хоть умри, дорогой гость столицы, позорной смертью, но в туалет не попадешь.
– Неужели в столице есть такие бессердечные работники обслуживания? – не выдержал наш сердобольный бармен.
– Все до одного, – заверил рассказчик. – Никакой человечности! Снова подходит Лука Самарыч к мучителю за прилавком и говорит: «Я заплачу. Сколько надо?» – «Тсс, – зашептал ему продавец. – Так бы сразу и сказали. Теперь я вижу, что у вас действительно нужда. Большая или маленькая?» – «Большая», – с придыханием отвечает Лука Самарыч. «С вас тысяча», – машет ключом в воздухе туалетный барыга. «Сколько?» – ахнул наш земляк. «Тысяча, – спокойно отвечает продавец. – Вы же сами говорите: большая нужда. А по маленькой нечего меня от работы отвлекать. Терпите до своей деревни». – «Не могу, – уже хрипит Лука Самарыч и сует ему деньги, – ключ, быстрее ключ!» – «Ишь, чего захотел, – усмехается продавец, пряча куш в своем бездонном кармане. – Если я вас в туалет пущу, то десять процентов отдай, не греши, уборщице, а половину – завотделом. Мы по-умному поступим. Вот вам коробка из-под импортной обуви. Смотрите, какая изящная. Чем не ночной горшок? Даже еще красивше. Шмыгайте вон в ту кладовочку и вон за той ширмочкой делайте свое дело».
Ни слова не молвил в ответ герой-колдыбанец. Взял молча коробку, ушел за ширмочку, а как он оттуда вышел – продавец даже и не заметил. Да и что ему до Луки Самарыча – поглаживает карман с награбленной пачкой денег и щерится… А через несколько минут пританцевал к нему знакомый спекулянт-перекупщик: «Что у вас есть?» – «Для вас кое-что найдется». И – за ширмочку его: «Вон там, пожалуйста, выбирайте. Будете довольны». Открывает коробку хлюст-спекулянт – и глаза на лоб. «Тут, – говорит, – навоз». «Ах, ах, – замахал руками хлюст-продавец, – небольшое недоразумение». Открывает собственноручно другую коробку, а там вместо импорта – то же самое, то есть навоз. Хватают хлюсты третью коробку, пятую… десятую… И вот уже хлюст-спекулянт хватает хлюста-продавца за грудки: «Ах ты, козел! Насмехаться?» «Караул, – кричит тот. – Спасите!» Ну, тут, как положено, явилась милиция, забрала хлюстов в отделение и завела на них уголовное дело. По статье такой-то «прим»: за умышленное нанесение экологического ущерба окружающей среде. Жалкие попытки злоумышленников свалить вину на какого-то неизвестного приезжего были решительно отверг нуты. «Не пудрите мне мозги, – сказал им следователь. – Вещественные доказательства, а именно огромное количество нечистот, свидетельствуют о том, что здесь орудовала целая группа, причем в течение длительного времени».
– Неужели обвиняемые работники торговли не смогли откупиться? – не удержался от солидарности бармен в седьмом поколении.
– Откупились, – успокоил его Самосудов. – Но стоило им это удовольствие во много раз дороже того, во что обошлось удовольствие Луке Самарычу. Так находчивый герой Самарской Луки проучил жадных и бессердечных столичных невеж…
Зал молчал. Все находились под огромным впечатлением от услышанной героической былины. Но уже рвался на эстраду заведующий мужской помывкой Безмочалкин.
– А я хочу поведать о Луке Самарыче лирическую легенду, – заявил он. – Ведь Лука Самарыч войдет в историю Средней Волги и всей Европы благодаря не только боевым, но и… любовным подвигам.
Зал заинтригованно захмыкал, Роман Ухажеров даже замычал теленком, а Безмочалкин уже зачинал свою повесть:
– Это очень романтическая история, и даже место действия ее необычно. На сей раз Лука Самарыч оказался на борту воздушного лайнера, приписанного к столичному аэро порту. Летит, значит, наш герой на высоте десять тысяч метров и блаженствует. Под крылом – матушка Волга, под боком – два туалета. Чего еще надо!
И тут входит в салон стюардесса. Блузка с вырезом, юбка с разрезом, голова – с ветерком. Стюардесса раздавала пикантные журналы. Мужчинам – для мужчин. Женщинам – для женщин. Специальная такая литература. Специально, чтобы в случае аварийных неполадок на самолете пассажиры не орали в голос, а смотрели пикантные картинки.
Ну вот, стало быть, журнал – направо, журнал – налево, а на Луку Самарыча глянула – и мимо. «Мне тоже, пожалуйста», – просит вежливо колдыбанец. А рядом со стюардессой второй пилот шел – то ли в туалет, то ли в роли донжуана при ней. «Это не для вас, – говорит он с ухмылочкой Луке Самарычу. – Ведь вам нужен, очевидно, журнал “Крупный рогатый скот”, но мы таких не держим». И подмигивает стюардессе: вот, мол, какой я остроумный.
Ничего не сказал в ответ наш герой, промолчал. И вот через несколько минут идет стюардесса обратно. С вырезом, с разрезом, с ветерком. «Эх, была не была! – подумал Лука Самарыч. – Все равно скотником назвали». И хвать стюардессу за хвост… пардон, за юбку.
– Неужели прямо за юбку? – задохнулся Роман Ухажеров. – Но ведь женщины не терпят такого обращения.
– Мой юный друг, – повернулся к нему просветитель Профанов. – Женщины не терпят, если за их юбку держатся. Вам же говорят: «Хвать!» Это совсем другой коленкор.
– Вот именно, – с досадой взглянув на Ухажерова, продолжал Безмочалкин. – И столичная стюардесса разбиралась в этих нюансах.
«Да вы, я вижу, не любите быть на подхвате. Вы, я вижу, парень-хват! – шепчет она Луке Самарычу. – Только здесь нельзя». «Никто ничего не увидит, – уговаривает ее колдыбанец. – Все пассажиры в ваши журналы впились». «Мне пассажиры – до лампочки, – отвечает нежно стюардесса. – Я второго пилота боюсь: ревнив, как бык».
Что делать? Лука Самарыч стюардессу в охапку – и в кладовку с ней. «Сюда нельзя, – шепчет красавица, здесь уже вторая стюардесса с бортмехаником». Лука Самарыч было в багажное отделение – там, оказывается, уже радист с какой-то пассажиркой. Что делать?
