Литагент Нордмедиздат - Три любви Фёдора Бжостека, или Когда заказана любовь
Наши герои в эту горстку, к сожалению, не попали. Фёдор остался преданным своему авиационному делу, Света же поменяла сферу своей деятельности коренным образом – она занялась сетевым маркетингом и стала в нём преуспевать. Через год с небольшим её бизнес развернулся так широко, что у простого советского – теперь уже российского – обывателя самым популярным и наиболее употребляемым словом стало слово иностранного происхождения «Гербалайф». Его распространение походило на взрывную волну после ядерной катастрофы, только с эпицентром не в Хиросиме и Нагасаки, а в Москве и, после переименования, – в Санкт-Петербурге. На бесчисленных презентациях, проводимых при достаточно большом стечении обезумевшего народа, демонстрировались чудодейственные результаты его «проникающей радиации». На сцену выходили бывшие эпилептики, паралитики, сердечники, почечники, печёночники и прочие хроники и рассказывали байки про то, как, буквально, за неделю, а то и вовсе за один день после приёма препарата они забывали о своём страшном недуге и теперь, здоровые и жизнерадостные, готовы прыгать дальше по жизни лет до ста. Ошеломлённые приглашённые гости тут же становились в ряды подписантов и, подобно египетским строителям, возводили пирамиду всё выше и выше, которая буквально за год, если б её выстроить по вертикали, обогнала бы по высоте пирамиды и Джоссера, и Хефрена, и Хуфу, вместе взятых. Света активнейшим образом включилась в её строительство, «окучила» сперва себя, затем помогла «окучить» окученных ею, те, в свою очередь, окучили окученных ими и пошло-поехало по широкой матушке-России. Личные доходы от такого бизнеса стали расти в геометрической прогрессии. Появилась машина, вторая квартира, вторая машина, дача, турпоездки в Саудовскую Аравию, Эмираты, в Париж. Мыслимо ли это было при советской власти? «Гербалайф» отвечал – конечно, нет. Правда, свободного времени оставалось, в лучшем случае, на то, чтобы поспать, да и то не всегда. И ещё. Чтобы держать под контролем столь разношёрстную армию сетевиков, к тому же в основном женщин, для которых надо было регулярно проводить, кроме всего прочего, семинары и тренинги, нужен был мощный авторитет и поистине мужские плечи. Характер Светы, в целом, подходил к этим требованиям и накладывался на ту профессиональную матрицу, которая была для такого рода деятельности специфической. Показательны были большие собрания, устраиваемые фирмой по случаю какого-либо юбилея с обязательным выступлением президента фирмы, у которого за идеально выстроенным текстом и психологической безошибочностью воздействия вырисовывалась безоблачная перспектива на будущее для каждого присутствующего. Он рассказывал о том, что на сегодняшний день человечество изобрело только три вида бизнеса: классический, франчазу и сетевой и что будущее только за последним. Правда, в его выступлении не было даже намёка на то, что, скажем, в Южной Корее и в США существуют жёсткие законодательные ограничения для компаний, занимающихся сетевым маркетингом, а в Китае многоуровневый маркетинг и вовсе запрещён. Поэтому когда наступал черёд награждения «передовиков производства» холодильниками последних марок, стиральными машинами и кухонными комбайнами, надо было слышать тот рёв зрительного зала, который сотрясал его стены. Апофеозом всего этого был концерт, участники которого никогда в жизни не имели, и не будут иметь такого приёма, который они имели здесь. В зале сидели внезапно обогатившиеся люди, живущие в одной из материально бедных стран, ликованию которых не было предела, как не было предела той беспредельной пирамиде, которую они возводили. И только отсутствие внутренней культуры и интеллекта при наличии морали через личную выгоду, прикрываемые дорогостоящими зарубежными платьями и костюмами, никак не гармонировали с величием последней. Но хозяева фирмы, тем не менее, щедро благодарили за всё это: и за привод новых клиентов, и за отсутствие культуры, и за дикий рёв в зале. Выражалась эта благодарность в бесплатных выездах опять же «передовиков производства» в экзотические места, скажем, на Кипр или на Мальйорку. Света успела побывать два раза к ряду, один раз на Сардинии, в другой раз – на Крите. Из каждой поездки она возвращалась несколько уставшей, поскольку все они сводились в итоге к одному – для русских дистрибьютеров фирма, учитывая пристрастия национального характера, не скупилась на спиртные напитки, которые лились на корабле, можно сказать, рекой. Зато возвращалась она всегда в хорошем расположении духа, наполненная