Виктория Волгина - В чужом пиру
– Какая толстая жопка, какой пузень, какие ляхи!
Следовали поцелуи во все места, после чего ребёнок отдавался няне. Такой приступ неясности мог напасть на неё во время обеда, ужина, занятий – и всё тогда у нянь шло насмарку. Ребёнок не хотел есть, не хотел заниматься, а бедная няня должна была выпрыгивать из себя, чтобы уговорить его на что-то.
Воспитание чудо-родителей приносило свои плоды. Когда Лера однажды усомнилась, даст ли мама Коле какую-то вещь, ребёнок, не задумываясь, ответил:
– Даст, я на неё как наору!
Привыкнув всё брать горлом, дети насмерть бились друг с другом за обладание игрушкой, крик и визг борьбы стоял, пока их не растаскивали:
– Не вмешивайся! – кричал Лере Коля, когда она пыталась навести порядок.
– Я твой воспитатель и буду вмешиваться, – твёрдо говорила Лера.
На улице дети были притчей во языцех.
– О, цыганята пришли, – говорили о них няни. Повесив сумки со своими игрушками на плечи, дети целеустремлённо выпрашивали чужие и боролись за них между собой. Это вызывало восхищённый смех Жанны.
Лере стыдно было подходить с Колей к другим ребятам.
– Дай печенье, пряник, лопату, машинку, – то и дело слышалось от Коли. Он мог час канючить чужую игрушку, крепко прижав к телу сумку со своими.
– Эти в жизни не пропадут, – говорили о детях няни, – из горла что хочешь у кого хочешь вырвут.
Чужие дети не любили играть с Колей именно потому, что он не умел общаться и делиться. Здесь, на улице, где не было всевидящего ока «защитников», Лера пыталась учить и воспитывать Колю:
– Стыдно, имея своё, выпрашивать чужое, ты не нищий. А если просишь, то отдавай взамен, – внушала она Коле и почти внушила – ребёнок стал реже выпрашивать и старался делать обмен. Лера радовалась – хоть что-то удалось привить. Но чудо-родители почему-то все воспитательные меры воспринимали как посягательство на ребёнка и всеми силами стремились уберечь и защитить детей от нянь, как от врагов.
Избалованные близнецы Коля и Ксюша были хорошенькими, умненькими детьми. В те редкие дни, когда дома не было родителей, они из маленьких монстров превращались в забавных малышей.
Ксюша, большая проказница, хулиганит и не слушается. Лера ей говорит:
– Не будешь слушаться, строгий старший брат тебя накажет.
Тотчас раздаётся Колин голос:
– Ксюша, встань сейчас же в угол!
Ксюша, конечно, не встаёт, и Коля сам её туда заталкивает. Через секунду Ксюша, хихикнув, выбегает из угла и стремглав несётся по коридору. Коля гонится за ней и кричит Лерину фразу:
– Ксюша, я что тебе, девочка на побегушках?!
Коля не слушается Ларису и мусорит в кухне. Лариса возмущена:
– Я не буду идти у тебя на поводу, как твои папа и мама!
Коля столбенеет, от негодования у него дрожат губы и голос. Он вытягивает вперёд руку, как трибун:
– Лариса, вы что, с ума сошли?! Вы соображаете, что говорите? Чтобы мои папа и мама ходили на поводке?!..
Сцена другая. Лера и Лариса с детьми гуляют на улице. К ним подходит одна из нянь с девочкой около двух лет, Машей:
– Попросите Машу сказать слово «изюм», – смеётся няня, – у неё так интересно получается «Эзё-ё-м», – с прононсом.
Машу спрашивают, она именно так и говорит. Все смеются. Тут раздаётся Колин крик:
– И я, и я спрошу. Дайте мне спросить! – и, подскочив к Маше, – Маша, скажи «капуста»! – Теперь уже общий хохот всех присутствующих нянь.
К слову, о рублёвских нянях. Надо сказать, некоторые поселковые няни остались для Леры загадкой. Вернее, не они, а то, каким образом они попадали в няни. Существовала сплочённая группа нянь человек из четырёх, которые постоянно были навеселе. Выйдя гулять вечером с детьми, они бросали клич:
– Дети, все идём в хижину!
Хижина находилась на другом берегу озера. Дети, рискуя свалиться в воду, бегали по самому краю берега, пока няни угощались якобы чаем из термоса. Потом, видимо, чем-то там заедали – запах от них был специфический. Однажды даже днём так угостились в гараже, что одна из них зигзагами еле добралась до дома. Она же однажды на снежной горке чуть не оторвала Коле рукав и не свернула нос, тыча ему в лицо пьяным кулаком. Лера еле отбила у неё ребёнка. Видела ли эта няня в тот вечер своего подопечного – Лера сомневалась. Коля потом резюмировал:
– Разве можно таких нянь допускать к детям?
Эти няни были россиянками. Но в большинстве своём – приезжие из Украины, реже – из Молдавии. Если одна из них уезжала домой, то тут же на смену приезжала другая. Позже Лера разобралась, как они попадали в няни. Оказывается, в посёлке осуществлялся «круговорот веществ». Эти няни были когда-то домработницами, потом в семьях нарождались дети, и домработницы переходили в разряд нянь, приобретая более высокий статус при прежней зарплате. Иногда домработница переходила няней в другую семью по рекомендации кого-то из обслуги за хороший подарок.
