Шамиль Идиатуллин - Rucciя
– Марса, на разводе про красноярцев говорили чего? Были у них огневые сегодня? – спросил Серега.
– А ты как думаешь? – осведомился Марсель.
– И что нам теперь делать? – помолчав, задумчиво сказал Неяпончик.
«Не знаю. Не знаю, что делать», голосом Жеглова хотел рявкнуть Закирзянов, но не стал – тошно было. Делать ничего не пришлось: на следующий день майор, земляк Неяпончика, возглавлявший гребенской отряд, зачитал приказ и. о. министра о досрочном возвращении в связи с оперативной необходимостью и спросил «Вопросы есть?» Вопросов ни у кого не было: бойцы молча смотрели в пол и на облезлые стены актового зала, и только совсем зеленый сержант Аристархов вздохнул с тоскливым облегчением.
Вопреки обыкновению, в обратный путь отправились не на поезде, а на специально прибывшем самолете авиакомпании «Татарстан». Его распоряжением майора тут же взяли под усиленный караул, который сутки напролет не снимал рук с автоматов, не обращая внимания на веселые шутки штатной охраны аэропорта. Улетели благополучно – правда, впервые за последние годы татар никто не провожал.
Вернувшись домой, Закирзянов ночь не спал, сидел, курил на стылой лестничной площадке, пока Гульназ не всполошилась и не загнала его на кухню – пустую в этот час, так что никто из соседей орать не стал. Марсель сказал, что подаст рапорт. Гульназ спросила: «А очередь?» В очереди на квартиру по УВД они были шестыми. Шестыми они были уже пятый год. Зато второй год им полагалась уже не однокомнатная, а двухкомнатная – потому что Галим родился. «Очередь, – помолчав, сказал Марсель. – С одиночных на очередь. Всю жизнь стоим, и до смерти стоять будем. Стоять насмерть, блин. Так, Гуль, да? Может, не шестыми, а четвертыми. А еще парочку родим, нас на трехкомнатную поставят. И еще пять метров в соседнем блоке дадут».
Гульназ некоторое время невидяще смотрела на свое мутное отражение в жирном оконном стекле (окна в общаге мыли в ноябре, когда ждали московское начальство ко Дню милиции, да так и не дождались). Потом сказала:
– Марсель, делай, как считаешь нужным. Только где мы жить будем?
Комбат тоже об этом спросил. Сначала, конечно, орал, заставляя трепетать торчавшее в углу знамя сводного полка, потом сворачивал могучий кукиш и грозил, что вот чего ты теперь получишь, а не боевые, потом предполагал, что когда очко на минус уходит – это, на самом деле, не лечится. Потом спросил. Марсель пожал плечами и сказал:
– Найду.
Он просто не хотел пока думать о том, где найдет приют веселая семейка, состоящая из безработного мента, его вечно хворающей, да еще кормящей жены и двух разнополых, как они это называли, и очень разновеликих (восемь лет разрыв – не шутка) детишек. Комбат посмотрел-посмотрел на него, вздохнул и вполголоса произнес:
– Марсель, ходатайство о возвращении тебе капитана на рассмотрении у министра. Не могу ускорить, понимаешь?
– Надо мне этого капитана, – буркнул Закирзянов. И сам заорал:
– Ты вообще знаешь, что происходит там? Что мы врагами стали? Что татар скоро как черных на каждом углу гасить будут? Это что, шутки, да?
– Знаю! – заорал комбат и тут же сбавил тон. – Не ори. Знаю. А ты думал, по-другому будет? Им сказали – они делают. И будут делать. А ты уйдешь – вообще bik äybät6будет. Ты уйдешь, я уйду, из ваших вон Серый уйдет, Вован, Русый твой залечится и свалит. Зашибись будет, да?
Марсель дернул плечом и промолчал.
Комбат встал из-за стола, сделал привычный шаг влево-шаг вправо – на большее кабинет не был рассчитан – и сказал:
– Короче, Марсель, предложение такое. Просьба даже, не предложение. Весь чеченский отряд переведен в личное распоряжение министра. Ну, Криштофовича. Так что уволить тебя все равно никто не уволит – сам понимаешь, что будет, если ты умудришься на министра с этой бумажкой выйти, – комбат махнул рукой в сторону рапорта. – Давай так. Я так понимаю, в течение недель двух-трех отряд все-таки распустят: вроде истерика эта уляжется скоро. Мне в министерстве сказали. Так вот, я думаю, сразу после этого тебе звание вернут. Этот пидор из прокуратуры уволился, челюсть у него зажила, дело против тебя закрыли. Все решим. Да не кривись ты, слушай. Сейчас важное скажу. Слушай. Я тебе обещаю, вот сейчас слово даю, что до конца года ты получишь квартиру.
