Вионор Меретуков - Лента Мебиуса
Ночь любви! Какая там, к черту, ночь любви, если этот долбаный засранец, налопавшись своих проклятых бобов, сразу засыпает, а если и приступает к чему-то, то лишь прочитав сначала какую-нибудь галиматью из Святого Писания. И трахается он с таким унылым, отрешенным видом, будто не предается какой-никакой любви, а действительно разгружает тачку с железной рудой или детской лопаткой в мерзлой земле самому себе роет могильную яму…
Нет, всё, кончено, больше он в эти педерастические игры не играет! Отныне и вовек он будет иметь дело только с этими милыми созданиями с бархатистой кожей и мягкими губами, которые пахнут малиновой пастилкой… Пусть даже барышни и используют в любовных состязаниях запрещенные приемы, напоминающие пытки в гестаповских застенках…
Лоренцо бросил взгляд в угол, где темнела устрашающая громада приспособления для опасных занятий любовью. Забавная штука! Если он вернется в Америку, так сразу и займется изготовлением такого же устройства, решает он. От девок отбоя не будет.
Америка, Америка… Страна самых невероятных, самых немыслимых возможностей. Так говорили все, кто завидовал его отъезду. Страна, где все миллионеры разбогатели, начав с того, что надули чистильщика сапог на два серебряных доллара…
Страна безграничных возможностей… Что-то ничего такого Лоренцо там не заметил. Вспоминается только унылый объедала Карл, трахающийся, как пораженный ревматизмом рудокоп, вспоминается хромая страхопыдла Сара Беровиц, которая обожала маршировать на своем протезе в одном строю со студентами… Приходит на ум и многое другое.
Так стоит ли возвращаться в Америку? Тем более что это путешествие, как станет понятно чуть позже, могло оказаться для Лоренцо предприятием совсем не безопасным…
…Он вспомнил, что уже глубокой ночью неутомимые подружки на десерт, так сказать, предложили ему совсем уж невероятную забаву!..
Сначала они связали полусонного Лоренцо веревками, сплетенными из разорванных на полосы шелковых простыней. Как же он брыкался, когда понял, что его, по всей видимости, намереваются предать какой-то изощренной казни! Вопить он не мог, так как рот ему заткнули его же грязными носками. Это едва не убило его! Он мычал, делал страшные глаза, пытался брыкаться… Порывался, перекатившись, уползти с кровати. Но все было тщетно. Девицам опыта было не занимать, и через короткое время спеленатого Лоренцо положили в заранее приготовленный гроб. От ужаса он чуть не спятил и даже перестал сопротивляться. Ну, всё, подумал он, сейчас закроют крышкой, заколотят…
Он почувствовал пронизывающий холод. В гроб полилась густая жидкость. Лоренцо скосил глаза и увидел, что его заливают белым раствором гипса. Все понятно, подумал он, сначала зальют, прошмандовки, этой белой дрянью, подождут, пока вся эта гадость застынет, затвердеет, понаблюдают за его страданиями, а когда насладятся, вот тогда-то и крышечку положат… И похоронят, скинув с моста… Черта с два найдешь! Он слышал, что так любят расправляться со своими бывшими друзьями сицилийские мафиози.
Через несколько минут он почувствовал, что раствор схватывается. Он на себе ощутил, так сказать, цементирующие свойства гипса. Ему показалось, будто сто чертей разом навались на него и принялись когтями стягивать и растягивать кожу по всему телу. Орать, повторяем, он не мог. Он посмотрел на мучительниц. А те, спокойно ожидая чего-то, безмятежно закурили и, будто его здесь нет, заговорили о погоде и завтрашней поездке в загородную королевскую резиденцию, к отдыхающей там матери Агнии.
Лоренцо не был так безмятежен. От перенесенных переживаний он впал в буйство, которое выразилось в мелком, почти незаметном для стороннего глаза дрожании гроба вместе со всем, что в нем находилось. Вдруг свет стал меркнуть в его глазах. А потом на неопределенное время действительность перестала для него существовать.
Когда Лоренцо пришел в себя, то первое, что он увидел, это свой торчащий, как флагшток от знамени, посиневший член с набухшим набалдашником и слепящие вспышки фотоаппарата, которые тут же заставили его вновь закрыть глаза.
Спустя мгновение он почувствовал мягкие удары чего-то тяжелого. Это молотками истязательницы разбивали застывший гипс. Слава Богу, подумал тогда Лоренцо, казнь откладывается! Удары следовали один за другим. Девицы работали споро, деловито и умело. В соответствии с задумкой, они должны были успеть употребить его член, пока он был в рабочем состоянии…
Вспоминая все это, Лоренцо поеживается…
И все-таки, надо было честно признать, это куда приятней, чем потные объятия громилы Карла.
