Шихабудин Микаилов - Напишите про меня книгу
– Я вот для чего просил вас приехать, Карим. Мне скоро восемьдесят лет. Пятьдесят пять из них живу в Москве, занимаюсь прикладной наукой. Начинал, страшно сказать, еще при Иосифе Виссарионовиче Сталине. Но так тяжело российской науке в целом и физике низких температур в частности не было никогда. За последние полгода я подписал три заявления об уходе, в связи с изменением места жительства. Уезжают. Уезжают лучшие, Карим! В Америку, Канаду, Израиль, Германию. УЕЗЖАЮТ! Как остановить эту чертову утечку мозгов, я не знаю! Что происходит с веществом при температуре минус двести, знаю, а как остановить, не знаю! Я слышал, Ельцин указ номер один подписал о поддержке образования.
– Да, Абдула Гаджиевич. Он так и называется «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР».
– А теперь я вам покажу одну бумажку, Карим.
Абдулаев порылся у себя на столе и из кипы документов выудил один. Это было постановление Правительства РСФСР о приостановке финансирования научных программ некоторых институтов в связи с отсутствием средств в бюджете. Далее шел список из двадцати четырех НИИ, среди которых был и институт Абдулаева.
Карим внимательно изучил постановление.
– Вы позволите мне забрать этот документ с собой?
– Сейчас копию сделаем. Мои ведущие ученые, руководители групп, лабораторий получают по пятьдесят долларов в месяц. Американцы предлагают им в сто пятьдесят раз больше. Что удивительно, соблазняются не все. Завтра я вынужден буду собрать коллектив и объявить, что финансирования больше нет и не будет. Через год-два, когда деньги, может быть, появятся, собирать будет уже некого. А это катастрофа! Черт с нами и с нашими низкими температурами, но такая же ситуация у академика Черышева, он занимается генной инженерией, академика Плеве, у него институт крови. Огромная страна, десятки народов теряют науку, а у них денег нет!
– Не могу, к сожалению, что-либо гарантировать, но обещаю донести проблему до Президента.
– И на том спасибо, мой молодой друг. Будем считать, что встреча наша прошла плодотворно, – подвел черту академик, а затем сменил тему. – Когда я последний раз был в Дагестане, а это было, дай Бог памяти, году эдак в семьдесят восьмом, мне встречались на каждом шагу просто красавицы. Сейчас, наверно, все по-другому?
– Сейчас красавиц стало гораздо больше.
– Надо же. А мой друг Расул Гамзатов говорит, красивых женщин, как и настоящих мужчин, в Дагестане с каждым годом становиться все меньше и меньше.
– Трудно спорить с Расулом.
Уходил Карим от академика с твердым намерением помочь российской науке. Правда, как это сделать, он еще не представлял.
По Москве шли танки. Извергая клубы дыма и корежа гусеницами асфальт, десятки машин стройными колоннами двигались к центру. Карина стояла у окна, смотрела на это грозное неуклонное движение и все крепче и крепче прижимала к себе дочку. В школу Алину она не пустила. Очень не хотелось будить мужа, Карим пришел домой всего три часа назад, что называется, «на автопилоте», но этот грохот за окном и тревога, повисшая в воздухе, заставили Карину забыть и о ревности, и об обиде.
– Карим, проснись, пожалуйста, объясни, что происходит?
– Оставь меня в покое! Командор вчера ночью в Казахстан улетел на встречу глав республик. Дай поспать!
Командором Карим дома называл Ельцина. Накануне он, Хасбулатов, Руцкой, Силаев и еще несколько человек провожали президента в аэропорту «Внуково-2». Карим в специальном помещении писал Борису Николаевичу тезисы его выступления. Потом приехали Геннадий Хазанов, Иосиф Кобзон и Шамиль Тарпищев. Накрыли стол. Закусили, выпили. Ельцин вылетел из Москвы в полпервого ночи. Тарпищев уехал сразу, а все остальные выпили еще «за благополучную посадку президента на гостеприимной земле Казахстана». Домой Карима, в прямом смысле этого слова, принес водитель.
– Да нет же, – перешла на крик Карина, – ты подойди к окну, посмотри, что происходит!
Карим, наконец, оторвал голову от подушки, немного посидел на кровати и, проснувшись окончательно, побрел к окну. Секунд тридцать он, не моргая, глядел на колонну танков и бронемашин. А затем со словами «ни хрена себе» бросился к телевизору. По первому каналу транслировали балет «Лебединое озеро», по второму – фильм «Они сражались за Родину». По остальным – примерно то же самое. Карим схватил мобильник, но связи не было. К счастью, в квартире был еще и городской телефон. Карим с опаской поднес трубку к уху и облегченно вздохнул, услышав привычное гудение зуммера. Несколько секунд он думал, кому позвонить. Сергею! Он работает в комитете обороны. Он должен знать, что происходит. Но Сергея в кабинете не оказалось.
