Александр Снегирёв - Я намерен хорошо провести этот вечер
– Надо. – Костян положил бутылку на сиденье. – С наступающим!
* * *На экране светилось несколько непринятых звонков от друзей. Костян решил окончательно: «Никакого аборта, будем рожать. Из любого можно вырастить приличного человека, в конце концов, гены у них с Катей не самые плохие. Двоюродный брат отца, правда, сидел за убийство, да и со стороны Катиной мамы не все ясно – она детдомовская. Но ничего, мы ведь не уроды, симпатичные, интеллигентные люди».
Дома на Костяна набросилась Катя, радостная.
– Начались!
– Что?
– Месячные начались! – Она обняла его, расцеловала и закружила. – Садись, отдохни, а я начну готовить! – щебетала Катя. – Ой, совсем забыла! Я же тебе подарочек купила! Пока символический. Вот! – Она впихнула Костяну в руки что-то мягкое. Крыса. Серое мягкое пузико, розовые лапки, длинный хвост. Катя убежала на кухню, оставив Костяна наедине с крысой.
– А я думал Валентиной назвать, если вдруг девочка, – сказал Костян, глядя в глаза-бусинки.
Вечер в Париже
Оля заказала дюжину самых обыкновенных Fin de Cler № 3. А к ним шабли. Она обожает устриц. Те громоздятся заскорузлыми корками в деревянных ящиках, выставленных прямо на тротуаре. К ящикам то и дело подскакивает официант в белом переднике и выхватывает несколько из одного и несколько из другого.
Кроме Оли за столиком сидели еще трое: Олин муж и его приятель с женой. Говорили о предстоящем концерте в «Олимпии». Компания приехала в Париж специально на этот концерт. Стареющая кинодива неожиданно запела, и молодые московские специалисты, не успевшие еще утратить из-за кризиса привычку шиковать, решили ехать.
Год назад Оля забеременела, а через семь месяцев родила мертвого мальчика. Хотела назвать Сашей. Ходила к психологу, записалась в зал, пропила курс успокоительных и ободряющих. Теперь муж решил сделать подарок – поездку на концерт. Пригласили друзей. И вот они сидели перед четырьмя дюжинами беззащитных моллюсков и болтали.
Оля в беседе участия не принимала, а подцепляла вилкой, втягивала губами и запивала. Она не в силах была притворяться, что ее интересует беседа. Ехать в Париж она согласилась из-за мужа, чтобы он не ругался. Его печалило, что Оля никак не желает забывать прошлое. Он сердился на ее упрямство.
Приятель мужа сетовал на отсутствие в Москве свежих морепродуктов, его жена вспоминала какое-то кафе в Нормандии, где устрицы еще свежее и сочнее, а муж делился своими планами покупки нового автомобиля. Время от времени муж обнимал ее, спрашивая: «Правда, дорогая?» – и, не дождавшись ответа, продолжал беседу.
Тут Оля заметила в своей тарелке дви– жение.
Малюсенький крабик, телесного цвета, почти прозрачный. Он прятался среди устричных панцирей и по размерам был не больше среднего достоинства монетки. Оля замерла и принялась наблюдать. Крабик измученно шевелил лапками, его обжигал лимонный сок. Оля аккуратно обмыла крабика водой из кувшина.
– Ольга, тебе нравится коллекция Энгра в Лувре? – спросила вторая дама за столом.
– Я ее еще не видела.
Муж прижал Олю к себе и пояснил, что она впервые в Париже, что все еще впереди. И попросил ее саму подтвердить. И дорогой назвал. «Правда, дорогая?»
После купания крабику полегчало, он приободрился. «Надо его в воду, а потом… – Мысли толкались в Олиной голове. – А потом… ерунда, ничего не поможет, ему нужно море…» Оля залпом допила бокал. Увидев это, вторая дама за столом поморщилась. Оля сполоснула бокал, выплеснула под стол. «Много воды нельзя, вода пресная, а ему нужна морская… надо чуть-чуть, чтобы он не высох». Оля налила немного в бокал и осторожно опустила туда крабика. Заметила взгляд официанта. Он направился к ней, излучая готовность избавить ее от любого дискомфорта. Оля жестом остановила официанта.
– Так что за смешная история в магазине?.. Что это у тебя в бокале?! – проник в ее ухо вопрос мужнего приятеля.
– Это крабик.
– И что ты собираешься с ним делать, дорогая? – спросил муж, в очередной раз прижав к себе Олю.
Если бы не эти его прижимания… Она аккуратно высвободилась, встала из-за стола и пробормотала:
– На концерт не пойду. Мой билет сдай. – Стараясь ни на кого не смотреть, подхватила бокал и вышла из зала.
– Эксцентричная она у тебя, – насмешливо бросил приятель, подливая вина себе и всем остальным.
– За твой счет, между прочим, – добавила его жена.