Если он надумает вернуться в Америку, будет о чем рассказать друзьям, этим военизированным заморским педикам. От его рассказов у них глаза на лоб полезут!
Вообще, всё у Лоренцо в последнее время складывалось как нельзя лучше.
Его отец, сеньор Роберто даль Пра, разбогател на поставках армии соли и спичек, которые вагонами закупает в соседней Нибелунгии. Подсчитав на пальцах убытки при транспортировке и взятках на таможне, старый плут Роберто вышеупомянутые спички и соль втридорога перепродает министерству обороны Асперонии.
Заместитель министра генерал Свирский имеет с этого хороший гешефт… Да, по слухам, и сам Закс не в накладе.
В прошлом году процветающий и удачливый родитель расщедрился и отправил сынка учиться в Штаты. Ему хотелось, чтобы сын высшее образование получил за границей.
В Америке Лоренцо в общем понравилось. Если вести себя осмотрительно и не зарываться, то там можно делать все что угодно. Страна огромная, и, если что и натворишь, затеряться в толпах разношерстных эмигрантов, без передышки прибывающих в Америку со всех концов света, не представит никакого труда. В этой Америке такой бардак, что Лоренцо первое время просто за голову хватался, так ему было всё непонятно. Например, в любой аптеке можно было купить не только аспирин и мазь для выведения мандавошек, но и классно пожрать и даже выпить.
Сошелся он там с коммунистами. Вот это парни! Только совсем не моются, и от них страшно несет потом и мочой! Но зато все при марихуане и оружии. У кого пистолет, у кого германский штык времен Второй Мировой, у кого граната, у кого противотанковая мина, у кого даже «Калашников»… И с железом у них полный порядок, у каждого что-нибудь да проколото: у кого язык, у кого уши, у кого ноздри или пупок… И все в татуировке, как уголовники. У них на уме было одно: как бы что-нибудь взорвать!
И чтобы грохота было побольше!
Самым главным и самым вонючим у них был Эдолфи Маркус. Этот, видно, вообще никогда не мылся. Всех своих исторических предшественников, идеологических, так сказать, предтечей, даже Ленина и Сталина, называл говнюками, просравшими мировую революция и своими ревизионистскими фокусами извратившими саму марксову идею светлого коммунистического завтра, заключающуюся, по мнению Эдолфи, в построении бесклассового общества без руля и без ветрил, где если и будут какие-то руководители, то командовать они будут канализационными сливами, скрипом открываемой двери и запахом грязной задницы. Не больше и не меньше…
«Зачем, – с пафосом восклицал Эдолфи, гремя железными болтами, булавками, цепями, кольцами и браслетами, – зачем надо было устраивать какую-то социалистическую революцию? Куда проще разом взорвать всю эту капиталистическую и аристократическую сволочь, и дело с концом! Надо просто собрать побольше взрывчатки… Хорошо бы добраться до водородной бомбы. Вот было бы здорово! Начать надо с Европы. Рвануть где-нибудь в центре Армбурга, в королевском дворце, например. Там со страху все обделаются, а ты, пока суд да дело, сходу захватишь власть в стране…»
Перед самым отъездом в Асперонию Лоренцо имел с лидером коммунистической банды весьма продолжительную и продуктивную беседу… Они тогда пропили почти все деньги Лоренцо, и ему едва хватило на дорогу.
Именно Эдолфи снабдил Лоренцо совершенно уникальными взрывными устройствами, как две капли похожими на засохшее лошадиное дерьмо… Это были чрезвычайно мощные мины, управляемые на расстоянии. В сложенном виде они умещались в кармане пиджака. Мины Лоренцо без проблем пронес через таможню и мимо пограничников, лишний раз убедившись, что всем везде на всё насрать.
Одно из устройств Лоренцо испытал перед самым отъездом.
Мина сработала четко. Всей операцией Лоренцо управлял из укрытия. С миниатюрным пультом дистанционного управления он залег на чердаке спального студенческого корпуса и в слуховое оконце наблюдал за внутренним двором училища. С чердака как на ладони были видны все вспомогательные постройки, включая кухню со столовой, спортзал, кинозал, крытый тир и конный манеж, вход в который был крест-накрест заколочен старыми горными лыжами. По другую сторону заасфальтированного двора, который каждодневно использовался как плац, расположились баскетбольная площадка, четырехэтажный учебный корпус и несколько небольших зданий с квартирами, в которых жили холостые преподаватели. Отдельно стояли два домика – начальника училища и его заместителя.
