Олег Рой - Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя
Когда взошло солнце, стало видно, как над долиной тяжело парит усталый дракон, а на горизонте чернеют маленькие черные точки. Это уцелевшие Нетопыри трусливо удирали с поля битвы.
Дракон победил и их и не дал похитить Волшебную Звезду.
– А я что наделал! – всхлипнул Бедокур и уткнулся мордочкой в синие ладони. Лиза с тревогой посмотрела на него. Ивася на всякий случай спрятался под камень.
Дракон был весь изранен. Перепончатый парус, рассеченный на два мощных острых крыла, ослабел и под натиском ветра сложился тяжелыми выпуклыми складками. Бессильно взирая на пронизанный светом зари горизонт, дракон начал падать. Он еще пытался парить, судорожно расправлял крылья, но его неудержимо влекло вниз, туда, где опрокинутое небо соединялось с водой. Там внизу зеленел деревьями и топорщился скалами маленький остров, охваченный белоснежной песчаной каймой. Где-то там была тайная пещера.
Чувствуя, что силы вот-вот его оставят, дракон из последних сил поймал воздушный поток и с трудом достиг спасительной суши. Он тяжело приземлился, оставляя на земле глубокие борозды от когтей, а потом свернулся огромным тугим кольцом вокруг долины. Даже израненный и усталый, он будет охранять Волшебную Звезду.
Он лежал, время от времени поднимая голову и подолгу вглядываясь в даль. Горизонт был пуст. Он славно бился и надолго отпугнул врагов.
Дракон поднял голову, победно грозно заревел, выпустил в ту сторону, откуда появились Нетопыри, длинную и жаркую струю пламени, а потом заснул, застыв на земле огромным кольцом.
С тех пор прошло множество лет, светлых восходов и пурпурных закатов, пламенеющих на горизонте…
Между когтей спящего хранителя времени проросли вековые деревья, мускулистый хвост покрылся травой, а в самом центре долины появился крохотный город, вначале насчитывавший всего два десятка домов. В них, не запирая двери и не затворяя тяжелые дубовые ставни, жили необыкновенные существа – маленькие и пушистые, словно гонимые ветром летние облака. Пробираясь по каменистым тропинкам, они любили собирать цветы или душистые травы, усеянные каплями прозрачной серебристой росы. А зимой в поисках ледяных украшений все жители отправлялись в глубину гор, темнеющих отвесными склонами. Они бродили повсюду, и вот однажды несколько смельчаков забрались в глубокое ущелье, по дну которого, журча и пенясь, бежал чистый ручей. А в стене ущелья прятался заросший густым плющом вход в пещеру.
Туда-то и вошли отважные жители городка. Они хотели зажечь факелы, но, странное дело, в пещере было светло. Смельчаки осторожно прошли дальше, и их глазам предстало чудесное зрелище. В толстом своде пещеры виднелось большое круглое отверстие, из которого лился свет на лежавшую на гранитном постаменте звезду. Все пространство пещеры было озарено ее блеском. Она сияла и переливалась всеми красками. Свет не слепил, не обжигал, он был похож на дуновение теплого майского ветерка…
– Какая красивая! – воскликнули хором вошедшие и, пораздумав немного, решили: – Это Волшебная Звезда, и она должна жить вместе с нами. Так говорят старинные предания. А в новогоднюю ночь она должна быть главной над всеми, всеми огнями, сверкающими в долине до самой зари.
Они бережно подняли Звезду с постамента, положили ее в тележку, запряженную самыми смирными лошадками, и с величайшими предосторожностями неторопливо перевезли драгоценную находку в город. Там они положили ее в надежное хранилище, устроенное в старинной ратуше. Теперь Звезда лежала на красивом гранитном постаменте, который вытесали лучшие каменотесы города, а сквозь высокие стрельчатые окна на нее, как и в пещере, лился свет.
С того дня миновало много-много времени. И новогоднюю елку всегда венчала Волшебная Звезда.
Но как-то однажды, на стыке веков, вершину растущей на площади ели вдруг решили украсить витиеватым хрустальным шипом. И вот тогда-то… Ровно в полночь на всех циферблатах замерли стрелки часов, и небо застыло, опрокинув на город зимнюю ночь. Тьма охватила мир, время остановилось.
Все испугались. В панике жители стали метаться по площади, передавая друг другу короткие, полные отчаянья слова, как вдруг… Взоры обратились к ратуше. Они увидели свет, рвущийся на волю из стрельчатых окон последним пламенеющим острым лучом. Звезда, оказавшись без новогоднего неба, раскалилась и как будто стала чернеть. Жители городка решили немедленно водрузить ее на верхушку ели, так, как это делалось всегда.
