KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Ольга Покровская - Рад, почти счастлив…

Ольга Покровская - Рад, почти счастлив…

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ольга Покровская, "Рад, почти счастлив…" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Ну что? – спросил он, – коньяк за здоровье крестника? Так уж и быть, я с Вами.

Иван мотнул головой.

Ему хотелось выпить с Мишей, он ценил его утешительный такт, но была гармония в их приятельстве – бокал мог её нарушить; даже просто несколько лишних слов могли её сбить.

Он расплатился и, поблагодарив Мишу за кров и участие, вышел.

Поднималась лёгкая предпраздничная пурга. Вернувшись домой, Иван пожалел, что не заехал в офис. Еще только день – мог бы и заехать. А то что теперь делать? Он прогулялся по квартире, осматриваясь – не требуется ли что-нибудь починить или разрушить? Переставил подальше от батареи сохнущую герань и сдался грусти.

Конечно, он понимал, что Костя и сам себе не рад. Разве он виноват, что как только закипает кровь – с древнего дна поднимается мутная пена. Пока ещё справишься с ней! Хорошо если к старости усмиришь свою реку. К тому же, в Костином бреду повинен не столько сам Костя, сколько поддельная жизнь мегаполиса. Надо быть затворником или стариком, чтобы устоять.

«В конце концов, – решил Иван, – если бы мы сейчас жили в блокадном Ленинграде, Костя с той же страстью добывал бы для Олиного Макса еду. Он бы спас меня из любого плена».

Так он думал, разрабатывая потихоньку «защиту» Кости, и, доведя её до некоторой степени прочности, пошёл навестить своих.

Иван застал бабушку с дедушкой у телевизора, включенного на полную громкость. Они смотрели новости, в кадре была Москва. Красную площадь обмакнули в снег, как в муку. Иван глянул в окно – и там белела всё та же рождественская пекарня. Пахло хлебом даже через стекло. Он спросил, не хочет ли бабушка прогуляться с ним по муке и сахарной пудре? Иван любил прогулки с бабушкой и собирал их впрок. Словно бы каждый общий шаг по земле укреплял нитку, которая останется между ними, когда они будут по разные стороны.

На улице от холодного ветра у бабушки раза два «упало» сердце. Иван смахнул снежок с лавочки, и они сели. Сжав бабушкино запястье под перчаткой, он вникал в перебои и, как всегда в такие моменты, испытывал здоровую человеческую ненависть к мироустройству. «Ничего», – наконец, кивнул он и отпустил. Глядя на снежную пыль, они поговорили о маме, поговорили затем о бабушкиной прогрессирующей глаукоме. Подспудно Иван радовался таким несмертельным болезням – как будто, насобирав их по мелочам, можно было бы откупиться от главного.

Подышав полчасика, они вернулись домой. Бабушка легла, а внук пошёл к себе. С чистым от снега сердцем он сел за стол и открыл Бэлкин учебник. В некоторых главах Чемодановского творения разбирались примеры средневековой поэзии. Их зачаточный немецкий был мил Ивану, как речь ребёнка. Читая, он улыбался.

Иногда его отвлекали мысли: например, не заказать ли для мамы билет в Москву? Или себе – билет до Вены? Он размышлял недолго и опять возвращался к чтению. Время, понапрасну текущее мимо письменного стола, не тревожило его. Он как будто знал, что двух крыл – искусства и мыслей о близких – вполне достаточно, чтобы перелететь жизнь.

К ночи, когда Иван окончательно погрузился в сугроб своего покоя, входная дверь разразилась долгим, рваным звонком.

– Вот и я! – крикнул Костя, сжав Ивана в ледяных рукавах пальто. Его лицо было схвачено морозом – румянец румянился, синяки под глазами синели, в чёрных волосах шикарно поблёскивало новоприобретённое серебро.

Когда Костя разделся, оказалось, «счастливой» рубашки нет на нём. Он был в футболочке и дрожал.

– Хорошо, что мы сегодня так случайно столкнулись! – воскликнул он, устремляясь в комнату. – Я потом думал, до чего ж замотался – совсем тебя забыл! И моё сегодняшнее хамство! Я не извиняюсь – ты простишь. Главное, я очень замёрз! – сказал он и, содрав с кресла плед, обмотался им с головой. – Давай мне всё тёплое и горячее! Подушку мне, одеяло, ужин, водку – и я тебе кое-что расскажу! Да что там – я расскажу тебе всё!

– А марихуаны не надо? – спросил Иван и принёс Косте чаю с медом.

В обнимку с чашкой, с пледом на голове, Костя засел в углу дивана.

– Помнишь, мы с тобой говорили о моём выборе? – начал он. – Я похвалялся трезвостью. Думал – вот сверю плюсы с минусами и решу. Сколько гордыни! А выбора-то и нет!

– Что так? – спросил Иван, внутренне замерев.

– А, может, я Машку люблю! – крикнул Костя и высвободил голову из пледа. – Может, люблю её, а? Скажешь, я сволочь? А что мне делать, когда она у меня на пути! И не просто на пути! Она так у меня на пути – что о-го-го! И всё остальное мне, в общем, до лампочки – поэтому я и забыл о тебе. Зато для Машки я Карпаты переставлю на место Альп, или что угодно! Представляешь, надырявила кучу пирсов, моднеет на глазах, ругается с бабушкой. Рвётся к Женьке, потому что у них бурлит время. Дом Фолькера – этакий гейзер времени! Так что, если я хочу её заполучить, мне придётся быть с ними! Другого способа нет. Если я, допустим, решу получить образование и самостоятельно чего-то достичь – на это сколько лет уйдёт? Так что нет у меня выбора! – подытожил он. – Такой вот шантаж судьбы.