– Откуда? – небрежно усмехнувшись, поинтересовался Закирзянов.
– Да достраивается тут один дом в Клыках. Он был на Минюст рассчитан, но сейчас начальство с ними как бы поссорилось. И нам вроде должно что-то обломиться. Трехкомнатную не обещаю, но двухкомнатная будет. Честно. Бляха, и мне не веришь, да?..
– Да верю я, Гафурыч, верю, – сказал Марсель. – Да кабы только от тебя все зависело… Ладно, спасибо. Пойду я.
– Рапорт забери, – попросил комбат.
В тот же вечер всех шелковских собрали в министерстве и после короткого инструктажа разбросали по КПМ и райотделам на административной границе Татарстана. Закирзянову и Иванькову досталась точка на стыке Нурлатского района и Самарской области.
4
Дивизия МВД, входящая в состав министерства внутренних дел, тоже не имела тяжелого вооружения и представляла собой полувоенную часть, зато комплектовалась из татар, отличающихся своей жестокостью и ненавистью к русским.
Том Клэнси, Лэрри БондКПМ «Юг», административная граница Самарской области и Татарстана.
27 мая
Откровенно говоря, капитан Кириллов никаких проблем не ждал как минимум до Пестречинского района, примыкавшего к Казани – по карте это было километров 150. И на подходах к первому татарскому КПМ велел сбавить скорость, скорее, из вежливости. А также из опасения, что наверняка дрыхнущие гаишники, разбуженные грохотом колонны, начнут беспорядочно метаться и, например, угодят под технику. Это в лучшем случае. Опыт сотрудничества с дорожными инспекторами в условиях, близких к полевым, Андрей получил давно – и оказался тот беспросветно негативным. Поэтому капитан безо всякого инструктажа пообещал себе быть предельно вежливым, тихим и подторможенным. Во избежание. Впрочем, и инструктаж он выслушал с предельным вниманием – несмотря на то, что каждый из слетевшихся со всех сторон начальников говорил, в принципе, одно и то же, наводя на личный состав обморочную тоску.
Лицо старлея, подошедшего к головному бронетранспортеру, показалось Кириллову знакомым. Наверное, только показалось – сроду он в Татарии не был, с тамошними ментами пересекался по такой касательной, которую можно и не считать – в том числе и Чечне, откуда три дня назад выдернули Кириллова вместе с его отрядом. Наверное, облачение давало ложную подсказку: встречающий был не в традиционной униформе со светоотражающей аббревиатурой «Дай, пожалуйста, стольник», а в камуфляже, жилете с «разгрузкой» и при пистолете-пулемете «Бизон». Капитан легко спрыгнул с брони и зашагал к старлею, включая самую обаятельную из своих улыбок. Козырнул первым и, без особого усилия перекрикивая незаглушенные дизеля, сообщил:
– Принимайте гостей, начальник. Прибыли, понимаешь, в ваше распоряжение – крепить оборону и о-бес-пе-чивать национальную безопасность.
Старший лейтенант, без выражения глядя на него, что-то беззвучно сказал.
– Прости, не слышу, – извиняющимся тоном заорал Андрей.
Старлей, все так же скучно глядя на капитана и не снимая рук с висевшего на животе «Бизона», двинул пальцем в сторону головной машины, а потом той же рукой изобразил закрывающуюся пасть. Кириллов начал злиться: во-первых, не так уж громко стучали дизеля. Во-вторых, полковник два раза повторил, что колонна должна выйти на исходную к семи утра, так что любую задержку пришлось бы компенсировать форсажом и нервотрепкой по пустякам. Наконец, это было просто хамство, объясняться со старшим по званию знаками – причем, если бы капитан не смотрел на руки татарского мента, он бы просто этих знаков не увидел. И что тогда?
Ладно, разбудили человека зря, стольник, очевидно, не дадим – вот он и злится, решил Кириллов и заорал, все так же лучезарно улыбаясь:
– Извини!
Запрыгнул на броню и дал команду заглушить моторы. Старлей истуканом торчал на пути, равнодушно рассматривая колонну (сэндвич из трех БТР-120, два спереди, один сзади, а между ними – пара шестиколесных камазовских вездеходов «Мустанг» с брезентовыми тентами), пока не заглох движок замыкающего БТР. Дизель слегка барахлил, потому напоследок выдал довольно неприличную очередь. Только после этого гаишник перевел взгляд на вернувшегося Андрея и сообщил:
– Старший лейтенант Закирзянов. Ваши документы, пожалуйста.
– Какие? – заржал Кириллов. – Права или путевой лист?
– А мне одинаково, – сказал старлей и замолчал.