– Не волнуйтесь, вернется, – заверил муж. – Так вот, смешная история в магазине: одна дама прямо перед нами скупила всю одежду с манекена, расплачивается и тут спохватилась: а трусы?! Трусов-то на манекене не было, а ей надо, чтоб все сочеталось!
* * *Оля пошла в сторону людной площади. С каждым шагом решимость кристаллизовывалась, собиралась в двигатель, который уже запустился и теперь набирал обороты. Выйдя к церкви Сен-Жермен-де-Прэ, Оля вспомнила ее своды, виденные утром. Своды были будто русские купола, вывернутые наизнанку, – синие с золотыми звездами. Еще никогда она не знала так ясно, что надо делать.
– Вокзал Сен-Лазар! – сказала Оля таксисту. Из какого-то фильма она знала, откуда отправляются поезда на Ла-Манш.
Стояла ранняя осень. В воздухе висела прозрачная дымка, оттеняющая цвета и запахи. Под колесами шуршали крупные, табачного цвета листья платанов. Девчонки со свежими личиками, обрамленными в мотошлемы, проносились мимо. На песке у набережной пенсионеры в кепках играли в шары. В витринах лежали ковры, картины, россыпи золотых украшений, детские комбинезоны. На светофоре Оля разглядела магазин аквариумов. В синей морской воде, словно волосы утопленниц, колосились кораллы. Крупные рыбы ярких цветов величаво плавали меж них. Рыбки помельче егозили возле крупных, словно водяные ангелы-шалуны. «А что, если незаметно выпустить малыша в аквариум? Он бы прекрасно там жил, а я бы успела на концерт и никому бы не трепала нервы». Обрадовавшись легкому решению, Оля уже решила было просить водителя остановиться, но, посмотрев на крабика в бокале, передумала. В этом цветистом мире он чужой. Его выловят и уничтожат, как заразу. Автомобиль тронулся, оставив искушающую витрину позади.
* * *Скорый в Довилль отходил через пять с половиной минут. Оля не умела обращаться с автоматом по продаже билетов. Кинулась к кассе. Очередь двигалась мучительно медленно. Оля услышала, что на ее поезд уже объявлена посадка, а какой-то толстяк как назло решил поболтать с кассиршей о ценах на детское питание. Когда подошла ее очередь, радиоголос объявил, что посадка окончена. Получив наконец билет, Оля понеслась сломя голову к поезду, зажимая бокал рукой, чтобы не расплескать. Перед эскалатором ее со всего маху толкнул крупный американский школьник. Она упала. Бокал уцелел. Но оказался пуст. Не заметив разбитого колена, Оля поползла по асфальту среди множества ног.
Практичные туфли служащего, синие кеды бледного хипстера, футбольные кроссовки марокканского подростка, недорогие дамские сапожки, скопированные с дорогих.
Оля увидела его, метрах в трех, копошащегося в мокром пятне. Она поползла. Опаздывающие пассажиры спотыкались об нее, чертыхались и, оглядываясь, бежали к поезду. В одной руке Оля сжимала пустой бокал, другой тянулась к своему подопечному. В сумочке зазвонил телефон. Когда она уже покрыла крабика ладонью, начищенный ботинок расплющил ее пальцы. Телефон настырно играл беззаботную мелодию. Под пальцами шевелилось.
– Пардон, мадемуазель! – рядовой клерк. Наступил на ее руку не специально. Он просто ее не заметил. Он спешил домой к жене и дочке.
Проводники свистнули. Оля приподняла дрожащую руку. Звонок оборвался. Крабик жив. Оля быстро сгребла его в бокал и вскочила в поезд, когда гидравлические двери уже шипели, захлопываясь.
– Потерпи, недолго осталось. – Оля говорила с крабиком, держа бокал обеими ладонями и зачем-то стараясь согреть его. Она заметила мосье, пьющего воду из бутылки.
– Вашу бутылку, силь ву пле, – попросила Оля. Неизвестно, что больше удивило мосье: просьба отдать бутылку или сама просящая с бокалом и расцарапанными коленками под рваными колготками. Мосье улыбнулся и протянул бутылку. Она плеснула в бокал.
– Если хотите – угощайтесь, – любезно предложил мосье.
Оля сделала большой глоток. Служащие с газетами, возвращающиеся из Парижа после работы, глядели на нее с тем удивлением, какое еще встречается у людей, привыкших ничему не удивляться и от всего отворачиваться. Оля села на пустующее боковое сиденье и погрузилась в свои мысли.
Ей тридцать четыре. Работает переводчицей в банке. Муж заботливый, общительный, зарабатывает, поддерживает хорошую физическую форму, руководит департаментом крупной продуктовой компании. Есть несколько друзей…
– Из-за тебя мне пальцы чуть не переломали и коленки вон как разодрала, – поделилась Оля с крабиком. Телефон снова зазвонил.
