Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров
Но вот обострение исчерпывает себя, настает день выписки, и вместе с аффективно-бредовой продукцией уходит в прошлое очередной мужчина. Сердце вновь свободно, душа полна не то что надежд – железобетонной уверенности, что раз уж Гюзель захотела, то она точно будет счастлива. Ой, а вон и мужчина интересный…
Только маму не пускайте
Стремление матери заботиться о своем ребенке само по себе не вызывает удивления, будучи вполне закономерным. Однако порою в этом стремлении появляются нотки исступленного фанатизма, и тогда забота оказывается не менее навязчивой, чем внимание санитара к пациенту в наблюдательной палате, а побочные эффекты напрочь перечеркивают ожидаемую пользу.
Пациент, о котором пойдет речь, наблюдается в диспансере. Зовут его… пусть Игорь. Игорю тридцать пять или около того, он – яркий пример роли наследственности в генезе психических болезней (на яблоне – яблоки, на груше – груши, и не перепутать). Отец страдает маниакально-депрессивным психозом, причем обострения протекают только в виде гипоманиакальных фаз. Маниакальная, с ее классической триадой (заметно повышенное настроение, ускорение темпа мышления вплоть до скачки идей и чрезвычайная двигательная активность по типу дизеля в интересном месте), была лишь однажды, он отлежал в стационаре, где получил группу инвалидности, – фаза длилась очень долго. На этом его знакомство с больницей завершилось.
Мужик нашел себе кучу шабашек, постоянно подрабатывает, особенно будучи в гипоманиакальном состоянии, когда работоспособность отдельно взятого его превосходит возможности бригады молдаван, кормит и обеспечивает семью, построил и обставил две квартиры и не собирается останавливаться на достигнутом, несмотря на возраст. Мы стараемся не дышать и плюем через левое плечо, лишь бы не сглазить. Мама – очень жесткая и властная мадам, которая за неимением возможности нежно и крепко держать мужа ежовыми рукавицами за стратегические места переключила сауроновское око материнского внимания на сына. Ну и до кучи на невестку, благо той, приехавшей из деревни и родившей Игорю сына, некуда деваться с этой подводной лодки.
Планомерно ведомый железной материнской рукой в светлое будущее, Игорь в детстве и юности не особо-то и сопротивлялся, поэтому этап «садик-школа-институт» прошел по начертанному плану. А вот дальше пришла пора отцовским генам опомниться и внести свои коррективы – что-что, мол, вы там наметили? Причем, в отличие от отца, фазы у сына, как на грех, были депрессивными. Это повергало маму в тягчайшее недоумение: как же так, я знаю, как должен болеть эмдэпэшник, у меня муж такой, а это не МДП – это сын сговорился с докторами и теперь придуривается, чтобы назло мне не стать большим белым человеком, – вон опять на диване разлегся, дармоед! Соответственно, на фоне такого домашнего прессинга фазы были не то чтобы глубокими и резко выраженными, но длительными и противными, с постоянными госпитализациями, с выходом домой на два-три дня и последующим обиванием порогов поликлиники – дескать, все, пора снова сдаваться. И попробуй не положить! «А у меня суицидальные мысли, доктор, никак нельзя мне дома оставаться. И попросите, пожалуйста, чтобы маму не пускали, ну что вам стоит!» Не пустить маму, к слову, было сложней, чем остановить миграцию перелетных гусей или запретить эпидемию гриппа одним указом и поголовной модой на марлевые намордники.
Помните Илью Муромца? Так вот, у меня есть некоторое подозрение, что тридцать лет и три года на печке он провалялся в депрессивной фазе, а потом его выбило в маниакальную, вот и пошел он творить добро направо и налево. А что не улыбался при этом – ну такой он, суровый муромский парень. Опять же, продуктивность его богатырская – вон сколько подвигов в одно лицо совершил. В один прекрасный день Игорь тоже почувствовал в себе неимоверный прилив сил и готовность НА ПОСТУПОК. Стряхнув пыль с диплома юриста, он отправился совершать финансовое чудо для отдельно взявшейся семьи. Чудо оказалось на поверку Змеем Горынычем и схарчило почти весь семейный бюджет, после чего икнуло, пукнуло и улетело. На этом завершилась первая из маниакальных фаз. Вторая фаза накрыла Игоря к моменту его устройства юристом (в рамках второго, контрольного прохода по граблям) в некую фирму. Харизма маниакального человека творит чудеса, и троянский Игорев конь предстал тем, кто имел с ним дело, ахалтекинцем, не иначе. От разорения на лихо заключенных договорах предприятие спасло только то, что ошалевшие от столь выгодных предложений клиенты решили перезвонить гендиректору и попросить у него немного той травки, что курит новый юрист.