Заняв свое место, Звезда остыла и вскоре вновь начала невозмутимо светиться и нежно переливаться разно-цветными искрами. Ночь нехотя отступила. Часы пробили несколько раз, на востоке забрезжил рассвет…
…Дракон крепко спал и не видел яркого солнца. Его глаза были закрыты тяжелыми веками. Он не знал, что прошла уже тысяча, а может, и больше, лет, многократно ускоренных ходом событий, а час, когда он впервые коснулся земли, канул в прошлое и превратился в легенду.
Константин закончил читать и, глубоко вздохнув, отложил страницы. Некоторое время все молчали, не желая нарушить волшебную атмосферу, воцарившуюся в тот момент в кабинете. И тишина была совсем не свинцовой и не глиняной, а легкой и чистой.
Но все же Бедокур не выдержал и, подойдя к краю письменного стола, спросил:
– Получается, я разбил время? Да? Получается, оно остановилось и теперь в Джингл-Сити всегда будет ночь? Да? И Новый год не наступит, и Фросин день рожденья, и…
– Папа, а как же ты хотел все исправить? – удвоила панику Лиза, горестно всплеснув руками. – Вот они отправились бы в горы, то есть нет… Нет! Какой ужас! Они отправились бы к огромному спящему дракону! И… И… И что?
Константин вскочил с дивана и вновь принялся ходить, стараясь на этот раз не покидать пределы мягкого ковра. Никогда еще знаменитому писателю не приходилось работать в такой сложной обстановке. Чувствуя себя разоблаченным предателем, он судорожно пытался вспомнить что-нибудь, способное смягчить неизбежное наказание…
– Ваня, вернее, Фрося… – начал он. – Да, Фрося должна была разбудить дракона… Потому что вернуть Звезде ее волшебный рубиновый свет мог только настоящий хранитель времени, понимаете? Да… Дракон бы проснулся всего на несколько минут и языком раскаленного пламени…
Лиза вскрикнула от ужаса и, вскочив на диван, немедленно запротестовала:
– Нет! Нет! Так нельзя! Это опасно! Она может погибнуть, и… – Девочка неожиданно замолчала, но затем, немного подумав, продолжила: – А почему, например, Ваня не может зажечь ее, ведь он тоже дракончик и пламя у него иногда появляется?
– Я об этом уже написал… – с грустью ответил Константин. – Прошло много времени, и все, все изменилось! Ваня, конечно, дракон, но не такой, как были его далекие предки! Он не умеет летать, и пламя его намного короче каскада мыльных пузырей, которые друг Бедокура так любит выдувать! Понимаете? Он совсем другой – добрый, веселый и иногда даже пугливый! Помните, как он боялся читать старинную книгу про своих могучих свирепых предков? А ведь именно в ней и написаны те самые волшебные слова, сказав которые…
– Не надо! Не продолжай! А то мы умрем от страха! – воскликнула Лиза и, посмотрев на своего необыкновенного друга, неожиданно заметила, что он плачет…
– Если даже разбудить дракона, как он зажжет Звезду, от которой остались только одни колоски… нет, осколки?! Я ведь выронил ее и разбил… – пробормотал Бедокур сквозь синие, похожие на чернила, слезы.
Константин обхватил голову и бессильно рухнул на диван. Чувствуя, что даже самый виртуозный редактор не сможет ему помочь, обвиняемый потерял всякую надежду на спасение. Тупик…
– Тупик… – повторил он вслух и с выражением глубокого раскаянья посмотрел на Лизу. Но его дочь была непреклонна.
– Знаешь, папочка! Я от тебя этого не ожидала! Надо обязательно что-то придумать! – воскликнула она и, подхватив Бедокура на руки, продолжила: – Не плачь! Не плачь, мой маленький! Пойдем сейчас на кухню и съедим еще что-нибудь вкусненькое! Я знаю, бабушка Маря прячет в холодильнике двенадцать банок земляничного варенья… Оно такое вкусное! И еще там есть…
Девочка покинула кабинет, так что об остальных достоинствах фирменных заготовок тещи Константин не узнал. Наедине с собой писатель не нашел в себе сил даже пошевелиться и сменить позу, говорящую об отчаянии, хотя бы на положение, свидетельствующее о глубоких раздумьях. Как вдруг… В кармане его брюк раздался пронзительный сигнал телефона.
Сообщения его литературного агента всегда отличались краткостью и точностью. И сейчас, достав телефон, Константин вновь прочитал на дисплее лишь одно, но до боли знакомое слово: «Пишешь?»
Глава 8
