Анна Эккель - Иллюзия (сборник)
Горечь расставания. Уезжали друзья и близкие знакомые. Становилось одиноко. Оставшиеся с нетерпением ждали писем из России, но они или вовсе не приходили, а если кто и получал их, то из текста совершенно ничего нельзя было понять. Как же теперь выехавшие живут в новой России, и как их приняла Родина?
Все стало ясно, когда Мария с «мужем» оказались в одном из городов Средней Азии. Вначале была растерянность. Потом поняли, что они здесь не одни и осторожно стали собирать диаспору. За ними следили очень плотно. Неосторожная фраза или поступок незамедлительно карались. Вся переписка прочитывалась, а посылки вскрывались. Мария осознала свою ошибку, но возврата не было. Теперь надо было выживать здесь.
Вот я сижу в гостях у своей соседки-портнихи. Она с очень большим вкусом и при минимальном доходе смогла создать уют в своей однокомнатной квартирке. Вся мебель была закрыта льняными чехлами с крупным рисунком цветов сирени. Мария Александровна в это время уже была женщиной очень преклонного возраста, но когда бы я к ней ни пришла, она всегда была со вкусом одета в строгую прямую юбку и блузку из крепдешина, на шее непременно ниточка жемчужных бус, которую специально по ее заказу я привезла из Москвы. На ногах – чулки и классические лодочки на небольшом каблучке. Волосы уложены и губы подкрашены неброской помадой. И так каждый день, независимо от состояния здоровья, тем более, что последние годы она не могла выходить из дома. Вот это воспитание и железная самодисциплина! Все это до последнего дня своей непростой жизни. Сирень и легендарный генерал Каппель – вот, что навсегда осталось в моих воспоминаниях.
Долгожданная встреча легендарного генерала с Родиной состоялась 13 января 2007 года, когда произошло перезахоронение праха Каппеля Владимира Оскаровича на Донском кладбище города Москвы.
Актриса
Сегодня 18 августа. Мы с Верой помогали Надежде Сергеевне на кухне. Я протирала тарелочки, оставшиеся от когда-то знаменитого сервиза, подруга аккуратно нарезала закуску и очень красиво раскладывала продукты по тем же тарелочкам, которые я складывала стопочкой около нее.
Вера почти моя ровесница, но живет одна, самостоятельно, в однокомнатной квартире. Не знаю, описывать ее или нет, но так случилось, что она стала главной героиней романа известной писательницы Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы». Саму Дину я смутно помню, учились в одной школе и играли в одном дворе, и подруга оказалась у нас общая. Вера была художницей, и к чему бы ни прикасались ее руки – все становилось произведением искусства. И сейчас Надежда Сергеевна не смогла удержаться, похвасталась:
– А знаешь, Верочка мне сделала необыкновенной подарок. Совершенно потрясающий. Ты можешь посмотреть, он на письменном столе.
Я вытерла руки и прошла в комнату. Там в красивой раме стояла картина, нет, не картина, а коллаж, собранный из множества фотографий хозяйки, силуэт изображал красивую женщину в шляпе с широкими полями. Задумка и исполнение были изумительны.
Надежда Сергеевна эмигрировала во время революции из Москвы в Европу. Она актриса. Жила и играла на сценах многих европейских столиц. Вся история творческой жизни собрана в многотомных фотоальбомах. После известного Указа 1946 года она вернулась на Родину, но ей разрешили жить только в Средней Азии. Трудный переезд. Жизнь в ужасных бытовых условиях, в крохотной комнатке в Старом городе. Растерянность, разочарование и понимание совершенной ошибки, и, самое главное – невозможность заниматься любимым делом, – повергло Надежду в депрессию. Через знакомых ее пристроили на работу машинисткой в машбюро одной большой организации. Коллектив и особенно заведующая возненавидели ее как «белую ворону», появившуюся в их серой стае. Манера одеваться, разговаривать и вести себя на людях просто бесила всех. Начальница терроризировала ее в открытую на радость всего коллектива. Надежда ходила на работу, как на каторгу.
В один из темных и промозглых вечеров, возвращаясь с работы, Надежда Сергеевна была сбита неизвестно откуда появившейся машиной. Потом, позже, проанализировав события того вечера, пришли к выводу, что наезд был преднамеренным. Одинокие прохожие обступили лежащую на земле женщину. Сначала выдвигалось предположение, что она мертва, но потом заметили, что она дышит. Вызвали карету «скорой помощи». Диагноз был страшный – травма позвоночника. Долгое лечение и небывалое упорство Надежды вернули ее к нормальной жизни. Но травма оставила свою отметину. Женщина не могла держать спину прямо. Тайная мечта о возобновлении карьеры актрисы рухнула, казалось бы, окончательно.
