Роберт Енгибарян - О, Мари!
Все присутствующие были репатриантами – я их отличал от местных без труда. Да и вообще отличить их было нетрудно, даже тех, кто уже долгое время жил на родине, – выдавала манера говорить, одеваться, более европейский внешний вид. Местные выглядели попроще, одевались, может, и не беднее, но по-другому: в мешковатые плохо пошитые вещи темных, глухих тонов, купленные в обычных универмагах. Репатрианты, наоборот, предпочитали более модную, яркую и разноцветную одежду, скроенную по фигуре.
В каждом молодом человеке в окружении Мари я видел своего конкурента. Интуиция подсказывала, что в данном случае мои подозрения небеспочвенны. Мне показалось, что родители Мари меня не ждали, однако поздоровались они очень тепло.
– Познакомьтесь, это Давид, – представила меня мадам Сильвия, – учится в университете вместе с Мари.
– Ну как, сходили на парад? – спросил мсье Азат. – Успешно все прошло, интересно было?
– В общем, да, думаю, мы произвели хорошее впечатление. Телеоператоры нас все время снимали, университетская колонна всегда привлекает особое внимание. Так что в новостях обязательно увидите Мари! Она шагала в первом ряду и махала большим бумажным цветком, волосы у нее развевались на ветру, и ее было видно, наверное, за километр. Потом мы зашли ко мне домой, Мари познакомилась с моими родителями. Уверен, она им очень понравилась…
– Ах да, парад, – скривился Варужан. – Наша организация там тоже была, и мне с коллегами пришлось…
Я почувствовал, что он опять начнет критиковать всех и вся. И не ошибся:
– Народ отрывают от работы, отдыха, заставляют ходить по городу с дурацкими транспарантами, выкрикивать идиотские лозунги, – возмущался химик. – Я нес транспарант «Пятилетку – за четыре года!». Ну что тут скажешь? Вот ведь Франция, Англия, Америка и другие нормальные страны живут без пятилеток, и что? У них хуже, чем у нас? Да ничего подобного! Живут в сто раз лучше и по-человечески, не тратят впустую миллионы и не ходят толпами по улицам с плакатами. Вот люди приехали из Парижа, путешествуют по всему миру, наслаждаются жизнью, а мы? Делаем вид, что верим этим дурацким лозунгам, а руководству кажется, что они смогли нас обмануть. Впрочем, есть и немало искренне верящих идиотов: их каждый раз обманывают, а они снова и снова верят пустым заявлениям и никчемным руководителям.
Гости настороженно слушали. Они явно не ожидали, что на родине, где, по их представлению, свирепствует КГБ, возможны подобные разговоры.
– Послушай, Варужан, – вмешалась мадам Сильвия, – дай мальчику спокойно покушать, попить. Ты опять взялся за политику! И что бедный студент может тебе ответить?
Почему-то поддержка мадам Сильвии мне очень не понравилась. Может, причиной тому стало присутствие гостей из Франции – хоть и армян, но граждан другой страны. Выступление Варужана, подумал я, как-то укрепляет их уверенность в превосходстве над нами. А еще мне показалось, что эти люди неспроста оказались в доме Мари. С чего это, например, мадам Сильвия так расхваливала при мне этого пузатенького мсье Дашяна, пришедшего со своей мамой, успешного, сравнительно молодого ювелира? Конечно, в моих глазах он выглядел далеко не юношей – впрочем, несмотря на свой представительный вид, мсье Дашян и вправду относился к категории людей, которые ни в каком возрасте не бывают молодыми.
– Во Франции и других странах люди тоже ходят с плакатами, если они чего-то требуют, что-то одобряют или с чем-то не согласны, – нехотя отреагировал я.
Мои мысли были заняты предстоящей вечеринкой, и тема политики меня совсем не интересовала. Поэтому защищался я вяло, просто чтобы поддержать разговор.
– Давид, – поднялась с места мадам Сильвия, – я не хотела тебя обидеть, прости, если это так! Дай поцелую. Ты извини меня.
Подошла, обняла, поцеловала в щеку и в лоб.
– Давид хороший друг Мари, – обращаясь к гостям, продолжала Сильвия, – мы его очень любим.
«Что это она со мной обращается, как с ребенком?» – подумал я.
Пришла Мари. Она переоделась, наложила легкий макияж и сразу показалась мне странно чужой, не студенткой, а взрослой, недоступной для меня девушкой лет на пять старше. Села рядом, почему-то нарочито очень близко, почти прижавшись ко мне.
– Куда вы идете, Мари? – спросила Аида.
– Давид пригласил на вечеринку к своему другу Сергею, он тоже учится с нами, только на армянском филологическом. Уже пишет статьи, говорят, в будущем из него получится хороший журналист.
Все это время семейство Дашян – пожилая дама и ее важный представительный сын, которого я почему-то окрестил про себя «женихом», – молчали. Неожиданно мужчина обратился к Мари:
– Кажется, вы через два-три года заканчиваете университет? Какую профессию вы получите?