Кое-как, путем кропотливого подбора лекарств и отстранения мамы от воспитательного процесса, удалось, наконец, добиться относительно стабильного состояния пациента. Правда, мама постоянно штурмует кабинет врача с жалобами на отбившегося от рук чада и призывами вернуть вот прям сейчас сыновнюю послушность. А не так давно Игорь пришел устраиваться на завод. Простым работягой. Решив, что гипоманиакальность слесаря механосборочных работ под присмотром бригадира может приятно удивить градообразующее предприятие и сыграть решающую роль в социальной адаптации пациента, врачебная комиссия подписала ему бегунок.
На Бога надейся…
Помимо прочих несомненных достоинств, вера в Бога обладает мощным психотерапевтическим действием, ибо не просто так считают Его утешителем страждущих, пастырем и тихой гаванью. Только не всем нашим пациентам доступна истинная, чуждая перегибов и крайностей, мудрость, которая гласит, что одними молитвами психически здоров не будешь. Или, словами арабских мудрецов: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай». Или, словами познавших дао большого бизнеса: «Плати и взятки, и налоги, и про откаты не забывай». Ибо подобен пациент в психозе, ищущий прибежища в храме Божьем, пылающему брандеру[18], посетившему битком набитую гавань, тихую и спокойную ДО его появления.
Наталья (назову ее так) наблюдается в психдиспансере уже больше двадцати лет. Шизофрения, параноидная форма. Инвалид второй группы, на данный момент уже бессрочно. Вне обострения вполне себе милый человек, занимается домашним хозяйством, нянчит внуков, ходит в православную церковь. В церкви Наталью тоже знают, причем очень хорошо. И очень давно. И как облупленную. Наталья была католичкой, пока однажды, лет десять-двенадцать назад, не услыхала голос одного из архангелов, который поведал ей много интересного про местного пастора. Тогда она, кипя праведным гневом, ринулась в крестовый поход за чистоту веры и нравов. Битва состоялась прямо посреди проповеди и могла бы приобрести эпический размах, не вмешайся в диалог Натальи с архангелом, происходящий по ходу нарезания кругов вокруг алтаря за пастором с крестом наперевес (добротный такой, увесистый, из дома перла), демон ада. Он объявил, что покушение даже на не совсем уже святого отца все же является грехом из разряда тяжких. Даже смертных, правда, Люци. И посему он уполномочен вот прям сейчас забрать сию душу в теплое местечко с инфернально обходительным персоналом, сковородки подогреты, масло в чанах кипит, только вас и ждем, Вельзевул и его хтоническая команда. Архангел что-то возразил, демон привел контраргумент и уперся рогом, и понеслась дискуссия о Законе Божьем, преступивших его, мерах пресечения и сроках отсидки. Пока, застыв соляным столпом, Наталья внимала перлам красноречия одного и многоэтажным с коленцами конструкциям другого, подоспели опомнившиеся прихожане с подручными средствами транспортной иммобилизации. Пройдя курс лечения, Наталья к католикам охладела, но душа требовала веры. И таковая была обретена, на сей раз в лоне православной церкви.
Особенно подкупили ее сердобольные бабульки, которые слово за слово прознали про Натальин недуг и, ахая и цокая языком, отсоветовали принимать таблетки и делать ежемесячные уколы – это ж химия голимая, наркотик на наркотике, прости гос-споди, у тебя от них совсем мозг скукожится. И стала Наталья лечиться исключительно молитвами и постом. Такого лечения хватило ненадолго, и вскоре архангел заговорил с ней снова. Правда, на сей раз он стал убеждать ее сходить на исповедь. Ну, исповедь – дело богоугодное, и долго тянуть она не стала. Пришла, начала рассказывать… Строго говоря, Наталью винить не в чем. Кто ж знал, что именно в этот момент припрется демон и начнет ее, Натальиным, языком рассказывать такое, что красного как рак батюшку спасли только проявленные чудеса смиренномудрия и вовремя скатавшиеся в трубочку уши. Лишь глубокая врожденная интеллигентность удержала его от греха сквернословия в эпитетах к услышанной ереси и прихожанке лично, свечку ей… в руки. Снова госпитализация, снова курс лечения и снова бабульки на страже Натальиного мозга, желудка и печени. Снова молитвы и пост. Собственно, архангел с демоном не против. Они, судя по всему, успели подружиться и ждут удобного момента, чтобы поболтать, подискутировать, а иногда от скуки берут на себя контроль за телом подопечной. Тогда весело становится всем прихожанам, а бабулькам – в первую очередь. Бог не фраер, он шельму метит, и гонки с препятствиями и напутствиями время от времени разнообразят размеренный церковный быт.