– Карина, сидите дома, никуда не выходите. Я попробую проехать на работу. Как узнаю что-нибудь, позвоню.
– Может, останешься? Я боюсь, Карим!
– Дома с вами ничего не случится. Не нужно бояться. Я быстро.
Карим оделся и вышел на улицу. Метро закрыто. Движение парализовано. Какие-то бабушки безуспешно пытались остановить движение техники. У всех были растерянные лица, никто не понимал, что происходит. Несколько раз Карим слышал вопрос: «Это война?» За два часа он добрался до Белого дома. Но площадь перед ним была блокирована двумя кольцами военных, и, как ни пытался Карим прорваться внутрь, ему это не удалось. Удостоверение депутата Верховного Совета РСФСР вызывало только раздражение. В толпе Карим заметил еще несколько человек с депутатскими значками, так же тщетно пытавшихся прорваться в здание Дома Советов. Пока он метался в поисках лазейки, прошел слух, что через два часа начнется митинг. Карим решил никуда не уходить. Около пяти тысяч сторонников Ельцина уже ждали появления Президента России. И с каждой минутой людей становилось все больше. Кариму удалось протиснуться в первые ряды митингующих. У всех было приподнятое настроение «с преобладанием ноток осторожного оптимизма». Многие держали в руках отксерокопированные страницы газеты «Куранты» с огромным заголовком «Заговор обреченных». Неожиданно Кариму показалось, что его кто-то окликнул. Он обернулся, но не увидел ни одного знакомого лица. Еще через пару минут кто-то потянул его за рукав. Это был Сергей.
– Ты что, оглох, десять минут тебе кричу! Идем. Нас ждут у шестого подъезда.
Сергей уверенно направился прямо к ближайшему офицеру, стоявшему в оцеплении.
– Это со мной, – заявил он, и их пропустили.
– Даже здесь тебя знают. Ты что, денег им успел раздать?
– Глупости не говори. Эти люди взяток не берут. Я служил в Тульской десантной дивизии десять лет назад, их командир распорядился, чтобы меня пропустили.
У входа в шестой подъезд они замедлили шаг, уступая дорогу пожилому человеку в белом элегантном плаще, которому почему-то все улыбались. Его лицо показалось Кариму знакомым.
– Кто это?
– Да ты что, темнота, это же Ростропович, музыкант всемирно известный. Из Лондона прилетел, демократию защищать. Значит так, сейчас мы на восьмой этаж, там штаб обороны. Нужно зарегистрироваться, оружие получить. Ты же в армии служил?
– Так точно. Вторая хлеборезка семьдесят шестого батальона строительного полка Калининской дивизии.
– Если запах солдатских портянок еще помнишь, выдадут тебе АКМ и два магазина. Будешь вместе с Ростроповичем в одних рядах. Лет через тридцать внукам расскажешь, какой у них героический дедушка.
В штабе обороны им действительно выдали по автомату Калашникова и направили в распоряжение генерал-майора Руцкого. В приемной у него толпились еще около десятка депутатов, все с автоматами. Лица у всех были напряженные, шутить никто не пытался. Час назад прошел слух, что на вечер намечен штурм здания парламента. Через пятнадцать минут из кабинета вышел Руцкой и сообщил, что Ельцин намерен выступить перед народом и все направляются на охрану Президента. Ельцин вышел из Белого дома первым, следом за ним Коржаков, Хасбулатов, Силаев, мэр Москвы Попов и все остальные. Гудевшая, как потревоженный улей, площадь взорвалась аплодисментами и криками. Ельцину помогли взобраться на танк.
– Граждане России! В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны. Чем бы ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом. При всех трудностях и тяжелейших испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер. Народы России становятся хозяевами своей судьбы.
Президент говорил долго. Несколько раз его прерывали «бурными, продолжительными аплодисментами». Эту речь Ельцина, произнесенную 19 августа 1991 года с танка № 110 Таманской дивизии, транслировали почти все телевизионные каналы Советского Союза. С этой минуты переворот был обречен. Еще двое суток Карим вместе с другими депутатами находился в Белом доме. Несколько раз он звонил домой, говорил, что все в порядке. 20-го вечером разрешил Карине выйти в магазин за продуктами. 21-го утром он позвонил водителю и попросил, чтобы тот отвез семью на вокзал и посадил в поезд до Махачкалы. Карина, естественно, уезжать не хотела, но Карим настоял, и в 11–30 скорый поезд Москва – Махачкала увез его жену и дочку в Дагестан.