впечатлениями и новыми планами на будущее. И уже со следующего дня начинался телефонный обзвон своих подопечных, и сетевая рулетка продолжала крутиться с новой силой – деятельный азарт буквально обуревал Светой. Однако, крутиться-то она крутилась, но только не рулетка семейная в хорошем смысле этого слова. Хотя, впрочем, как раз слово «рулетка», причём русская, больше всего, наверно, и подходило к определению состояния отношений Фёдора и Светы. Сексуальная жизнь, будучи во многих молодых семействах определяющей, перестала представлять интерес, дочери не стали цементирующим раствором семьи, а профессиональная занятость каждого не позволяла найти общность интересов. И только вкусная и обильная еда, которая не переводилась в доме и которую по кубанской традиции умела вкусно готовить Света и делать это с желанием и разве что по ночам, создавали какую-то видимость семейного очага. В доме бывали гости: как со стороны Фёдора, так и его жены, но общих друзей у них не было. Были машины, хорошая квартира, дорогая обстановка, а вот нормальными, подлинными друзьями обзавестись не удалось. Вообще-то с приходом новых, капиталистических, правда, скорее диких и с приставкой «псевдо», отношений такие понятия, как дружба, взаимовыручка, взаимопомощь претерпели радикальные изменения, и остались, возможно, у тех, кто в них свято верил, и кому посчастливилось не разочароваться в них. Для тех же, у которых другом стал господин доллар, все остальные, у кого он не шуршал в кармане, переставали представлять интерес. У Светы они завелись, причём, в большом количестве, но она с душевной широтой тратила их на улучшение быта, на одежду дочерям и себе, на подарки – святое дело – всем и мужу в том числе. Убедившись, что среди мужчин – во всяком случае, среди тех, кто попадался на её пути – нет таких, которые удовлетворили бы её, она смирилась со своей участью и, пересиливая себя, делала всё от неё зависящее, чтобы не дай бог, не отвадить Фёдора от семьи и от дома. И это ей, вроде бы, удавалось. Но однажды в её отсутствие случилось непоправимое. Это непоправимое было ударом в спину, тяжёлой ножевой раной, нанесённой собственным мужем. Почувствовала она это женским своим чутьём, шкурой, можно даже сказать, интуицией. Их старшая дочь Алина слишком рано обрела округлость телесных форм и всё то, что сопутствует женской физиологии. Она уже встречалась с мальчиками из параллельных классов и частенько являлась домой ближе к полуночи. Света неоднократно делала ей соответствующие наставления, которые, кстати говоря, дочь принимала с пониманием и даже с осознанием собственной вины, но молодость и сексуальная наследственность требовали своего и затмевали существование сдерживающих начал. Но такое поведение не было предосудительным – все рано или поздно начинают встречаться – до той самой поры, пока не случилась трагедия. Света чуть ли не под пыткой добилась от плакавшей навзрыд Алины признания. Оказалось, что во время открытия филиала их фирмы, когда Света находилась в другом городе, Фёдор, распечатав бутылку водки по случаю очередной хандры, заставил Алину выпить тоже и затем дерзко изнасиловал её сзади. На следующий день произошло то же самое, только теперь уже на добровольных началах, а перед самым приездом Светы ещё раз. Возможно, у дочери сработал комплекс – как его называют – Электры, хотя инцест был свойствен людям с незапамятной поры, и даже первоначально церковью был назван священным, поскольку дети Адама и Евы вынуждены были находиться в кровосмесительном союзе за неимением других людей на планете. Но Свете было не до теологического анализа, тем более что эмоции переполняли её душу и не давали возможности порассуждать здраво на этот счёт. Первое, что ей приходило на ум, это убить Фёдора. Не случайно, не в порыве женского гнева, а целенаправленно задушить его ночью, нет, отравить прямо днём, уведомив его сразу после принятия яда, что сделано это в отместку за скотский поступок, за поруганную честь дочери, за то терпение, которое проявляла она в отношении него и которое, наконец, не выдержало и лопнуло. Но потом, к концу дня, этот пыл вместе со слезами улетучился, и Света пришла к выводу, что причиной случившегося является она сама, а точнее, отсутствие нормальных супружеских отношений между ними, а, возможно, что и карой божьей за ту измену, которую она допустила с кубанским земляком на чердаке касс аэрофлота. И всё, чем она отомстила мужу, когда он вернулся с работы домой, было отсутствие приготовленного ею обеда, совершенно пустых глаз, глядящих в никуда, и ещё более увеличившаяся пропасть между Фёдором и ею.