– Педагога, журналиста. Можно устроиться в «Интуристе» переводчицей, а может быть, продолжу учебу в аспирантуре.
– И какова будет предполагаемая зарплата?
– Здесь о таких вещах не думают, – вступил в разговор Варужан, – они идейные. А что касается зарплаты, они вам не скажут: стыдно.
– С голоду не умрем. Проживем, и даже очень весело, – отрезала Мари.
– Конечно, – язвительно заметил Варужан, – папа же известный портной, будет зарабатывать для тебя, а возможно, и для будущего мужа.
– Ничего, мсье Варужан, время еще есть. О том, как жить, мы подумаем потом, – Мари повернулась к матери. – Мама, я вернусь поздно, может, даже к утру. Не беспокойся, Давид со мной.
Все удивленно замолчали.
– Давид, Мари, может, вы и меня с собой возьмете? Мне с вами будет веселее, – попросила Кристина.
– Мари, а что? Может, возьмем и Кристину?
– А я? – обиделась Тереза. – Я что, одна останусь дома со взрослыми?
– Тогда никого не берем, – заявила Мари. – Пошли, Давид.
Встали, попрощались. Мама Мари пошла проводить нас до калитки.
– Мари, – тихо попросила мадам Сильвия, – может, что-нибудь скажешь гостям на прощанье? Неудобно, люди проделали такой путь.
– Мама, я их не приглашала. Они ваши гости, вот и окажите им внимание. Свою часть я выполнила.
Мадам Сильвия, по-видимому, смущенная моим присутствием, промолчала. Подошел отец Мари.
– Давид, будьте осторожны, это ее первая вечеринка.
– Почему первая, папа? Я уже была на днях рождения.
– Ну что ты, дочь, то были родственники, знакомые. А с молодым человеком ты впервые уходишь куда-то вечером, да к тому же объявляешь, что придешь чуть ли не завтра. Постарайтесь вернуться до полуночи, мы будем ждать.
Мы направились к магистральной улице, чтобы поймать такси.
– Мари, почему ты так резко говорила? – спросил я. – Потом вдруг демонстративно подсела ко мне вплотную, чуть ли не в обнимку. С чего бы это? Когда мы одни, ты меня ближе, чем на метр, к себе не подпускаешь.
– Что, не понравилось? – огрызнулась она.
– Не глупи. Почему ты так агрессивно настроена?
Она не ответила. Я поймал такси, и минут через пятнадцать мы уже были на месте.
– Неужели ты не догадался? Ты же взрослый парень! – нарушила молчание Мари.
– О чем ты?
– Эти туристы из Парижа приехали специально, чтобы познакомить со мной того молодого мужчину, уже достаточно богатого делового человека. Понял?
– Вот это да! Ну ты и артистка, Мари! После того, как ты себя вела, эти люди вряд ли еще захотят слышать твое имя.
– Не думаю.
Глава 6
Сергей жил в большом, облицованном гранитом доме напротив медицинского института. Уже в подъезде была слышна музыка, звучавшая с последнего, пятого этажа. Гости еще только начинали собираться. Рафа и Сурен, его двоюродный брат, сидели у накрытого стола и о чем-то увлеченно разговаривали. Сестра Сергея Анжела и еще две девушки приятной наружности носили с кухни бутылки лимонада, виноград, салат «оливье», нарезанный сыр… Подошли мои кузины Рина и Ирма, потом Георгий со своим двоюродным братом Ованесом – это имя часто переиначивают на русский манер: Ваня. Ваник был известным мотоциклистом, многократным чемпионом республики. Он был старше нас лет на десять – двенадцать, симпатичный, разумный человек. Сергей стоял у магнитофона и выполнял роль диджея – правда, тогда этого слова никто из нас не знал. Было весело и оживленно. Мои родственницы окинули Мари оценивающими взглядами и через минуту уже общались с ней, как давние подружки.
Рина успела шепнуть мне на ухо:
– Дав, какая киношная девочка, прямо с обложки! Но она выглядит старше и слишком шикарна для тебя, мальчика-студента.
– Вот дура, да что ты понимаешь!
Я любил Рину, мы были с ней очень дружны. Свои фортепианные уроки она практически всегда проводила у нас – в двухкомнатной квартире, где Рина жила вместе с бабушкой, не было ни инструмента, ни подходящих условий для занятий. Так что кузина прибегала к нам почти каждое утро и, когда мы расходились по своим делам, барабанила на нашем немецком пианино марки Rönisch. Дефицитный инструмент отец в свое время «достал» (тогда почти все приходилось «доставать») по настоянию матери – она надеялась, что когда-нибудь ее сыновья научатся играть. Но в наше время среди ребят моего возраста музицирование считалось занятием не почетным, если не сказать позорным. А вот спорт, особенно боевые искусства, которыми мы с братом так увлеченно и успешно занимались, – это было совсем другое дело: друзья уважали, улица боялась.