Слушая его, Иван вспомнил, что уже несколько недель не видел на вешалке в институте жёлтый Машин берет. Бесстрашные не покрывают головы. Какая-то старая сцена из романа мелькнула перед ним – Маша, бабушка, обрыв – но зато уж после этого душа спасена. Исправится, отыщет котомку с вязаньем…

– Ты бы зря не сбивал человека! – сказал он. – Перетерпи уж как-нибудь.

Но Костя не мог терпеть.

– Дай пожить! – возмущался он. – Ну в конце концов! Ну заплач у , если спросят!

Понемногу между репликами Костя стал зевать, прилёг щекой на подлокотник. Озноб прошёл. Чай разморил его, и он продремал минут двадцать, пока на телефоне не зазвенел будильник. Оказывается, сегодня ему ещё было надо в клуб.

Иван с растерянным сожалением наблюдал, как, превозмогая себя, собирается Костя. Плещет в лицо ледяную воду, таращится в зеркало на белизну и синь своего лица: «Что, хорош я?» Как затем, одеваясь, провозглашает: «Кофе мне, сигарету, жизнь!» И, присев уже в пальто, смиренно ждёт, пока докипит кофеварка.

Из маршрутки Костя позвонил ему. «Метели нет! – сообщил он. – Но всё в какой-то мелкой пудре. Еду и думаю: ну у нас и земля!»* * *

На следующий день он проснулся от невидимой волны оживления, встал и отдёрнул штору. В окне был мутно-серый, с отдушкой сирени, рассвет. Иван помнил такой рассвет из юности, когда приходилось вставать и входить в него, как в холодное озеро, мучительно преодолевая дрожь. Он вспомнил ещё, как тают в тепле маршрутки одеревеневшие плечи, плечи – мороженое «эскимо». В стекле пробегает сиреневый город, посыпанный огнями окон. И вроде бы снег…

Сегодня снега не было. Двери дома напротив распахивались то и дело, выпуская на расчищенный асфальт взрослых, детей и изредка – стариков. Какой-то подросток, отойдя от подъезда, воровато оглянулся на окна – не смотрит ли мать? – и, сорвав с головы шапку, сунул в карман. Иван проводил его участливым взглядом и подумал о юности – своей, прошедшей недавно, и нынешней Костиной. Всё-таки, юность ему не нравилась, нет – в ней было тревожно. Лучшие времена располагались позади… Он снова плюхнулся на кровать и лежал без сна, открыв чемодан с детством.

А когда часом позже отправился в офис и встретил по пути двух прохожих с ёлками, причина утренней сентиментальности стала ему понятна. До Нового года оставалось три дня! Видимо, внутренние часы, заведённые в детстве, до сих пор тикали и в нужный срок подавали сигналы к началу праздника – смятение чувств, требование волшебных приготовлений и прочее, прочее, что теперь, не-в-детстве, было совершенно излишне.

Весь день Иван взвешивал, как на этот раз ему обойтись с надвигающимся Новым годом, и решил, что ёлку покупать не станет – не заслужил! Зато по дороге домой купил в газетном киоске пакет хлопушек и выпросил у Оли на вечер Макса. С ним на пару они повернули крышки цилиндрических упаковок согласно стрелке, и из каждой вырвался ворох блёсток и ленточек. Эти богатства они смели потом в общую кучу, при этом обёртки всех найденных дома конфет были освобождены от содержимого и также искромсаны на «порох». Решение, где и как его можно будет использовать, было отложено друзьями на тридцать первое.

Весёлый, заряженный хлопушечным блеском, Иван открыл дверь пришедшей за Максом Оле и сразу спросил её о планах на Новый год.

– А что, ты хочешь нас позвать на Мальдивы? – предположила Оля.

– Нет, – сказал Иван и мгновенно остыл от игры. – Я буду дома, с бабушкой и дедушкой.

Олиных шуток он давно уже не смущался, но на этот раз отчего-то сделалось стыдно.

Проводив гостей, раззадоренный блёстками и вечным недоразумением с Олей, он полез на верхние полки книжных шкафов и достал коробки с ёлочными игрушками. И хотя наряжать в этом году было нечего, взгляд обрадовался знакомой россыпи. Коробки Иван составил на пол, возле письменного стола, чтобы наглядно видеть близость Нового года. Он верил, что приближение праздника есть явление атмосферное, его можно впустить в окно вместе с уличным воздухом. Кроме того, у него оставалась надежда, что какое-нибудь чудо, к примеру, внезапное возвращение мамы, вынудит-таки его сбегать за ёлкой.

Но пока что чуда не было, и под вечер, несмотря на игрушки и хлопушки, Иван осознал, что дела его непредпраздничны до безобразия. По просторной, незаселённой, как степь, квартире, летал ветер из форточки, и некого было ему пробрать до костей. Конечно, можно повернуть шпингалет. Можно заранее (прямо сейчас!) купить шампанского (и выпить!), можно с Максом сходить на каток, и к каждому подарку подобрать нужную упаковочную бумагу, и на велик вместо фары повесить деревянный финский фонарь, и на машину – флажок с ёлкой. Но разве могли помочь эти клоунские полумеры? В действительности Иван знал только одно настоящее приготовление к празднику – надо выяснить, кто придёт в гости. Если не на саму Ночь, то хотя бы первого.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*