Андрей Мухлынин - Сезон Колдуна
Я знаю, что он имел в виду.
– Маг, – окликнула меня Кария, – что с тобой было прошлой ночью? Это – то, что я думаю?
– Не твоё дело. Думай меньше, – буркнул я. – И найди себе нормальную одежду.
Глава 7
По мере того, как время отдалялось от полудня, мокрый снег сменялся дождём. Сначала лёгким, потом проливным. В начале весны и конце осени погода в Ташкенте может меняться буквально за пять минут: то небо совершенно чистое, то вдруг уже затянуто тучами. Вы берёте с собой зонт, а через полчаса понимаете, что он ни к чему – снова ни облачка.
Люди давно подметили, что на каждую мелочь приходится своё время года. Весна и лето – время тепла, радости, жизни и любви, время для светлых видов магии. Большая часть осени и зима – тёмное и холодное время, когда из сырых, затхлых нор, из-под замшелых камней выползает самая тёмная магия, холодная и тяжёлая как свинец. Она глядит всевидящими глазами и хватает воздух тысячами ртов из-под мутного льда, она извивается меж гниющих корней, она заползает в человеческие души, находя там благодатный приют. В это время солнце перестаёт греть, сияя огромной белой снежинкой в выцветшем небе, перечёркнутом черными ветвями голых деревьев. Без его тепла многие волшебные существа впадают в спячку, но ещё больше их злобных, вечно голодных собратьев выползают на свет.
Зимой у меня бывает много заказов.
Во внутреннем кармане куртки лежали приготовленные для изгнания кикиморы маленький шерстяной клубок, клочок верблюжьей шерсти и веточка можжевельника. Эти твари обожают возиться с шерстью: они свято верят, будто умеют прясть. Любому экзорцисту известно, что нужно замотать в клубок верблюжью шерсть и можжевельник – добравшись до них, кикимора будет визжать и беситься, после чего её станет возможным выпроводить. Всё достаточно просто, как видите. Главное не дать ей огреть вас чем-нибудь. Помню, как-то раз одна из этих тварей надела мне на голову кастрюлю и вытащила на улицу в одних только… ну, это был случай их тех, на которых лучше не заострять внимание.
Проклятье! Как только я выясню, кто задумал сыграть со мной в «позвони и изобрази анонимного доброжелателя», я лично свяжу этого умника и использую в качестве живого щита перед самой зловредной кикиморой.
Потому что анонимные доброжелатели стоят на втором месте по степени опасности. С ними нельзя быть до конца уверенным в том, что они говорят правду. Опаснее анонимных только те, кого вы считаете своими друзьями.
Крупные, плотные капли дождя хлестали вокруг подобно длинным упругим плетям. Я потоптался немного рядом с монументом «Мужество», посвящённом Ташкентскому землетрясению, ткнул носком сапога в чёрный циферблат с неподвижными стрелками, указывающими на двадцать три минуты шестого. Сделав круг по площади вокруг памятника, я посильнее натянул капюшон и спустился на набережную Анхора.
Дождь сталкивался с мелкой рябью волн, выбивая большие пузыри, и река будто кипела, как если бы кому-то взбрело в голову вскипятить воду с глиной, где глины больше, чем воды.
Справа кто-то отчётливо прошлёпал по лужам. Я посмотрел по сторонам, однако никого не обнаружил. Шаги повторились за спиной. Обернувшись, но по-прежнему не найдя ни души, я крикнул:
– Я знаю, что ты здесь!
Шум дождя заглушил мой голос, а порыв ветра в лицо заставил отвернуться. Когда я снова посмотрел перед собой, там уже стоял Маларья. Он выглядел совершенно спокойным, лишь воздух плясал вокруг демона так, что ни одна капля дождя не попадала на его кожу.
Он ударил. Просто ударил – снизу вверх. Не кулаком. Тем, что можно было бы назвать «силой».
Куртка раздулась и застёжка-молния, не выдержав, разлетелась на части. Цепочка с защитным амулетом дёрнулась вверх, больно хлестнув по подбородку. Её звенья порвались, амулет отлетел в сторону. Меня отбросило на несколько метров, я упал на спину и лежал, оцепеневший от внезапной боли. Казалось, так прошла целая вечность. Маларья не спеша подошёл, поднял меня за грудки и прошипел:
– Отдай.
– И ты туда же? – вяло спросил я. – А вчера прикидывался…
Он встряхнул меня.
– Отдай её!
Я собрался с силами и ударил его кулаком в солнечное сплетение. Удар вышел слабым – Маларья отпустил меня скорее от неожиданности, нежели от боли. Демон превосходил меня по силе, и схватка с ним приравнивалась к самоубийству. По крайней мере сейчас. И Маларья, похоже, прекрасно понимал это.
