Олег Рой - Маскарад на семь персон
Нет, Игорь ясно понимал: отбивать девушку у друга – нехорошо. Даже, если честно, совсем плохо. Но… он же не отбивать собирался! И не для себя стараться будет. Просто пора подправить мировое равновесие и слегка вправить Мотьке его уникальные мозги. А то – с такими-то мозгами – ведет себя, как полный кретин.
Так кем тогда будет Игорь, если не спасет красавицу от этого заученного чудища? Правильно, таким же кретином. Или как минимум – равнодушным болваном. Хотя чудище-то, как приглядишься, не страшное, а смешное, хмыкнул он, вспомнив приклеившееся к Громову в школе прозвище Громозека.
И уж разумеется, Игорь не станет делать ничего демонстративного – никаких приглашений куда бы то ни было, дурацких записок или, хуже того, цветочков. Цветочки – это уже «отношения», а он, Игорь, ничего похожего на роман завязывать не собирается. Просто покажет Громову – ну и Кристине заодно, а то ведь рядом с Мотькой от скуки помереть недолго – как следует обращаться с девушками.
Поэтому – никаких эффектных жестов. Чем проще, тем лучше.
Дождавшись Кристину на институтском крыльце, Игорь, бросив небрежно «ты в общагу?», зашагал рядом – как будто так и надо было, как будто он ее не первый день провожает, а что такого? А ничего особенного – балагуря, пошучивая, болтая что-то необязательное. Дойдя до общаги, бросил так же небрежно «ну пока» и пошагал дальше – как будто ему просто было по дороге. А что? Случалось же такое?
Тот же сценарий он повторил и на следующий день. И через день. И два дня спустя. Игорь даже выданный ему отцом в безраздельное владение «москвичок» не задействовал: утром приезжал на нем, оставлял в одном из дворов возле института, а забирал уже после «провожания». Потому что на предложение подвезти очень просто получить вежливое «я прогуляюсь». А если знакомый парень всего-навсего идет рядом, не скажешь же ему «не иди», дорога-то общая, может, ему в ту же сторону. А что болтает – так в том тоже ничего «такого», не сычом же хмуриться. В такой ситуации у девушки просто нет возможности возразить против «сопровождения». Кристина и не возражала.
Сам же Игорь уже на второй-третий день почувствовал, что тоже… не возражает. Кристина, в отличие от многих маминых протеже, не требовала угостить ее мороженым, не задавала провокационных вопросов, не прижималась настырно. Вот честное слово! Как будто Игорь – не вожделенный для любой приезжей девицы обладатель паспорта с московской пропиской, а просто знакомый парень, который идет рядом.
О Громове он в своих шутках и прибаутках поначалу и вовсе не заикался. Хотя ломал голову: почему Мотька сам «свою» девушку не провожает? Но – не спрашивал, опасаясь нарушить хрупкое равновесие.
Дней через несколько Кристина сама обмолвилась, что Громов занят до самого вечера:
– После лекций подрабатывает – пробирки в лаборатории моет. Или клетки в виварии чистит, не знаю точно. Вроде как родители не могут его карманные расходы финансировать, вот он и привык еще со школы себя обеспечивать: В последних классах на почту устроился, телеграммы и всякое такое под подпись разносить. А теперь вот в лабораторию в нашу.
Почему-то Игорь почувствовал что-то похожее на обиду. Как будто Громов ему вызов бросал, что ли. Нет, не было ничего обидного в том, что Мотьке захотелось иметь собственные карманные деньги. Но ведь он даже не заикнулся! Друг, называется!
Впрочем, это была неплохая тема для болтовни.
Игорь начал – так весело, как он отлично умел – рассказывать о школьных годах Матвея. Весело, с шуточками и прибауточками, по-доброму подсмеиваясь над слегка недотепистым приятелем. Как Игорь пытался оторвать его от вечных книжек, вытащить куда-нибудь, а тот упирался…
– Может, потому что ему было неловко, когда я за него платил? Вот балда! Разве мне жалко? Ну если у меня есть что-то, а у друга не хватает, разве я не поделюсь? Это ж не одолжение какое, а… Иначе какая дружба? – Игорь пожал плечами. – А может, и не в одолжениях дело. В конце концов, от конфет-то он никогда не отказывался, – он хмыкнул, как будто вспоминая. – У нас дома всегда конфет навалом было – и в вазе насыпаны, и коробки на шкафу стояли. Маме вечно дарили и отцу почему-то. Никакая семья столько сладостей съесть не в состоянии. Мама даже пошучивала: мол, что-то приятель твой давненько на чай не приходил, смотри, сколько конфет накопилось, пропадают просто. Потому что Мотька мог за чаем, не глядя, вазу опустошить. Ну или коробку запросто оприходовать, а то и две. Мама моя очень его за это любила.
– Ты его Мотей называешь? – слегка нахмурилась Кристина.