Прошло время. Сломали глинобитные домишки и расселили жильцов, так мы и оказались соседями. Надежда Сергеевна все-таки вернулась на сцену, но не драматического театра, а кукольного. В центре Ташкента возвышается дворец Романовых, построенный в 1891 году архитектором А. Л. Бенуа. В нем когда-то жил Великий князь Николай Константинович, который потом умер, якобы от воспаления легких, а вернее, был расстрелян в январе 1918 года. Сказочный дворец с бесценными коллекциями был завещан хозяином городу для создания Музея искусств. Во времена моего детства он был Республиканским Дворцом пионеров. Рядом стояла церковь Святого Георгия, во дворе был захоронен прах Николая Константиновича. Впоследствии склеп сровняли с землей, церковь обезглавили и превратили в театр кукол, где и трудилась Надежда Сергеевна, несмотря на невыносимые боли в спине и ногах. Перед каждым представлением она принимала сильное обезболивающее лекарство, чтобы отыграть спектакль с поднятыми вверх руками и запрокинутой головой.
Сейчас же я никак не могла оторваться от прекрасного произведения искусства, сотворенного руками моей подруги. Меня окликнули и напомнили, что время не ждет, и скоро начнут собираться гости. Они приходили просто так, без приглашения, все знали, что 18 числа каждого месяца у Надежды Сергеевны день «открытых дверей», или как это раньше называлось, день приема. Было много народу. Пили чай и угощались незамысловатыми закусками, но главная цель – общение. Как мы с Верой оказались в числе гостей, одному Богу известно. Забившись в самый угол, старались не привлекать внимания, сидели и, как губки, впитывали бесценные воспоминая свидетелей прошлого века. Я не сразу понимала, что упомянутые в рассказах имена Сережа или Володя принадлежат Есенину и Маяковскому. Для меня, советской школьницы, они были легендой, их творчество – школьной программой, а для рассказывающих – друзьями и даже возлюбленными. Сначала эта временная нестыковка меня шокировала, потом я привыкла.
Однажды одна дама рассказывала о семейной жизни Федора Ивановича Тютчева, очень вольно и свободно оперируя интимными подробностями, которые не мог знать никто. Я была обескуражена. Смотрела на рассказчицу с большим любопытством и никак не могла определить ее возраст. На кухне у Надежды Сергеевны шепотом поинтересовалась, сколько же ей лет. Та поняла мое замешательство и рассмеялась, сказав, что дама является ближайшей родственницей Тютчева и поэтому ее рассказ так подробен и изобилует неизвестными фактами из жизни великого поэта. Посещая эти вечера, я приобрела прекрасное качество: научилась воспринимать великих писателей из учебников, как живых людей из плоти и крови. На вступительных и последующих экзаменах в институте после моего ответа всегда следовал вопрос:
– Скажите, пожалуйста, по каким учебникам вы готовились?
Как-то так случилось, что из маленьких рассказов о некоторых людях, которые пережили трагедию эмиграции и возвращения на Родину, сложилась нехитрая мозаика. К написанию их меня подтолкнул просмотр старого фильма Сергея Бодрова (старшего) «Восток – Запад», с Олегом Меньшиковым в главной роли.
Все – правда в нем, все – истина!
Просьба
Я растерянно стояла в почти пустой комнате. Окно без занавесок, у стены старый продавленный диван, а в углу – круглый стол и всего один стул. Совсем выцветшие обои не добавляли радости в облик квартиры.
– А вы, милочка, проходите и устраивайтесь, где сможете. Видите ли, я сейчас совершенно не готова принимать гостей. Болезнь моя очень далеко зашла. Друзья из Англии оплачивают мою операцию там и очень хлопочут за меня, но мне так и не дают разрешение на выезд. Очень прискорбно, так как при моей болезни здесь мне ничем не могут помочь. Я практически полностью потеряла зрение. Различаю только смутные силуэты.
У меня в горле возник ком. Я не могла совладать со своими чувствами. Маленькая, сухонькая старушка с выцветшими, постоянно слезящимися глазами стояла в дверном проеме и, как все слепые, неуверенно держалась за стену.
Я собралась с духом и сказала:
– Ольга Константиновна, вы меня извините ради Бога и не сочтите за бестактность. Я принесла немного гостинцев. Если разрешите, помогу.
– Однако, душечка, вы меня ставите в неловкое положение, чем же я смогу вам отплатить за заботу?