Ударив по напульснику, я отбросил Маларью на несколько метров, а сам бросился искать слетевший амулет. Быстро оклемавшийся демон попытался навалиться на меня. Не прекращая возиться в сухих листьях на газоне, я лягнул его куда-то в область коленей – он сипло выругался, но в следующую же секунду снова набросился. В этот момент я как раз схватил медальон.
Тяжёлый удар по затылку отправил меня в темноту.
* * *Я очнулся в погребе или чём-то вроде того, привязанный за руки к изогнутой железной трубе, идущей из стены к потолку. Одежда была вся в грязи, будто меня волочили по земле, а куртка и напульсники пропали.
Вдоль дальней стены в ряд выстроились трёхлитровые банки. Пыльная до невозможного лампочка, обмотанная целыми полотнами паутины, мешала разглядеть, что плавало внутри. Однако и так не было сомнений, что это что-то нехорошее – какая-нибудь гадость вроде насекомых в масле или заспиртованных голов.
И моя собственная вскоре вполне могла присоединиться к ним.
Тот факт, что я ещё жив, лишь доказывал, что Маларья и его сообщник – тот, что огрел меня со спины – пока не добрались до треклятой записной книжки. Сколько я ни думал об этом, действительно не мог взять в толк, что же там такого важного.
К счастью, ночью я всё же позаботился о ней, и с помощью кое-каких инструментов соорудил небольшой тайничок за кафелем в ванной. Достаточно неприметный и…
Я вспомнил о дриаде.
Проклятье!
Оставалось только надеяться, что она не заодно с моими похитителями.
Нужно было выбираться, и поскорее. На ощупь я определил, что привязан обычной верёвкой. Довольно глупая попытка удержать мага. Чертовски глупая.
«Чертовски». Я не употреблял это слово с тех пор, как…
Люк в потолке открылся, впустив немного свежего воздуха, и деревянная лестница заскрипела под тяжёлыми шагами. Слышно было, как осыпается с неё земля. Невысокий, плотно сложенный мужчина остановился передо мной, заслонив собою свет. Я пытался разглядеть его лицо, но не мог – что-то всё время отвлекало. Только задумайтесь, каждый из нас ведь однажды ловил себя на мысли, что не может сосредоточиться на чём-то. Видит, но не понимает, что именно. В половине случаев, будьте уверены, это и есть отвод глаз. Приём считается дешёвым трюком, и если быть достаточно внимательным, то он вскоре перестаёт действовать. Но если вы хотите надёжно скрыться от преследователей в гуще толпы, то он подойдёт в самый раз.
Отвод глаз – элементарное заклинание, доступное даже самому бездарному дилетанту. Однако если заклинание дилетанта можно развеять, всего лишь сосредоточившись на нём, то здесь я был бессилен. Более того, я даже не мог толком вслушаться в его голос. Сложно было даже думать об этом.
– Очухался. Весело играть в детектива, а? – спросил незнакомец.
Следом за ним в погреб спустился Маларья. Подойдя, демон без лишних разговоров пнул меня в живот. Я задохнулся от боли, свет погас – только спустя какое-то время я понял, что просто зажмурился. Очень хотелось упасть на пол и согнуться, но туго затянутые верёвки не позволили мне этого сделать. Выждав, пока я отдышусь, демон пнул меня снова.
– Смертное ничтожество, – просипел Маларья.
– Зато не продаюсь как ты, – процедил я сквозь зубы.
Он грязно выругался и размахнулся для следующего удара, но второй остановил его.
– Обойдёмся без лишних синяков, – сказал он. – Для начала. Итак, где записная книжка?
Я надел на лицо блаженную улыбку, граничащую со слабоумием.
– Сжёг.
Незнакомец подал знак и Маларья с наслаждением ударил меня.
– Где она?
На этот раз Маларья не ждал ни ответа, ни знака.
Незнакомец улыбнулся. Этого не было видно, я просто почувствовал.
– Ты ещё не понял всю серьёзность своего положения, Тесла? Придётся напомнить.
Я не помню, как долго ещё Маларья бил меня. Он просто наносил удар за ударом до тех пор, пока не перестал получать от этого однообразия удовольствие.
«Теперь ничего не хочешь рассказать?» – услышал я голос где-то далеко над собой. Он звучал будто с соседней планеты, и всё, на что я надеялся – что Маларья тоже где-то там, за миллионы световых лет отсюда, и что его чёртовы руки и долбанные ноги недостаточно длинны, чтобы дотянуться до меня.
Еще я хотел ответить какой-нибудь гадостью, но не смог заставить себя разжать зубы.
Незнакомец ждал. Когда ему надоело, Маларья снова начал бить. Уже не так сильно, хотя, может быть, я просто отключался.