– Да ну, не часто, – отмахнулся Игорь. – Но как-то ведь надо? Какие еще от Матвея уменьшительные?
– А от Игоря?
– Ну… – Он пожал плечами. – Тоже, в общем, не навалом. Ну… Гарик… Гоша… О! В первом, кажется, классе меня Игогошей дразнили. Можешь меня Игогошей называть, я не обижусь, наоборот, очень весело, – он довольно похоже изобразил лошадиное ржание. – Так что, по-моему, Мотя – вполне нормально.
– Да нет, я ничего такого не имела в виду, – Кристина как будто смутилась. – Ему даже подходит. Значит, он и в школе такой же был?
– Какой – такой? – Игорь сделал вид, что не понял, хотя внутри все аж запело – кажется, его стратегия срабатывала самым лучшим образом.
– Ну… такой. Зацикленный.
– А, на учебе-то? Ну да.
Через полторы-две «пешеходные» недели небеса разразились настоящим ливнем, и Игорь решил: пора.
Когда Кристина вышла после занятий на институтское крыльцо, Игоря там не обнаружилось. Девушка несколько растерянно обвела взглядом залитый серым потоком тротуар, подняла глаза к грохочущему небу…
Привычка – великая вещь, удовлетворенно отметил Игорь, лихо подкатив к воротам и распахивая пассажирскую дверь:
– Прошу, мадемуазель!
Кристина как будто растерялась. Не так, как пять минут назад, когда она обводила взглядом залитую дождем улицу, ища – и не находя ставшего привычным «объекта». Та растерянность была с явным оттенком недоумения. Теперь же в ней отчетливо сквозило смущение:
– Я… не знала… неудобно…
О эти провинциальные барышни! Неудобно, подумать только!
– Предпочитаешь передвигаться вплавь? – усмехнулся Игорь.
После секундного колебания она все-таки нырнула в сухое автомобильное нутро.
Ха, торжествовал Игорь. Кто бы сомневался!
Через месяц он уже был убежден, что выиграл миллион по трамвайному билету. Такой, как Кристина, не найти, хоть десять лет искать станешь. Ну и на фига, спрашивается, тратить десять лет на бессмысленные попытки? Жениться, не теряя времени! А уж как родители счастливы будут…
Его совершенно не беспокоило, что он у Кристины не «первый». Потому что где вы в наше время девятнадцатилетних девственниц видели? Разве что в мормонских семьях или в староверских каких-нибудь. Ну или среди всяких недотеп – очкастых «ботаничек», бесформенных клуш и тому подобное – короче, среди тех, на кого просто ни один парень не польстился. А у красавиц и умниц вроде Кристины – хотя какие там «вроде», она единственная – у таких, естественно, есть прошлое. И что? Важно ведь не кто «первый», а кто, что называется, последний. Кто заполучил девушку в свое безраздельное пользование – тот и победитель.
Игоря не занимало, какое место в этом самом «прошлом» занимал Громов, не он ли, выражаясь языком старинных романов, испил первый аромат этого цветка. Игорь был почти уверен, что нет – не по носу табак. А даже если и он, что это меняет? Подумаешь – Громов! Не, он, конечно, молодец, такую жемчужину среди общажного «навоза» откопал. Вот и ладушки. Но он же Мотя – какие ему жемчужины?! Вот судьба и расставила все по должным местам: Мотьке – учебники и грязные пробирки в лаборатории, Игорю – красавицу жену.
Нет, правда, думал Игорь, это даже забавно, что когда-то в незапамятные времена Мотька в неуклюжей своей манере пытался за Кристиной ухаживать. А еще забавнее будет, когда он из стройотряда вернется, а у нас тут, видите ли, свадьба образовалась. С Мотькиной, можно сказать, легкой руки. Так что вполне можно и его пригласить. Даже не то чтобы можно – должно. Вот не пригласить было бы неправильно – как будто Игорь против что-то затаил. Хотя было бы с чего! Подумаешь, в планетарий и в кино он Кристину водил, за ручку в темном зале потной ладошкой хватался. Про потную ладошку Игорь, само собой, знать не знал, просто додумал. Ну ясно же, что у Мотьки даже на братский поцелуй в щечку смелости не хватило. А если даже и хватило… И не только на братский поцелуй… Да подумаешь!
Девушка-то в конце концов кому досталась? Вот то-то же! Так что, строго говоря, основания, чтоб чего-то в душе «затаить», имелись скорее уж у Громова. Но ведь ему такое и в голову не придет.
Приглашение – белое с золотом – выглядело таким роскошным, как будто свадьба предстояла как минимум королевская.
Игорь разглядывал сложенный книжечкой плотный глянцевый прямоугольник и добродушно хмыкал: Мотька хоть наестся как следует, а то вечно как недокормленный ходит, мослы торчат, рубашки и штаны, как на вешалке, болтаются. И не просто наестся – а благородных яств отведает, каких небось в жизни не пробовал.
