Александр Ралот - Дело о старом антикваре
Актёр ушёл, а в ушах Маргариты всё ещё звучал его бас – «Первая любовь, лекарства, деньги».
«Ох, как всё непросто. И чего сам Ким молчит, ничего не рассказывает, зачем деньги в Судак переводит. Одни загадки. Надо бы Силуянову про адвоката напомнить, но если он упрётся, то никаким трактором его с места уже не сдвинешь. Звонить или не звонить, вот в чём вопрос». Маргарита добралась до дивана, взяла трубку и нажала кнопку быстрого набора.
Закончив разговор, она достала свой планшетник и долго рылась в недрах интернета. Всё более-менее интересное она копировала и складывала в созданную папку «Ким. Спасение». Материала было не очень, но и то, что она нарыла, было чрезвычайно любопытным.
Боль незаметно уползла куда-то за спину, и женщина незаметно для себя задремала.
Ей снились картины художника Монро, какие-то цифры и даты из его биографии, красивая девушка Люба, избитая до полусмерти румынскими солдатами, плакаты и афиши послевоенных лет.
Тихо подошла дочка, накрыла мать пледом, забрала планшетник.
Марго открыла глаза.
– Никитича привела? – спросила она, окончательно прогоняя сон.
– Нет, у него клиент важный. Он портрет рисует, оторваться не может, обещал, что вечером обязательно будет.
Глава 5
Почти одновременно с Никитичем прибыл Силуянов и не один, а с импозантным мужчиной в добротном двубортном костюме.
– Андрей Андреевич Красин, адвокат, – представился он.
– По дороге к вам господин Силуянов уже ввёл меня в курс дела. Скажу прямо, обычно я за такие дела не берусь. Как правило, они проигрышные изначально, а это плохо сказывается на репутации адвоката. Но, я сделал пару предварительных звонков и смею заверить, что через день-два ваш подопечный, скорее всего, будет отпущен до суда под подписку о невыезде.
Сказать, что Марго была ошеломлена такой новостью, не сказать ничего.
«Чтобы Ивашев отпустил под подписку, это был абсолютный нонсенс. В какие сферы звонил этот человек в двубортном костюме и на что он способен? Ну, Сила, ну молодец» – подумала Маргарита, а вслух сказала:
– Ну, что же, хорошая новость. Теперь я хочу задать несколько вопросов нашему художнику, если вы не против?
– Никитич, расскажите, пожалуйста, всем нам, что вы знаете о девушке Любе и вообще о делах вашего друга во время войны.
– Я уже говорил вам, что меня сразу призвали, как началась война, мне в ту пору как раз срок вышел, в армию идти. Но про Любашу я знаю, у них с Кимом ещё до войны дела амурные были. Только погибла она, вот Кимушка больше никого и не полюбил, так один свой век и коротает.
– А вы часом не знаете, кому он деньги в Крым переводит? Вы же друзья, от вас у него, наверное, тайн нет. – Марго внимательно посмотрела старику в глаза.
– Мне говорили, что ты въедливая, но я не думал, что до такой степени, – художник замолчал.
В комнате все молчали и ждали, будет ли старик продолжать, или на этом разговор закончится.
– Есть у Любаши младшая сестрёнка Лена, у них большая разница в возрасте, когда старшая умерла, младшая совсем крохой была. Ким её тогда в Крым вывез, там её к каким-то добрым людям пристроил. Она там прижилась и сейчас обитает. Уж больно Ленка на Любашу похожа, ну прям один в один. Выросла давно, семья у неё, детишек куча. А Ким им как дедушка, как какая копейка появиться – сразу туда. Да и наведывался туда раньше по два-три раза в год. Сейчас постарел, но всё равно изредка навещает. Ещё, что ко мне есть, задавайте, спрашивайте. Что знаю, поделюсь, только скрытный он человек, Ким Тихонов, как говорится у себя на уме.
– А что вы знаете про картину Монро, откуда она у Тихонова взялась, он никогда не рассказывал? – спросил адвокат.
– Про то мне неведомо, может, батя притащил, он же партийной шишкой был. Может, сам Ким где надыбал, у него же нюх антиквара, дай боже каждому. Только я вам вот, что расскажу. Мне эту историю сам Ким поведал, как-то за бутылочкой беленькой – разговорился, что с ним очень редко бывает.