Образование нянь было сомнительным. Среди многих процветали подсиживание, сплетни, интриги. Подруга могла «настучать» на подругу её хозяевам. Сменные няни подсиживали одна другую. Лера только глаза таращила от таких нравов и гадала, кто от кого заражается – няни от хозяев или хозяева от нянь? Но как бы то ни было, зараза поразила и тех и других. «Да, – думала Лера, – здесь могут быть иллюстрации к сериальным страшилкам о нянях».
Кстати, о «страшилках». Здесь случались истории и похлеще сериальных.
В близлежащем доме однажды вечером загремели выстрелы.
– Бандитский налёт! – испугались жители посёлка. И не угадали. Это жена стреляла в мужа. Муж что-то там не оформил на жену, и она решила его убить. К счастью, попала не в сердце, а в ногу.
А в доме напротив каждые выходные дни наблюдалась одна и та же картина: ночью муж избивал жену до полусмерти, за волосы вытаскивал в ночной сорочке на улицу, бросал в сугроб и уходил. Примерно через час выходил, подбирал и заносил в дом. Жена была на редкость живучей и регулярно позволяла картине повторяться.
Ещё в одном близлежащем доме няни на протяжении всей жизни трёхлетнего ребёнка менялись через несколько дней. С ними никто уже не стремился знакомиться – они мелькали, как кадры в калейдоскопе. Даже самые кроткие и молчаливые исчезали через день-второй бесследно. Что там происходило за дверьми дома, что проделывали с нянями – никому не известно.
Правда, один случай просочился. Няне было категорически запрещено повышать голос на ребёнка. Няня, будучи громогласной, честно старалась говорить тихо. Подкравшись однажды к дверям детской, мама услышала громкий голос няни, за что-то пеняющей мальчику. Аки лев, прыгнула мама в комнату, схватила няню, стащила её по лестнице в гараж, заперла там и вызвала поселковую охрану. Няню под конвоем с вещами выдворили из посёлка. О расчёте не могло быть и речи.
– Я вношу тебя в чёрный список, дрянь! Скажи спасибо, что не посадила! – кричала вслед ей мама. Испуганная на всю жизнь, няня, по слухам, устроилась работать в магазине.
* * *Совершая каждые выходные поездки туда и обратно, Лера видела разные проявления рублёвской мании величия. Однажды утром, после выходных возвращаясь на работу, Лера наблюдала такую сцену. Подошедший автобус не мог припарковаться к остановке, так как там стоял дорогой автомобиль и уезжать не думал, несмотря на сигналы автобуса. В машине оживлённо разговаривали двое молодых людей. Очередь с неодобрением и нетерпением смотрела на них. Затем один молодой человек вышел и при открытой дверце также оживлённо, но неторопливо продолжал разговаривать с сидящим в машине. Стоявшая впереди Леры женщина в чёрном громко сказала:
– Двинуть бы как следует обоим!
Очередь одобрительно закивала. Молодые люди поговорили ещё какое-то время под кипение очереди, и иномарка наконец уехала, а вышедший из неё парень сел вместе со всеми в автобус. Женщина в чёрном, севшая рядом с Лерой, опять сказала:
– Наглец, пороть их надо!
Парень, услышал это, подскочил:
– Ты кого это хочешь пороть? Меня?! Да ты знаешь, кто мой отец?! Да ты знаешь, кто я?!
Женщина спокойно повернулась к нему:
– Ну и кто ты?
– Да я тебя, да ты!.. – кричал парень, порываясь к женщине в чёрном.
– Заткнись, – всё так же спокойно сказала чёрная женщина. – Я вот сейчас нажму кнопку…
Парня удерживал сидевший с ним пожилой мужчина:
– Молчи, знай, с кем связываться.
Женщина вышла в Усово.
* * *В доме Лериного обитания был культ еды и пития. Потому как по зарубежной линии отсутствием аппетита никто не страдал, Ангелина с самого утра что-то варила, парила, жарила и лепила. В трёхлитровую суповую кастрюлю закладывалось три килограмма мяса. Жанне говорили, что для детей это вредно.
– Зато вкусно, – отвечала та.
Лера была отстранена от приготовления обедов за то, что однажды сварила суп из одного килограмма мяса.
– Вы не умеете готовить, – сказала Жанна.
На раздаточном столе стояли весы, и няни должны были перед каждым кормлением детей взвешивать еду, чтобы, не дай Бог, дети недополучили нужного количества граммов и калорий. Но Жанна боялась напрасно. Лера впервые видела трёхлетних детей, съедавших столько мяса, и вообще столько съедавших. Девочка могла съесть на ужин семь огромных домашних пельменей, да ещё отнять у мамы пирог с мясом. Окрестные няни хохотали, когда слышали, что Лера с Ларисой всю пищу взвешивают на весах. Кажется, такое было только в этом доме. Оба холодильника были забиты продуктами, но обслуга часто не знала, что можно там брать, а что – нет. Поэтому происходили недоразумения. Как-то Лера не знала, что ей съесть на обед, и взяла в холодильнике мясо. Как оказалось, она взяла не то мясо.