Батя его с мамкой были сильно против того, чтобы Ким, значит, художником стал. И били его, и кисти выкидывали. Очень им хотелось, что бы их сын видным партийцем стал, трибуном, так сказать. А сынок их, упёртый, ни в какую, хотел даже из дома бежать, но тут так раз родителей его НКВДэшники и забрали. Да видать, кое-какие связи остались, или, может, звезда у пацана в то время счастливая была, только он остался один, в школу художественную ходил, а на жизнь подрабатывал тем, что в скупочном магазине картины под старину рисовал. Раздобудет старую раму, намалюет натюрморт, табличку сварганит – конец 19-го века, неизвестный художник. И цена той мазни сразу на пять порядков дорожает. Здорово у него получалось. Что там греха таить, глядя на его художества, я и сам потихоньку рисовать начал. Тем ремеслом до сих пор и кормлюсь.
А завмаг, скотина, те картины богатым клиентам подпольно сбывал, людям всегда надо было лишние деньги во что-то вечное пристраивать.
Глава 6
Как ни старался адвокат, как ни звонил высоким покровителям и тайным заказчикам художника, ничего не помогло. Следователь был неумолим – Тихонов будет сидеть до суда под замком, и точка. Правда, перевел его в одиночную камеру и разрешил-таки свидание с Никитичем, правда, только в присутствии адвоката.
После свидания Никитич сиял как медный пятак на солнце. Удивленной Маргарите он протянул маленькую скомканную бумажку. И прошептал на ухо.
– Вам передал, лично. Вот старик, вот подпольщик, а вы говорите…
Записка состояла из одной строчки. «Судак, подвал, ключ под камнем. Серая папка».
В Крым вызвался съездить адвокат Красин. Лилия, которая, как всегда, была в курсе всего происходящего, упросила мать отпустить её с Андреем Андреевичем.
– Ну, мама! Ну как ты не поймёшь – подвал, тайная серая папка, старый художник, это же всё жуть как интересно. Да и ехать тут всего ничего, через пролив на пароме, и всё – ты уже в Крыму. Ну, мама, ну, пожалуйста. А я тебе Крымских картин нарисую, сколько хочешь. Я буду стараться, честное причестное слово.
Проводив крымскую команду, Марго позвонила Каверину.
– Ну что, Максим, как успехи, есть новости?
– Маргарита Сергеевна, кое-какие новости есть. Только вот Ивашев зашпынял, говорит, что не понимает, в какой роли я выступаю, как следователь или как адвокат. В общем, сейчас разгребу свои авгиевы конюшни и сразу к вам, вы уж потерпите там, пожалуйста.
В ожидании Максима Марго ещё раз перечитала папку с собранными документами в своем планшетнике.
Художник Монро стал весьма популярен в начале 20-го века. Великие имена сыпались как из рога изобилия. Перед первой мировой войной вся просвещённая Европа просилась собирать картины и скульптуры. Дошла очередь и до Монро, умершем за несколько лет до начавшегося бума. Работ он написал немного, жил бедно, умер практически нищим. В один миг его картины стали востребованы, а следовательно, сильно подорожали. Его творчество стали изучать, восхищаясь самобытной манерой письма. В дореволюционной России было несколько картин в частных коллекциях. Вывезли их за границу эмигранты, или они до сих пор лежат в пыльных запасниках музеев или в частных домах, практически неизвестно.
Погрузившись в свои мысли, Маргарита не заметила, как наступил вечер, за окном заблестели холодные звёзды. Дверной звонок известил её о том, что следователь Каверин привёл, наконец, свои конюшни в порядок и прибыл к ней с долгожданным докладом.
Максим поработал на славу. К уже известной информации о младшей сестре Лене, проживающей в настоящее время в городе Судак, следователь каким-то образом раздобыл информацию о днях весьма далёких, но проливающих свет на нынешние события.
Выпускник художественной школы, окончивший это заведение с золотой медалью, имел право на организацию собственной персональной выставки. Ким Тихонов очень тщательно готовился к этому событию. Рисовал пейзажи и натюрморты, портреты и революционные плакаты. Однако в выставочном зале он бродил один, затем потянулись журналисты местных изданий и критики. Простых посетителей не было совсем. Его никто, ни о чём не спрашивал, только писаки что-то черкали в своих блокнотах. В конце дня на выставку забрела стайка скучающей молодёжи. Они дружно хохотали, глядя на морские пейзажи и акварели. А местный критик Нилов разразился бурной тирадой о пагубном воздействии на социалистическое общество буржуазного искусства и посоветовал художнику быстренько переквалифицироваться в сталевары или, на худой конец, в пожарники. На следующий день вся местная пресса пестрела разгромными статьями о чуждой нашей стране мазне и тлетворном влиянии Запада.
Тихонов после всего этого перестал рисовать и даже уехал из города, устроившись на работу в Крымские реставрационные мастерские. Однако через некоторое время реставраторы понадобились и в нашем городе, и Ким вернулся в родные края.
